А демонстрации протеста против американских баз или против захода американских атомных подводных лодок в японские порты!

Буря неистовых чувств, стиснутые кулаки, горящие глаза — трудно представить себе более открытое, прямое выражение эмоций. Какими далекими от действительности в этом свете выглядят рассуждения о японском характере, сковывающем проявление искренности.

Впрочем, даже сдержанность японца порой бывает настолько выразительна и красноречива, что становится своеобразной формой выявления вполне определенного отношения.

Как-то в Осака вечером я возвращалась в отель. Улица, свернувшая от центра, была освещена заревом реклам, кувыркающихся в темном небе. Количество прохожих заметно уменьшалось. Впереди меня шла пара. Что-то было в ней такое, что невольно привлекало внимание.

Необычно высокая для японки, тоненькая девушка в красном платье и рядом широкоплечий, светловолосый, спортивного склада парень с несколько развязными манерами. Большая рука его лежала на плече спутницы. Японка и американец. Со стороны это была очень красивая пара.

Я шла за ними, и мне были видны лица тех, кто шел им навстречу. Плотно запахнув кимоно, проковылял старик, тэта его сухо цокали по асфальту, словно выщелкивая, выстреливая что-то осуждающее, тонкие губы были поджаты так, что превратились в одну узкую полосочку. Прошли две молодые японки, ни одна из них не повела даже глазом в сторону встречной пары, они вдруг чрезвычайно увлеклись своим разговором. Проплыла женщина с сиреневым фуросики^[8] — каменным, нешелохнувшимся изваянием.

Те двое шли как бы в пустоте. Люди не видели их, не хотели, не желали видеть. И это «невидение» было гораздо красноречивее открытого презрения.

В то же время, обратись эта пара с каким-нибудь вопросом к любому из прохожих, им бы ответили, ответили сдержанно, вежливо, глядя прямо на них и сквозь них. Это была бы не та вежливость и сдержанность, о которой пишут как о национальной черте. Скорее это стиль поведения, несущий совершенно очевидные приметы нынешнего дня, это та вежливость и та сдержанность, с которой японец общается с американцем в своей стране.

С ребятами из Фукуока мы беседовали долго. Они подробно рассказывали нам о борьбе шахтеров Миикэ, об упорных сражениях с администрацией шахт, о победах и поражениях, о похоронах шахтера Кубо, убитого наемными бандитами. Потом перешли к борьбе крестьян за возвращение реквизированных американцами земель. Один из парней был сыном крестьянина из маленькой деревушки неподалеку от Фукуока. Он сразу оживился, как только речь зашла об Утинада — знаменитой деревне, в отчаянной борьбе отстоявшей свою землю от посягательства американской военщины. Весть об этой борьбе, поддержанной рабочими, студентами, железнодорожниками коммунистической и социалистической партиями и даже буддийскими священниками, облетела весь мир. Рассказывая о демонстрациях и стычках крестьян, наш собеседник энергично загибал пальцы, перечисляя префектуры, где они происходили, — Канагава, Тиба, Тоттори, Сайтама, Гифу, Сидзуока, Ибараки, Яманаси.

— Ну и, конечно же, наша Фукуока, — широко улыбнулся он.

— А вы слышали о борьбе на нашей Фудзи?

Конечно, мы слышали. В газетах появлялись сообщения об упорной борьбе крестьян против создания полигона на склонах этой священной для каждого японца горы. Но куда интереснее было слушать самих участников борьбы. Особенно красочно рассказывали они о сражениях, развернувшихся на склонах Фудзи в августе— сентябре 1961 года. За последнее десятилетие подобные сражения проходили не раз.

Американцы создали здесь густую сеть военных объектов, полигонов для стрельб и зон для маневров, у крестьян были отняты земли, пастбища, перерезаны важнейшие дороги. В августе 1961 года американское командование решило провести на северных склонах Фудзи маневры 3-й дивизии морской пехоты. Дивизия, оснащенная танками и пушками, была переброшена сюда с Окинава и должна была начать учения — «наступление на азиатского противника». Несколько дней шли в районы полигонов Хигаси Фудзи и Кита Фудзи укутанные на замаскированных платформах танки и орудия.

