— Строим мы довольно быстро. Но вот прежде чем начать строить… о, сколько надо разрешить всевозможных проблем, и первейшая из всех — земля! Знаете, сколько стоит земля в центральных районах города?
— Знаю, очень дорого.
— Ну сколько примерно?
— 300–600 тысяч иен за 1 цубо.
Управляющий засмеялся.
— Ваши цифры очень устарели. Это было, и, пожалуй, не так давно. Но сейчас в связи с постоянно расширяющимся строительством цены настолько стремительно растут, что даже в отдаленных районах города стоимость земли за последний год возросла в 30 раз!
— А сейчас, как бы это вам наглядно объяснить… — он оглядел комнату.
Мы сидели у низкого квадратного столика на больших шелковых подушках, за разговором неторопливо запивая японские сладости зеленым чаем.
— Знаете, сколько стоит этот кусочек пола, на котором вы сидите? Кусочек пола, что занимает ваша подушка?
— Ну, теперь я не решаюсь предполагать, — ответила я, — боюсь ошибиться…
— 3 миллиона иен.
Конечно, это ошеломляющая цифра. Я подумала, что позолоченные деревянные лепестки лотоса, на которых восседает Будда во многих японских храмах, стоят намного дешевле.
Впоследствии я не раз читала в газетах, что суммы, необходимые для завершения строительных работ, достигают астрономических цифр — 80, 120, 150 миллионов иен.
Решение Международного Олимпийского комитета о проведении в 1964 году в Токио Олимпийских игр в корне изменило и расширило первоначальные планы японского правительства по перестройке столицы. С такими дорогами, улицами, бесконечными «пробками», перебоями было немыслимо встречать олимпийцев, город больше не мог откладывать серьезную реконструкцию, и больше всего это касалось транспорта. В сентябре 1964 года напряженная, изнурительная гонка была завершена. Двадцать две широкие просторные магистрали, пять высотных сверхскоростных автострад поднялись над городом на огромных бетонных опорах. К четырем ранее существовавшим и теперь удлиненным линиям метро добавились еще две новые. По словам мэра Токио Адзума, эти «олимпийские подарки» останутся столице как ценный сувенир.
Они действительно великолепны, эти сувениры. Широченные «олимпийские магистрали» — бетон, отсутствие светофоров и пешеходных троп, реклам и дорожных знаков, возможность беспрепятственно развивать скорость — все это устраняет причины, порождавшие раньше «пробки». По шоссе от аэродрома Ханэда до центральной части города теперь можно доехать за 20 минут. Несомненно, не угнаться сейчас Бикелу Абебу за токийским автомобилем!
Но транспорт не ограничивается автомобилями, для которых благодаря реконструкции на многие километры протянулась великолепная «зеленая улица», жми себе на газ — и летит, несется навстречу полоса гудрона, стремительно бросаясь под шуршащие шины.
Эта «зеленая улица» имеет свою предысторию. В период утверждения планов реконструкции города жители столицы неоднократно выражали недовольство ими. Казалось бы, почему? Ведь трудовое население все лето проводит в лабиринте раскаленных улиц, дышит влажным, отравленным бензином и гарью воздухом. Выезжать на лето в горы — привилегия немногих.
Но дело в том, что результаты реконструкции по-разному выглядят для разных слоев населения.
По старым узким улицам, которые должны были исчезнуть, шел трамвай — самый дешевый вид транспорта, наиболее широко используемый наряду с метро и электричкой рабочими и служащими… При создании новых магистралей трамвай был снят, почти всюду его заменил автобус, где проезд значительно дороже.
Собственники, через участки которых пролегли олимпийские магистрали, получили довольно значительные суммы, некоторым это даже помогло переселиться в аристократические районы.
Безусловно город стал красивее, современнее. Приехавшие со всего света гости олимпиады отдавали дань восхищения японской технике, необычным темпам и размерам осуществленного строительства. И только японский рабочий, у которого нет машины и, следовательно, нет возможности оценить все качества сверхскоростных автострад, каждый день, отправляясь на работу, отсчитывает лишние иены за дорогу.
Родэн в Уэно
В облике сегодняшнего Токио наряду с магистралями, автострадами, спортивными сооружениями, парками, домами и храмами немаловажное место занимает реклама. Цветовая, полыхающая радугой, лезущая в небо и ползущая вниз, чуть ли не под колеса автомобилей, реклама — непременная жительница торгового и делового центра.
