Рамон молча кивнул и с расспросами приставать не стал.

А я не стал ничего объяснять, поскольку сам до конца не был уверен в том, что не иду сейчас по ложному следу. «Бенджамин Франклин» являлся любимым отелем Авраама Витштейна, но вероятность того, что именно сейчас иудей пребывает в столице, была исчезающе мала. Банкирский дом имел отделения по всей Европе, а штаб-квартира находилась вовсе не в Новом Вавилоне, а во втором по величине финансовом центре империи — Лондоне.

И все же от своей задумки я отказываться не собирался и по одной из боковых улочек отправился с Рамоном Миро в обход полицейского оцепления. Въезд на площадь оказался перекрыт сразу двумя броневиками, и выстроившиеся между ними констебли в черных форменных дождевиках заворачивали обратно всех без разбору. Не пропускали ни персонал местных заведений, ни постояльцев близлежащих гостиниц. И газетчиков — тоже.

— Стряслось что-то серьезное, — решил Рамон, когда засверкали магниевые вспышки фоторепортеров.

Я кивнул и поспешил дальше.

Задворками модных магазинов и дорогих ресторанов мы обогнули площадь и на перекрестке двух путаных улочек наткнулись на отельного швейцара в не по размеру коротком дождевике. В руках тот держал табличку «Временный вход».

— Сервис! — усмехнулся Рамон.

— Говорить буду сам, — предупредил я напарника. — Просто поддержи, если сочтешь нужным. Хорошо?

— Хорошо.

В вестибюле «Бенджамина Франклина» оказалось непривычно людно; сотрудники инструктировали почтенную публику, как покинуть отель, минуя полицейское оцепление, а у главного входа помимо швейцара в украшенной золотой вышивкой ливрее дежурили два констебля с самозарядными карабинами наперевес.

При моем появлении портье за стойкой вымученно улыбнулся, но потом вдруг встрепенулся и округлил глаза.

— Господин Шатунов?!

— Он самый, — подтвердил я, снимая фуражку. — Проблемы со здоровьем вынудили меня съехать из вашего чудесного заведения, не заплатив по счетам, но теперь я готов погасить долги.

Служащий наверняка был осведомлен о случившемся прямо перед входом в отель аресте, и все же никак этого не выдал и принялся выискивать журнал регистрации за прошлый месяц.

Я положил фуражку на стойку и достал бумажник, но портье ожидаемо сообщил об отсутствии у меня долгов.

— Как такое может быть? — сделал я вид, будто этим обстоятельством чрезвычайно удивлен.

— Здесь стоит пометка, что ваш счет оплатила госпожа Монтегю.

— Вы позволите?

— Вот, смотрите сами!

Я развернул журнал к себе и повел пальцем по строчкам, выискивая фамилию Витштейна, который проживал в отеле в одно время со мной. Нашел и прикипел взглядом к графе особых пометок, где обычно записывали посетителей постояльцев. В нужной ячейке значилось только «Ш. Линч», никто другой в апартаменты вице-президента Банкирского дома не поднимался.

— В самом низу страницы, — подсказал портье.

— Да, вижу, — подтвердил я, достал блокнот и записал в него заплаченную за меня Лилианой сумму. — Благодарю, вы мне очень помогли.

— Это моя работа, — дежурно улыбнулся служащий.

Я попрощался с ним и отошел от стойки, но сразу развернулся обратно.

— В прошлый раз я общался по поводу инвестиций с Авраамом Витштейном, он снимал императорские апартаменты на верхнем этаже, не подскажете…

Портье понял меня с полуслова и развел руками.

— Сожалею, господин Витштейн съехал из отеля вскоре после вас.

— Еще раз благодарю, — улыбнулся я и направился к черному ходу. Через центральный гостей на улицу по-прежнему не выпускали.

Рамон Миро нагнал меня на заднем дворе и тихонько поинтересовался:

— Что удалось узнать?

Я надел фуражку и произнес:

— Линч. Тебе не кажется знакомой эта фамилия?

Крепыш ненадолго задумался, потом качнул головой.

— Нет.

А вот меня не оставляло ощущение, будто я слышал эту фамилию прежде. И в моем сознании она была как-то увязана с Авраамом Витштейном.

Но где я мог ее слышать?

— Точно! — Я даже прищелкнул пальцами, ухватив нужное воспоминание.

