Идея кислотного взрывателя очень проста. Разумеется, о его конструкции нельзя прочитать в журнале «Нива», но ведь именно для этого и существуют товарищи по борьбе, верно? Пачку тетрадных листков с подробным изложением всего, что касалось изготовления опасного устройства, две недели назад передал Матвею Аристарх. Гимназист не стал интересоваться, где студент «технологички» раздобыл эти сведения – борцы с тиранией должны строго придерживаться правил конспирации. А это значит: никаких лишних вопросов, каждый знает только то, что необходимо для дела, и никак иначе!

Вместе с инструкцией студент передал Матвею плоскую жестяную коробочку. В ней, завернутые в вату, хранились четыре стеклянные трубочки особой формы – единственный элемент, который Матвей не мог изготовить самостоятельно. Для этого, кроме профессиональных навыков, нужны были ещё и стеклодувные приспособления; Аристарх как-то упомянул, что трубочки с двумя дутыми шариками на концах изготовлены в Финляндии, в подпольной мастерской. Один из шариков был сплошной, в другом было оставлено отверстие. Через него трубочку предстояло наполнить кислотой, на это раз серной, а потом закупорить. Для этого понадобится крышечка, аккуратно вырезанная из листовой меди, и самый обыкновенный паяльник. Молодой человек уже освоил эту нехитрую операцию на обычных пробирках, втихаря позаимствованных в том же химическом кабинете. Паяльник и всё необходимое для пайки он приобрел на Сухаревке.

Трубочке с кислотой предстояло стать сердцевиной запала. Для взрыва («детонации», как написано в инструкции) достаточно одного, но для надёжности рекомендовалось изготовить два. Трубочек было четыре – две пойдут на «рабочие» запалы, а одну предстоит использовать для проверки конструкции. Оставалась четвёртая, запасная, но Матвей рассчитывал, что она не понадобится.

Полтора часа ушло на то, чтобы большими ножницами вырезать из старой консервной банки несколько прямоугольных кусков жести строго отмеренных размеров и формы. Ещё минут двадцать Матвей пыхтел, выгибая их по схеме, а потом взялся за паяльник. Паять жесть куда проще, чем медь со стеклом; три жестяных цилиндрика длиной в полтора пальца и диаметром, достаточным, чтобы в них точно вошёл шарик на конце запальной трубки, были скоро готовы. С одного конца каждый из цилиндриков теперь был запаян, другой оставался открытым.

В «пробную» трубочку вместо кислоты он налил воду и ещё несколько минут возился с паяльником. Потом отложил запаянный сосуд на заранее подготовленную тряпицу и принялся рыться в ящике.

На свет появились два куска свинца. Матвей отлил их из старой вагонной пломбы – чтобы раздобыть её, им с Николаем пришлось вечером пробираться на запасные пути железнодорожной станции. Форма для отливки представляла собой толстый диск с отверстием посредине. Когда готовая деталь остыла, юноша проточил по внешней стороне желобок, а потом разрубил готовое изделие надвое. Потом сложил обе половинки вокруг запальной трубки, после чего аккуратно, чтобы не раздавить хрупкую штучку, обмотал проволокой и закрепил. Теперь свинцовая чушка охватывала трубочку, но не плотно, а с зазором – так, что могла свободно скользить по ней от одного шарика до другого. С полученным изделием следовало обращаться еще осторожнее – стоит сделать резкое движение, и грузик раздавит хрупкое стекло. А ведь там будет кислота, напомнил себе Матвей, и она может обжечь руки, даже если не вступит в реакцию с другими компонентами запала.

Диаметр грузика оказался подобран верно – собранное устройство точно входило корпус запала, а именно ими и были только что спаянные жестяные цилиндры. Матвей затолкал в один из них ватный шарик, насыпал поверх него немного зубного порошка. Потом, задержав от старательности дыхание, осторожно ввёл внутрь запальную трубку с грузиком. Оставалась заключительная операция: обернуть заранее подогнанную пробковую затычку медной фольгой и плотно заткнуть жестяной цилиндр.

