Такие группировки, как "Аль-Каида" и, в последнее время, "Исламское государство", получили ту поддержку, которую они имеют, отчасти из-за унижения, вызванного колониализмом, а затем неудачей панарабского национализма - и в некоторой степени арабского национального государства. Арабские лидеры не смогли обеспечить процветание и свободу, и призыв исламистов, обещающих решить все проблемы, оказался привлекательным для многих в регионе, характеризующемся токсичной смесью набожности, безработицы и репрессий. Исламисты напоминают о золотом веке, когда ислам правил империей и находился на переднем крае технологий, искусства, медицины и государственного управления. Они помогли вывести на поверхность древние подозрения в отношении "других" на всем Ближнем Востоке.
Исламское государство" выросло из франчайзинговой группировки "Аль-Каида в Ираке" в конце 2000-х годов, которой номинально руководили остатки руководства "Аль-Каиды". К моменту начала гражданской войны в Сирии группировка отделилась от "Аль-Каиды" и переименовалась. Сначала она была известна внешнему миру как ИГИЛ ("Исламское государство в Леванте"), но поскольку Левант по-арабски называется Аль-Шам, постепенно она стала называться ИГИЛ. Летом 2014 года группировка стала называть себя Исламским государством, провозгласив его на значительной части территории Ирака и Сирии.
Она быстро стала "популярной" джихадистской группировкой, привлекая к себе тысячи иностранных мусульман, отчасти из-за своего благочестивого романтизма, отчасти из-за своей жестокости. Но главной ее привлекательностью был успех в создании халифата: если "Аль-Каида" убивала людей и захватывала заголовки, то ИГ убивало людей и захватывало территорию.
Кроме того, ИГ захватило область, которая становится все более важной в эпоху Интернета, - психологическое пространство. Опираясь на новаторскую работу "Аль-Каиды" в области социальных сетей, оно подняло ее на новую высоту изощренности и жестокости. К 2015 году ИГ опередило любое правительство по уровню публичных сообщений, используя джихадистов, воспитанных на порой жестоком влиянии Интернета и его одержимости насилием и сексом. Это джихадисты поколения Jackass, и они впереди смертельной игры.
Боевики-сунниты со всего мира, которых, как мотыльков, притягивает свет миллиарда пикселей, воспользовались трехсторонним расколом между курдами, суннитами и шиитами в Ираке. Они предлагают арабам-суннитам пьянящую смесь из обещания вернуть им их "законное" место доминирующей силы в регионе и восстановить халифат, в котором, по их версии, все истинно верующие (мусульмане-сунниты) будут жить под властью одного правителя.
Однако именно фанатизм их убеждений и практики объясняет невозможность реализации их утопических фантазий.
Во-первых, только часть суннитских племен Ирака поддержит джихадистов, да и то лишь для достижения собственных целей, в число которых не входит возвращение в шестой век. Получив желаемое, они ополчатся против джихадистов, особенно иностранных. Во-вторых, джихадисты продемонстрировали, что для всех, кто выступает против них, нет пощады и что быть не-суннитом сродни смертному приговору. Поэтому все мусульмане-сунниты и все меньшинства в Ираке - христиане, халдеи, езиды и другие - против них, как и десятки западных и мусульманских стран.
Неджихадистские иракские сунниты находятся в сложном положении. В случае раздробленного или юридически федерализованного Ирака они окажутся посередине, в окружении песка в районе, известном как "суннитский треугольник", точки которого примерно расположены к востоку от Багдада, к западу от Рамади и к северу от Тикрита. Живущие здесь сунниты зачастую имеют больше общего с родственными племенами в Сирии, чем с курдами на севере или шиитами на юге.
