Однажды утром, отправляясь с Токийского вокзала в поездку по стране, мы оказались свидетелями необыкновенной картины. Вся площадь перед вокзалом была запружена автобусами, толпами народа, была черным-черна от непокрытых молодых голов. Ни шума, ни суматохи, казалось бы, вполне естественных при таком скоплении людей. Какой-то приглушенный деловой гул заполнял все вокруг. Лес белых табличек на высоких палках колыхался над толпой. Это были названия предприятий, на которых работали пришедшие сюда молодые японцы и японки. Потом плотной колонной они шли к поездам электричек или садились в автобусы.

Оказывается, это была подготовка к маршу протеста против американских баз Сунагава и Екота. В этот день к базам, расположенным вблизи столицы, вышло около ста тысяч человек. От станции Синдзюку, от Токийского вокзала, сломав обычное расписание, шли одна за другой набитые до отказа электрички, цепи автобусов тянулись с раннего утра по улицам столицы, чтобы до утреннего часа «пик» выбраться на загородные автострады.

У ворот базы устроили митинг. Толпы участников марша протеста заняли дороги, ведущие к аэродрому, по шоссе не могла продвинуться ни одна машина. Ораторы бросали пламенные слова в бушующую ненавистью толпу. Волны гнева захлестывали затихшую, словно вымершую базу, застыли на взлетных дорожках черные махины — самолеты, куда-то скрылся обслуживающий персонал. Тысячи японцев сомкнутыми колоннами, скандируя «Базы — долой!», прошли вдоль колючей проволоки и высоких заборов, наглухо отделяющих от внешнего мира Ёкота и Сунагава. Одинокие часовые хмуро глядели на бушующее людское половодье, затопившее улицы городков, на белые плакаты, с которых ощерились, словно нацепленные штыки, черные иероглифы.

Еще более внушительную картину представляли японские города 21 октября 1962 года. В этот день по призыву японских коммунистов и социалистов по всей стране, протестуя против существования американских баз и баз «самообороны», на улицы городов, деревушек, шахтерских и рыбачьих поселков вышло около миллиона человек.

К тем формам борьбы, которые существовали раньше демонстрации, сидячие забастовки, — демократические силы Японии добавили повое — «обход баз», и этот термин получил право на существование.

«Обход баз», объясняли борцы за мир, имеет целью вовлечь как можно больше участников в движение. Не секрет, что множество людей, живущих далеко от баз, плохо представляют, что такое базы и какую опасность они таят.

Люди привыкли к статьям, сообщающим о демонстрациях против баз, к тому, что кто-то против них борется, но сами они никогда не видели эту отторгнутую японскую землю, огороженную колючей проволокой. Поэтому наша задача помимо организации крупных демонстраций привлечь к движению людей, которые живут далеко от баз и маневренных зон и не несут непосредственного экономического ущерба, добиться, чтобы как можно больше населения своими глазами увидело эти бронированные язвы в сердце японской земли.

Такова была первоначальная задача. Но когда начались по всей Японии походы к базам, обнаружилось много такого, чего даже не предполагали организаторы движения, — и то, что территория баз, как правило, превышала официально зафиксированную цифру, и то, что существует много секретных объектов, нигде не отмеченных и не упоминавшихся.

Движение «обход баз» с каждым днем охватывает все больше населения. Организуются выезды к базам из крупных городов и маленьких деревушек. И каждая поездка приносит поразительные результаты. Люди, которые, естественно, знали о существовании американских баз в Японии, слышали о многотысячных походах против них, буквально бывают потрясены, увидев городки, где вывески только на английском языке, где многие километры земли наглухо закрыты для японцев, где колючая проволока и буквы английского алфавита очерчивают чужую страну, бесцеремонно разместившуюся на японской земле.

