Аня бросила журнал на мокрый асфальт и вытерла об него туфли.

Продавщица не успела возмутиться, как у нее в руке оказалась банкнота. Наверное, это ее дневной заработок.

Аня развернулась и пошла в сторону дока. В сторону морских погрузочных терминалов.

“Ван Чан Ли, дорогой, мне надо побыть одной. Меня не будет пару дней. Не волнуйся. Обнимаю”.

Сообщение отправлено.

Он пытался ей набрать, но она не стала брать трубку, только сбрасывала.

Она все шла и шла.

По дороге захватила небольшой, но плотной ткани дождевик.

Там влажность повыше.

Аня шла, словно усталости нет и не существует в природе.

Шла к своей новой цели.

Красочный центр города, небоскребы. Все это осталось позади. Она шла во мрак. Ее даже окликнули пару раз местные проходимцы. Но вряд ли они могут с ней сделать что-то больнее, чем сделала эта газетная заметка.

Она разозлилась?

Она очень разозлилась. Она ничего не забыла, ничего не простила. Она надеялась, больше ее не увидеть. А тут она, нагло — светит лицом со всех полос газет в городе, в котором она хотела отравить и убить Ван Чан Ли.

Что будет теперь делать Аня?

Что-то ужасное.

Ван Чан Ли продолжал попытки ей дозвониться. Но она сбрасывала. Наверное он понял, что послужило причиной ее резкого желания исчезнуть.

Но это сейчас не его дело. А лично ее.

Он не станет ее искать, это бесполезно.

Аня промочила носки, зашла в какую-то мерзкую лавку, что торговала одеждой.

Молча дала свои дорогие туфли продавщице, та обомлела — и показала на черные ботинки на полке. Ее размер, 37-й. Бартер, как в старые времена.

Теперь не простыне. Дождевик хорошо спасал он водяных взвесей и периодически возникающего дождя. Через еще 2 километра перед ней предстал Рынок, на котором торговали контрабандой.

Здесь не платят пошлины, не платят вообще налоги. Сюда не хотят заезжать местные шанхайские полицейские. Тут все по своему. Аня была здесь раньше, и теперь пришло время вернуться.

Как только она подошла ко входу на рынок, перед ней нарисовались два крепких мужчины, татуировки шли по шее и выходили к подбородку.

Они спокойно посмотрели не нее и на ломанном английском спросили какого черта она здесь забыла.

Они не боялись, нет, просто местная вежливость. Разные люди здесь бывают. Мали ли кто как выглядит.

— Кир Эм.

Этих двух слов достаточно, чтобы один из мужчин вздрогнул. Второй посмотрел на него, кивнул и подошел поближе к Ане. Это процедуры. Безопасность. Он аккуратно, не лапая ее, общупал все карманы, удостоверился в том, что она без холодного или, тем паче, горячего оружия.

— За мной.

Аня проследовала за одним из этих мужчин. Второй шел сзади, в трех-пяти метрах, замыкал. На случай, если кто из местных решится позариться на красотку. Нельзя. Она по делу. Очень серьезному.

Оба мужчины были слегка полноваты, но накачаны. Из тех, что занимаются спортом, но не особо следят за своим животом.

Не для инстаграммов в общем они это делают. А для самообороны, и работы.

Улочки на этом рынке стремные, иначе и не назвать.

Аня была здесь много лет назад. Решала вопрос, который нельзя было решить официально. Только силами “неформальных подворотен”.

И настало время сюда вернуться.

Думала ли она об этом еще пару дней назад?

Нет…

Еще пара улочек остались позади. Сейчас они проходили мимо рыбной улицы. Много икры, нелегальной. Но высокого качества. Опять контрабанда.

Здесь можно даже астраханскую икру купить. За много тысяч километров.

Ну да ладно, насколько она помнит, еще одна улица — тут бордели с женщинами. Девушки, что неудивительно, всех мастей и народностей. Интернационал так сказать.

Сейчас еще относительно светло, поэтому на улочке разврата тихо и спокойно.

Ведущий спереди попросил ее ускорить шаг.

Наверное чтобы не пересекаться с какой-то другой колонной. Никто не должен знать ничего даже о своем соседе по койке. Такой здесь порядок. Никто не задает вопросов. И тем более не отвечает на заданные вопросы.