Но мощную новейшую технику неожиданно остановили совершенно безоружные крестьяне. В последние перед началом маневров дни в близлежащих деревнях были созданы отряды крестьян-добровольцев, решивших во что бы то пи стало бороться до победы. Едва поднялось солнце, в день, назначенный для «наступления на азиатского противника», крестьяне с белыми повязками на головах вошли в зону стрельб. После бурного митинга, предъявившего американцам требование убираться вон со священных склонов Фудзи, крестьяне сели на землю. Обескураженные неожиданно возникшей ситуацией, представители американского командования метались по полигону, не зная, что предпринять. Наконец после уговоров и угроз на плотно сцепившиеся, как будто спаянные, ряды были пущены танки. Взметывая столбы пыли, грохотом моторов вспарывая утренний воздух, мчались многотонные махины на горстку смельчаков. Но ни один из них не дрогнул, ни одно лицо с презрительно вскинутым подбородком не опустилось вниз, и водители, дрожащими руками вытирая холодный пот со лба, на последних метрах повернули машины в сторону. Не так-то просто, как видно, вести танк на безоружного человека!

Одна из машин дала залп, но белые, застывшие лица с широко раскрытыми глазами, полными ненависти, не качнулись, не сдвинулись ни на сантиметр в прицельной рамке стрелка и… танк повернул назад. А вслед ему понеслось грозное, единым выдохом: «Не уйдем! Не уйдем! Клянемся, родная Фудзияма, не уйдем, пока не вернут твою землю!?»

Отряды крестьян были поддержаны муниципальными советами и демократическими организациями префектур Сидзуока и Яманаси. Сюда приехали рабочие и студенты из многих городов. Движение за освобождение Фудзи получило поддержку всей страны.

Свыше четырех недель крестьяне не уходили с полигона, даже район предполагаемых учений был занят крестьянами, разбившими там палатки и несшими круглосуточное дежурство. Многолюдные митинги на склонах Фудзи многократным эхом катились по японской земле.

Но. конечно, больше всего оебята из Фукуока могли рассказать о борьбе против Итадзукэ — базы, расположенной в окрестностях их родного города Фукуока, одного из самых крупных промышленных центров на Кюсю.

В ноябре 1945 года американское командование создало на острове Кюсю базу Итадзукэ. Стратегическое значение ее возрастает с каждым годом. С началом войны в Корее Итадзукэ стала основным местом базирования американских реактивных истребителей и бомбардировщиков. В последнее время база Итадзукэ играет большую роль в американских планах подготовки агрессивных авантюр на Востоке. На ее летном поле появляются самолеты, отправляющиеся на Тайвань, в Таиланд, Южный Вьетнам. Отсюда идет снабжение американских групп «советников» во всех «горячих местах» Азии. Борьба против Итадзукэ заняла особое место.

— Вы представьте только себе, — говорили нам наши знакомые, — вы только представьте, что рядом с городом огромный аэродром. Население города живет вблизи летного поля, вблизи взлетных бетонированных дорожек. по которым день и ночь гоняют самолеты.

Гул моторов не оставляет жителей ни на минуту в течение суток. Взлетные полосы в Итадзукэ одни из самых длинных на японских аэродромах — до 3600 метров. Причем в последнее время японским транспортным самолетам окончательно запретили прибывать в Итадзукэ. Только военные самолеты США и их союзников по агрессивным планам в Азии прибывают и взлетают с этого аэродрома.

Жители города неоднократно выступали с требованием ликвидировать базу. Под давлением общественности даже муниципалитет решил добиваться ее ликвидации. В последнее время, когда Итадзукэ стали использовать как аэродром для ракетных самолетов, движение протеста захватило не только Кюсю — массовые демонстрации прокатились по всей Японии.

Но Итадзукэ далеко не единственная база в Японии, которая может принимать реактивные самолеты. На северо-востоке от Токио в префектуре Иватэ расположена Мисава. Мощные самолеты с ревом проносятся над близлежащими городками. День и ночь кружатся, растопырив свои чуткие уши, радары. А совсем рядом со столицей — базы Сунагава и Екота. Самолеты 5-й воздушной армии США давно пользуются их аэродромами. На базах выстроены подземные склады для ядерного оружия.