Наш японский гид, господин Охара — Охара-сан, как мы его звали, очень уверенно заметил:

— Весьма обычный момент, так сказать, частное проявление японского экономического чуда.

И тут началось. Охара-сан засыпали вопросами. Что такое «экономическое чудо», по мнению японца? Каковы причины его возникновения, что оно принесло рядовому жителю страны (о монополиях никто не спрашивал), каковы дальнейшие перспективы «чуда» и множество, множество других вопросов.

Охара-сан изумился такому натиску всегда спокойных своих подопечных, не проявлявших чересчур назойливого любопытства.

— Я считаю, — начал он, — самым главным необыкновенное трудолюбие и стойкость духа японцев. Японцы перенесли такие трудности, такие невзгоды после войны, и все же необычайная организованность, упорство, дисциплинированность, исключительное национальное самосознание и единая целеустремленность всей нации помогли все преодолеть.

Мы внимательно слушали. Безусловно, можно и должно было согласиться с тезисом о необыкновенном трудолюбии и терпении японского народа. Несомненно, ту сегодняшнюю передовую капиталистическую Японию, поднятую буквально из руин, могли создать только бесконечно трудолюбивые руки. Но, конечно, усилия миллионов тружеников весьма отличаются от усилий представителей монополий, с которыми по воле Охара-сан они были объединены его почти магически звучащей фразой — «единая целеустремленность всей нации».

Целеустремленность представителей монополий не вызывает сомнения. Скорбя в послевоенные годы о гибели «Великой Японии», они больше всего оплакивали свои потерянные прибыли, а гордясь современными «чудесами», отнюдь не безразлично относятся к тому, что приносит конъюнктура в их карманы.

В цветистой формулировке Охара-сан наряду с подчеркиванием исключительности японцев было слишком много объединительных скобок, благодаря которым счастливо обходилась весьма не последняя вещь в сотворении «чуда» — эксплуатация. А между тем всем, чего достигла Япония, она обязана прежде всего труду миллионов людей, которые, выдержав лишения послевоенной разрухи, создали и создают кровью и потом своим шедевры индустрии и в этой стране, кричащей о своем процветании, получают нищенскую заработную плату — 10 тысяч иен в месяц. Трудом всех этих маленьких безвестных «транзисторов», неутомимыми пальцами и недюжинной выносливостью их и было соткано японское «чудо».

Именно жесточайшая эксплуатация позволила монополиям в послевоенные годы собрать громадные суммы, необходимые для создания новых производственных мощностей. Недаром японская статистика откровенно заявляла, что к концу 50-х годов норма прибавочной стоимости в японской промышленности достигла 400 процентов.

С целью повышения производительности труда монополисты все шире применяют сверхурочные работы, усиливают интенсификацию труда, в то же время удерживая заработную плату на низком уровне. Общеизвестно, что в Японии заработная плата рабочего значительно ниже, чем в других капиталистических странах. Японский рабочий получает в семь-восемь раз меньше американского, в четыре раза меньше английского, в несколько раз меньше западногерманского, французского и итальянского рабочих.

Безудержная эксплуатация трудящихся позволила Японии сделать за послевоенные годы необыкновенный рывок, заставивший говорить о ней как об одной из самых развитых и быстро развивающихся капиталистических стран.

После окончания войны Япония лежала в руинах, основные промышленные центры — районы Токио, Йокогама, Осака, Кобэ были разрушены. Вместо тысяч многоэтажных заводских корпусов маячили ржавые железные скелеты.

А теперь? Первое место по судостроению в капиталистическом мире, достигнутое еще в 1957 году, первое место по производству искусственного волокна, по выпуску транзисторов, по улову рыбы, второе после США по выплавке стали. Перечень первых и приближающихся к первым мест, который хвастливо ведет японская статистика, можно бы продолжить и дальше.

Растут новые отрасли промышленности — электронная, атомная, множество ответвлений новейшей нефтехимии— и как растут!

Четыре пятых производства электронной аппаратуры вывозится за границу, тончайшие и сложнейшие приборы плывут на японских кораблях, летят на самолетах в 78 стран мира — в Европу, Северную и Южную Америку, в Африку. Япония проникла не только в глубь «черного континента», но и в глубь «европейского сообщества». Продукция японской индустрии пользуется большим спросом в странах Европы, и Япония рассчитывает и впредь использовать эти возможности. Столь соблазнительные перспективы для монополий, их неустанная погоня за прибылями торопят промышленность вперед и вперед. Наряду с тяжелой металлургией, тонким машиностроением, с различными отраслями синтетического производства растет изо дня в день дитя века — атомная промышленность. В 1963 году была создана экспериментальная атомная электростанция в Такаимура; в спутнике столицы городе Кавасаки крупнейшими японскими фирмами во главе с Мицуи Тосиба построен частный ядерный институт, занимающийся фундаментальным исследованием атомного ядра и промышленного использования радиоактивного излучения.

Шагает вперед и техника ракетостроения. В 1955 году на живописном пляже Митикава была запущена первая японская ракета. Она была длиной 30 сантиметров, ее так и назвали — «ракета-карандаш». «Карандашная ракета» ушла ввысь всего лишь на один километр. Теперь же Япония продает в разные страны мира прекрасно сработанные ракеты для исследования ионосферы. Один из последних образцов ракетной техники, «Капа 9-М», подымается на 400 километров. В январе 1963 года была завершена и подготовлена к производству по американской лицензии боевая ракета «Ника-Аякс». В Токио носятся с проектом создания пассажирской ракеты, которая бы ходила по маршруту Токио — Нью-Йорк и покрывала бы это расстояние за 2 часа 25 минут. И говорят, работа над проектом идет успешно. В 1968 году Япония намерена запустить «спутник».

Ну, словом, «чудо». Но как свидетельствует жизнь, чудес на свете не бывает — у самого необычайного есть вполне определенная основа.

Много лет назад, когда в Японии произошли события, потом получившие название «революции Мэйдзи», по стране прошел слух о «чуде». Говорили, что в Нагоя над одним из храмов с неба спустились амулеты. Монахи толковали это как предвестие больших перемен. Перемены действительно произошли огромные, но «чудо» с амулетами было ни при чем. Видно, настало время, когда зревшие в недрах феодализма силы пробили себе дорогу и страна вышла на капиталистический путь развития.

Так и у современного японского «чуда» есть вполне реальные основы. Как мы видим, самое главное — эксплуатация людей труда. Но не только это. В разрушенную экономику страны, в ее лихорадочно западающий пульс живительным потоком хлынуло золото американских займов. И поскольку новая индустрия создавалась почти на пустом месте, обновление основного капитала достигало огромных масштабов, у японских монополий появилась возможность не только строить, но и реконструировать техническую базу страны на уровне происходившего в послевоенном мире научно-технического переворота. Примерно треть промышленного оборудования, приобретенного монополиями, была оплачена государством, то есть опять же трудящимися — за счет выплачиваемых ими налогов как прямых, так и косвенных.

Возникали предприятия, оснащенные не хуже некоторых промышленных объектов США. Обновление основного капитала, строительство новых предприятий способствовали расширению внутреннего рынка. Японские монополии начали конкурентную борьбу на внешних рынках. Новейшая техника плюс низкая заработная плата позволяют японским монополистам бить конкурента дешевизной товара.

Длительное время Япония не несла сколько-нибудь серьезных военных расходов. Даже после создания «сил национальной самообороны» доля военных расходов в ее бюджете не превышает 11–13 процентов, в то время как у других капиталистических стран она в несколько раз больше, у тех же, скажем, Соединенных Штатов военные расходы достигают почти половины бюджета.