Токийцы говорят, что Бродвею и Пикадилли далеко до Гиндзы. Вероятно, это так — подобное признание я слышала от двух журналистов — американца и англичанки. И это половодье огней, этот буйный разгул неона над улицами — явление, присущее не только Токио, а в той или иной мере свойственное всем японским городам.
Но у этих огней, где бы они ни сверкали, один общий покровитель — бог, который неустанно правит свою неистовую оргию, заставляя все новые города и городишки прорастать стеблями, упирающимися в небо, на которых по вечерам зажигаются неоновые соцветия рекламы. Имя этого бога — Дайкоку — дерзкий, всесильный, неуемно жадный, жестокий бог наживы и торговли, он улыбается преуспевающему и отворачивается от потерпевшего.
Это в его честь каждый вечер зажигаются огни, язычниками пляшут иероглифы, сыплются холодные искры, мечутся и кричат и кричат всю ночь строчки…
— Покупайте… Покупайте… Пейте… Приобретайте… Спешите…
— Продукция фирмы «Сони»…
— Автомобили марки «Синяя птица»…
— Крем «Пикасо»…
— Кимоно фирмы Мицукоси…
— Витамины… Шерсть… Теторон…
А бог Дайкоку все более и более требователен, он заставляет работать на себя лучших художников.
Посмотрите на оформление магазинов, всевозможных выставок, экспозиций новинок техники, образцов промышленных товаров — нельзя не заметить большого художественного чутья, вкуса, такта и глубокой национальной самобытности, которая и в современной рекламе присутствует мягко, ненавязчиво, порою не сразу открываясь глазу.
Даже вечерняя электрореклама, несмотря на то что в основе своей она сходна с рекламой западноевропейского и американского города, определенно отличается от нее. Пожалуй, она более утонченна, менее навязчива и криклива, еще более изобретательна и, как правило, говорит о незаурядном вкусе художника.
Природный самобытный вкус японца проявляется и в новой области — промышленной эстетике. Качества японской техники известны всему миру, и не менее известно, насколько мастерски японцы оформляют свою продукцию.
Разве можно не восхититься транзистором нежно-коралловым с белой полосой, в серебристо-черном, вплотную пригнанном чехле? Кто сомневается, что гораздо приятнее взять в руки именно такую изящную вещь, чем с теми же качествами, но грубо оформленную? Любуясь белоснежным корпусом приемника «Хитати», четким силуэтом кинокамер «Сэконик» и «Канон», мы почти никогда не задумываемся о труде художника. А сколько эскизов пошло в корзину, прежде чем окончательно легли на кальку строгие линии электронного микроскопа, мотороллера или новейшей модели автомобиля! В том, что без устали шагает по странам мира маленькая коралловая коробочка транзистора, есть и большая заслуга японского художника.
В оформлении цехов крупнейших предприятий, даже в том, каким шрифтом, каким цветом написаны там иероглифы (объявления, предостережения и прочее), чувствуется все та же ненавязчивая, но необходимая рука.
Вероятно, немалое значение в осуществлении замысла художника имеет специфика японской письменности — иероглифика. Иероглиф сам по себе чрезвычайно декоративен. Он дает такой необъятный простор фантазии художника, что любая реклама, начиная с изощренной, изысканной, большого цветового диапазона на Гиндзе и кончая простыми вывесками на окраинах, — любая из них благодаря иероглифу необычайно выразительна.
Иероглиф, графически изображающий какое-то понятие, ведет происхождение от первых пиктограмм, то есть примитивных рисунков. С дальнейшим развитием письменности происходило все большее абстрагирование от первоначальной натуралистичности рисунка. Написание иероглифа стало культивироваться — веками добивались изящества в скорописи, доводя до совершенства, до высшей степени отточенности каждый штрих кисти по шелку или бумаге. С течением времени иероглиф становился все проще, лаконичнее. Но и до сих пор, глядя на него, не только воспринимаешь смысловое его значение, но и получаешь эстетическое наслаждение от строгой гармонии соотношений, четкости и легкости переплетающихся линий. Недаром в японском доме может висеть как картина, как украшение красиво написанный иероглиф.