Линч. Шон Линч. Я как раз сдавал ключ от номера, когда рыжеволосый ирландец — именно ирландец, точно такой акцент был у моей бабки, — сообщил портье, что его ожидает Авраам Витштейн. Тогда я и узнал о присутствии в отеле иудейского банкира.

— В чем дело? — заинтересовался Рамон Миро.

— Вспомнил, почему кажется знакомой эта фамилия. Но это вряд ли нам что-то даст… — покачал я головой и вдруг замер, осененный внезапной догадкой.

Сбежавшего стрелка управляющий описал Елизавете-Марии как худощавого и рыжеволосого уроженца Британских островов, и, насколько я помнил, именно так и выглядел посетитель Авраама Витштейна.

Не может ли оказаться, что Рой Ллойд и Шон Линч — один и тот же человек?

Рамон Миро обернулся и склонил голову набок. В его черных глазах мелькнул огонек интереса.

— Судя по вытянувшейся физиономии, Лео, ты охвачен очередной гениальной идеей, — с некоторой даже опаской предположил крепыш.

Я похлопал его по плечу и зашагал дальше.

— Думаю, сумею раздобыть портрет убийцы.

— Портрет? — скептически скривился Рамон. — Население Нового Вавилона превышает десять миллионов человек! Что даст нам портрет?

— Пообщаешься со своими друзьями в Ньютон-Маркте, — подсказал я. — В прошлый раз это сработало.

— В прошлый раз нужный человек был преступником и состоял на учете.

— Рамон, какова вероятность того, что охотой на людей занимается добропорядочный обыватель?

Но моего приятеля этот аргумент не пронял.

— Слишком чистая работа для простого головореза, — заупрямился он. — Больше похоже на действия кадрового военного.

— Значит, в первую очередь стоит обратить внимание на ирландских националистов и отставников британских колониальных войск. Сможешь это устроить? Если не получится, придется обходить оружейные магазины. Использованный калибр, мягко скажем, не слишком распространен в Европе.

— Ладно, — вздохнул Рамон. — Где ты добудешь портрет?

Я взглянул в сыпавшее моросью небо и решил, что сегодня застать Шарля Малакара на Римском мосту уже не получится. Слепой рисовальщик терпеть не мог работать под дождем.

— Едем на площадь Бальзамо! — решил я и направился к броневику.

7

Площадь Бальзамо блестела идеально ровной проплешиной спекшегося камня. Сейчас она казалась не черной, а, скорее, темно-синей, под стать отражавшимся в тонкой пленке воды облакам, но от этого смотрелась почему-то еще даже более мрачно и зловеще, нежели обычно.

Некогда здесь стояла самая знаменитая тюрьма Нового Вавилона, но падшие сровняли ее с землей, когда взбунтовались заточенные там узники. Впрочем, большинство историков сходилось во мнении, что противостоял тогдашним властителям мира один-единственный человек — самозваный граф Калиостро, знаменитый авантюрист и мистик, переведенный сюда из замка Льва.

Я не любил это место, оно раздражало меня своей неправильностью, но иногда просто не оставалось выбора: Шарль Малакар облюбовал под жилье темную каморку на втором уровне подземелья, возникшего из-за ушедших под землю окрестных домов.

— Сходить с тобой? — спросил Рамон, встав на ржавую вентиляционную решетку. Внизу горели огни подземной улицы, играла музыка, ходили люди.

— Нет, скоро вернусь, — отказался я и направился к ближайшему спуску в подземелье.

Ступени каменной лестницы были оплавлены, из-за дождя подошвы ботинок так и скользили на них, приходилось держаться за вбитые в каменную кладку железные костыли.

Первый уровень подземелья освещали редкие газовые фонари, но сегодня полумрак помещения показался куда более густым, нежели обычно. Через решетки в потолке разве что не капала вода, солнечного света не было и в помине.

Я убрал темные очки в карман и знакомой дорогой отправился к жилищу рисовальщика, не обращая внимания на крики назойливых зазывал. Хитроумные мошенники конкурировали здесь с непризнанными изобретателями, но результат общения и с теми и с другими был совершенно одинаков и заключался в опустевшем кошельке. И это если повезет не отравиться чудодейственным эликсиром или не угодить в полицейский участок с украденным из музея экспонатом.