В один из осенних дней 1962 года был организован поход вокруг Мисава в префектуре Иватэ. О базе много писалось и раньше, газеты приводили подробные данные о существовании в центральной ее части контрольного района с мощными радарными установками и подземными складами. Радарная станция Мисава такой мощности, что может держать постоянную связь с Вашингтоном, с островом Гуам и с базой Вакканай на северной оконечности Хоккайдо. Все это не было новостью даже известно, что площадь базы — 1 тысяча 600 гектаров, и тем не менее все это, видимо, звучало в какой-то мере абстрактно до тех пор, пока участники похода не увидели Мисава собственными глазами.

Молодежь приехала в город поздним вечером, чтобы переночевать в палатках вблизи базы. По безлюдному, словно вымершему городу шли молча. Только из распахнутых дверей баров и дансингов выбивалась конвульсивная дробь саксофона и ударника, пьяные голоса горланили песни на чужом языке. В кромешной тьме пустых улиц (жители по вечерам опасались выходить в город) еле державшиеся на ногах солдаты фланировали в обнимку с размалеванными японками. Это воскрешало в памяти тяжелые картины первых лет оккупации.

Ночью ребят разбудил дикий вой. Визгливый звук, вибрируя и повышаясь с каждой секундой, врезался в барабанные перепонки, казалось, его задача — начисто лишить слуха все живое вокруг. Это начинался разогрев двигателей. С приближением рассвета, едва лишь чуть-чуть посветлели края неба, начался страшный грохот, тряслись небо и земля, вздрагивал весь город — это реактивные самолеты, один за другим вырываясь из цепких объятий земли, взмывали в небо.

Утром прибыли остальные участники марша, и перед всеми в реальный рост встала цифра — 1 тысяча 600 гектаров. Чтобы только обойти территорию этого грохочущего и воющего «государства», понадобилось трое суток.

И все время, пока люди шли вдоль бесконечных серых глухих заборов, над ними со страшным ревом взлетали или приземлялись черные, громоздкие бомбардировщики с буквами USA на борту. Белыми струями разорванного воздуха перечеркивали небо стаи реактивных самолетов, все вокруг скрежетало и выло, а редкие минуты тишины наполняли уши каким-то странным звоном. И то, что увидели участники маршей вокруг баз, зажгло гневом не одно сердце, сделало активными участниками движения «Янки — домой!» не одну сотню молодых японцев.

В одной из городских школ Мисава участники марша присутствовали на занятиях. Взлетная площадка аэродрома расположена совсем рядом, и бомбардировщики со страшным ревом идут прямо над крышами школы. В течение нескольких минут после каждого рейса малыши, зажимающие ладошками уши, бессмысленно смотрят на учителя, пытаясь вспомнить, о чем он рассказывал. А самолеты все идут и идут, раскачивая, как карточный домик. вибрирующие стены школы.

Городские муниципалитеты многих населенных пунктов, расположенных вблизи баз, вопреки общему требованию населения ликвидировать иностранные базы приняли компромиссное решение — требовать от вооруженных сил США средств на постройку звуконепроницаемых помещений. В конце 1962 года правительство объявило, что ему удалось добиться разрешения этого вопроса — выделены ассигнования На строительство специальных школьных зданий.

По всей стране прокатилась буря возмущения, население города Мито (префектура Ибараки), неоднократно страдавшее от взрывов снарядов на соседнем полигоне, от катастроф с американскими военными самолетами, обрушивавшимися вместе со своим смертоносным грузом прямо на жилые кварталы, вышло на улицы с плакатами: «Нам не нужны звуконепроницаемые школы — нам нужно уничтожение баз!», «Не стены, а коренное решение вопроса о базах!».

Как не вспомнить здесь один из многочисленных американских фильмов, рассчитанных на обработку общественного мнения. Фильм назывался «Звук свободы», и содержание его сводилось к тому, что существование военных баз на японской земле — явление неизбежное, вызванное необходимостью защиты страны от коммунизма. Базы это «единственная реальная преграда против страшной заразы коммунизма» — такова идея фильма. И потому вой бомбардировщиков, свист «реактивок», взрывы снарядов — это тот звук, без которого не может существовать японец, ибо этот звук защищает его свободу: «чем громче будет этот звук, тем крепче будет спать японец». Фильм этот сам по себе вызвал не одну демонстрацию протеста.