Так принято.

Не как там, в цивилизации.

Именно за этим она сюда и пришла.

Они остановились в фиолетовой двери. Дальше она пойдет одна. На встречу с Кир Эм.

Порожек у двери был деревянный, не удивительно будет, если он реальный ровесник каких-то древних правящих семей. Место здесь почти мистическое — пропитано духом того Китая, который никто не видел, но читал в старых книгах.

Дверь скрипнула. Не сразу отворилась.

Аня подтолкнула ее плечом.

Мужчины, молчаливо сопровождавшие ее по всем улочкам учтиво закрыли за ней дверь.

Был неприятный полумрак. Коридор. Свечки расставлены каждые 5–7 метров.

Аня шла медленно. Нужно дать глазам привыкнуть.

Жутковато здесь. Но она не за капучино сюда зашла. И даже не за …

Еще один поворот направо остался позади. Небольшая лесенка на полметра вверх и она оказалась у деревянного овального стола.

— Здравствуйте, Анна.

— Кир Эм.

Она невольно поклонилась, сама того не планируя. Мистика какая-то.

— Ко мне редко приходят второй раз.

— Я знаю. Я не хотела.

— Что случилось?

— Вот…

Аня сняла с руки дорогущие часы швейцарского бренда. Стоят они больше 120 тысяч долларов. Подарок Ван Чан Ли.

— Что же услуга тебе нужна, раз предлагаешь такую щедрую оплату?

Кир Эм сидел на темно-зеленом кресле. Его еле видно. Но этот взгляд просверливает собеседника даже сквозь темноту. Взгляд-кинжал.

Все его лицо покрыто татуировками. Кимоно черного цвета. На ногах излюбленные еще с тех времен красные сапоги с острым носом.

Конечно он заметил, что она переобулась по дороге в ботинки. Уж слишком странно выглядело бы так ходить по центру яркого мегаполиса.

Вывод был сделан мгновенно — пришла к нему она спонтанно. Решила прямо сегодня, несколько часов назад.

— Кир Эм. У меня есть личный враг, ее зовут Вера. Он безуспешно пыталась отравить Ван Чан Ли, но он остался жить.

— И что же тогда? По закону — она не виновата.

— Поэтому я здесь — у тебя.

— Не слишком ли резко ты решила отомстить. Ребячество.

— Она…

— Я видел сегодняшние газеты…

— И…

— Да…

Аня все равно при своих мыслях.

— Она ускользнула тогда, я милосердно ее отпустил. И теперь она нагло вернулась в эту жизнь, хотя знала, что до конца дней своих она не может являться передо мной.

— Но это же не личный приход к тебе. Это газеты.

— Да, это только хуже.

— Ты действительно так считаешь?

— Да.

— Хорошо. У меня нет привычки кого-то в чем-то переубеждать. Раз ты здесь — ты сделала свой выбор. Назад пути нет.

— Назад пути нет.

Она вышла так же быстро, как и в предыдущий свой визит.

Допускает ли она ошибку?

Это ребячество?

Нет, это слепая месть…

Оба крепких мужчины стояли у входа и даже удивились, как быстро она вышла к ним обратно.

Они повели ее в обход главного входа и всех тех улиц, что она прошла. Свернули направо, обогнули пару туннелей.

Вышли на безлюдную улочку. На которой торговали рыболовными снастями. В конце стола гостиница. Неприметный вход, серая, слегка покосившаяся дверь.

Ане предоставили самый лучший из номеров. Здесь она проведет два дня, пока все не произойдет. Здесь она в безопасности.

Телефон свой она отдала одному из мужчин. Ему же свою одежду.

На рынке быстро нашли девушку, похожую на нее по типажу — отдали ей телефон, с инструкцией не брать трубку и просто носить его с собой — оставлять “цифровой след”, создавать “алиби неучастия” в том, что скоро произойдет.

Девушку, похожую на Аню будут видеть в других частях города.

Она попадет на много “случайных” фото и видео кадров для местных СМИ и блогеров.

Не в тех районах, где все произойдет.

Чистое алиби.

Ван Чан Ли не будет ее искать, потому что это не имеет смысла.

Операция началась…