Внутри треугольника нет достаточного экономического разнообразия для существования суннитского образования. История завещала "Ираку" нефть, но фактическое разделение страны означает, что нефть находится в основном в курдских и шиитских районах; и если не будет сильного, единого Ирака, то нефтяные деньги потекут туда, где нефть найдена. Курдские земли не могут быть поставлены под контроль, города к югу от Багдада, такие как Наджаф и Карбала, в подавляющем большинстве шиитские, а порты Басра и Умм-Каср находятся далеко от суннитской территории. В результате сунниты борются за равную долю в стране, которой они когда-то управляли, иногда рассматривают идею об отделении, но знают, что их будущее, скорее всего, будет представлять собой самоуправление над не очень большой территорией.
В случае раскола шииты занимают выгодное географическое положение. В регионе, где они доминируют, есть нефтяные месторождения, 35 миль береговой линии, водный путь Шатт-эль-Араб, порты, выход во внешний мир, а также религиозный, экономический и военный союзник в лице Ирана по соседству.
Фантазия джихадистов - глобальное господство салафитского ислама. В более ясные, но все же дикие моменты они планируют и борются за более ограниченную цель - халифат на всем Ближнем Востоке. Один из боевых кличей джихадистов - "От Мосула до Иерусалима!" - означает, что они надеются контролировать территорию от Мосула в Ираке до Бейрута в Ливане, Аммана в Иордании и Иерусалима в Израиле. Однако реальные размеры географического халифата "Исламского государства" ограничены его возможностями.
Это не означает недооценки проблемы или масштабов того, что может стать арабским вариантом Тридцатилетней войны в Европе (1618-48 гг.). Это не только ближневосточная проблема. Многие из выживших международных джихадистов вернутся на родину в Европу, Северную Америку, Индонезию, Кавказ и Бангладеш, где они вряд ли смогут вести спокойную жизнь. По мнению лондонских спецслужб, на Ближнем Востоке в рядах джихадистских группировок воюет гораздо больше британских мусульман, чем служит в британской армии. Программа радикализации, осуществляемая исламистами, началась за несколько десятилетий до тех инициатив по дерадикализации, которые сегодня реализуются в европейских странах.
Большинство стран региона в большей или меньшей степени сталкиваются со своей собственной версией этой борьбы поколений. Например, Саудовская Аравия за последнее десятилетие расправилась с ячейками "Аль-Каиды", но, в основном уничтожив их, теперь сталкивается с новыми вызовами со стороны нового поколения джихадистов. Еще одна проблема существует на юге страны, на границе с Йеменом, который сам по себе страдает от насилия, сепаратистских движений и сильного джихадистского элемента.
Кроме того, в Иордании, особенно в городе Зарка, расположенном на северо-востоке страны вблизи сирийской и иракской границ, где проживает несколько тысяч сторонников таких группировок, как "Аль-Каида" и "Исламское государство", наблюдается "кипение" исламистского движения. Власти опасаются, что какая-либо джихадистская группировка в Ираке или Сирии достигнет хрупких границ и перейдет на территорию Иордании. Иорданская армия, прошедшая британскую подготовку, считается одной из самых сильных на Ближнем Востоке, но она может не справиться, если местные исламисты и иностранные боевики выйдут на улицы и начнут партизанскую войну. Если палестинские иорданцы откажутся защищать страну, не исключено, что она погрузится в хаос, который мы сейчас наблюдаем в Сирии. Этого меньше всего хотят хашимитские правители - и этого же меньше всего хотят израильтяне.
Борьба за будущее арабского Ближнего Востока в определенной степени отвлекла внимание от израильско-арабской борьбы. Привязанность к Израилю и Палестине иногда возвращается, но масштабы происходящего в других странах наконец-то позволили хотя бы некоторым наблюдателям понять, что проблемы региона не связаны с существованием Израиля. Это была ложь, которую распространяли арабские диктаторы, пытаясь отвлечь внимание от собственных жестокостей, и на нее купились многие люди в регионе и полезные идиоты диктаторов на Западе. Тем не менее, совместная трагедия Израиля и Палестины продолжается, а одержимость этим крошечным клочком земли такова, что этот конфликт может вновь стать, по мнению некоторых, самым острым в мире.