Положив готовый, пока ещё холостой, запал на столешницу, Матвей провёл рукой по лбу. Он вспотел, руки едва заметно дрожали. А ведь это никуда не годится, упрекнул себя гимназист – что-то будет, когда место воды, зубного порошка и безобидной ватки займут гораздо более опасные вещества? Нет, надо работать над собой, без хладнокровия нет настоящего революционера.

Самая деликатная часть процедуры была позади. Матвей обернул «запал» ватой, уложил в коробку из-под монпансье, плотно обвязал бечёвкой, стараясь не трясти «бомбу» – и, несильно размахнувшись, швырнул её в угол. Ничего не произошло, но Матвей ничего и не ждал. Он торопливо (теперь можно было не деликатничать!) разрезал бечёвку, вытряхнул на ладонь жестяной цилиндрик, зубами выдернул пробку. На ладонь посыпалось стеклянное крошево, за ним последовал свинцовый грузик. Матвей куском проволоки извлёк на свет ватный шарик – тот слипся от впитавшего воду зубного порошка. Отлично, подумал гимназист, всё сработало так, как и должно было сработать! Хотя – разве могло быть иначе? Он ведь в точности следовал инструкции, тщательно проверяя результаты каждой операции.

Будь в трубке кислота, она, стоило свинцовому грузу, раздавить стекло, тут же попала бы на смесь бертолетовой соли с сахаром. Смесь воспламенялась и, в свою очередь, производила взрыв заряда гремучей ртути – его при опыте заменял ватный шарик – а от него уже предстояло сработать самой бомбе.

Оставалось получить последний запала ингредиент, бертолетову соль. Простейший химический опыт: пропустить хлор через калиевый щёлок, и готово. Это можно сделать в кабинете химии; одноклассники Матвея не раз делали нечто подобное, мастеря самодельные петарды. Матвей сложил готовые жестяные цилиндрики в коробочку, тщательно упаковал стеклянные трубочки и выглянул наружу.

Вечерело. На дворе легли глубокие осенние тени. Реалист-караульный сидел, нахохлившись, на старом тележном колесе и играл с рыжим котёнком. Матвей недовольно скривился часовой называется! Но от замечания воздержался – в конце концов, товарищ провёл на посту больше трёх часов, тут кто угодно одуреет от скуки…

– Коль, я закончил! Иди сюда, поможешь!

Им предстояло ещё убрать все следы сегодняшней работы, присыпать землёй крышку тайника и, для верности, завалить её всяческим хламом. Матвей был доволен: половина работы сделана. Оставалась самая опасная её часть. Её он отложил на потом – во-первых из-за того, что инструкция не рекомендовала долго хранить опасную смесь в готовом состоянии, а во вторых, если уж быть честным, он попросту боялся взяться за столь деликатное дело. Возню с запалом можно было объявить любопытством или, на крайний случай, сравнительно безобидной шалостью – какой гимназист не пробовал соорудить петарду и взорвать её в кабинете, скажем, латиниста? А вот изготовление взрывчатой начинки бомбы – дело другое. Если до сих пор вся «революционная деятельность» Матвея и его товарищей сводилась, в общем, к безобидной болтовне, то, стоит начать работать с гремучим студнем – и всё, дороги назад уже не будет…

Матвей ещё раз перелистал инструкцию. Он уже понял, что большая её часть – это неведомо как попавшие в руки товарищей по борьбе выдержки из полицейского отчёта о деле народовольца Кибальчича, того, кто изготовил бомбу для царя-освободителя:

«…Всѣ эти свойства были отлично изучены тѣми, которыя рѣшились примѣнить ихъ къ снаряду, употребленному для выполненія преступнаго замысла: онѣ взяли гремучій студень съ камфорою. Для воспламененія была употреблена гремучая ртуть, огонь для которой долженъ былъ сообщиться стопиномъ, напитаннымъ бертолетовой солью и антимоніемъ. Для сообщенія гремучей ртути огня воспользовались свойствомъ сѣрной кислоты….»

А ведь он собирается сделать именно это, не так ли? И значит, виновен в «преступном замысле»; чтобы довести его до конца, осталось одно – получить гремучий студень. Что ж, для этого всё готово, и он точно знает, что надо делать.