— Вот и великолепно! — обрадовался престолонаследник. — Сменим же тему нашего разговора… Рыцарские ордена занимают меня уже давно. Однако сведения о них столь скудны! Как видно, они умеют беречь свои тайны. Но поскольку мой августейший отец отныне ваш гроссмейстер, то, полагается мне, я также могу рассчитывать на некую толику ваших мистических знаний. Его величество нынче уже показывал мне эту стекляшку… как бишь ее?.. Да, Spiritus mundi!.. Но не могу сказать, что алхимия чрезмерно меня волнует… Ведь вы, полагаю, располагаете и иными, мистическими тайнами, доставшимися вам от палестинских каббалистов еще во времена Крестовых походов?

— Да, сие так, — подтвердил барон. — Хотя первым на палестинской земле возник орден тамплиеров, и главным хранителем тайн до поры своего разгрома был именно он…

— Тамплиеры… Это те, что были уничтожены королем Франции Филиппом Красивым еще в четырнадцатом веке? — проявил познания великий князь.

— Да, именно…

— Говорят, они обладали секретом философского камня — тем и вызвали зависть короля?

— О нет, ваше высочество… — Фон Штраубе позволил себе улыбнуться. — Философский камень пока не создан никем. Что же касательно причины богатства этого ордена, то она гораздо прозаичнее. В те далекие времена путешествовать на большие расстояния, да еще имея при себе деньги, было до крайности небезопасно. Вдвойне опасны были морские путешествия из-за обилия пиратов. Однако торговля между Азией и Европой — шелком, пряностями, китайским фарфором — беспрерывно шла. Это требовало денег, причем огромных! Каким же образом купцы ухитрялись их провозить?

— И каким же? — заинтересовался наследник.

— Все очень просто! Никаких денег они с собой и не везли в далекую Палестину, через кою в ту пору шла вся торговля. Им довольно было по пути заехать в Марсель, где тамплиеры имели свою la résidence^[25], оставить там все свое золото и получить взамен от ордена лишь путевую бумагу. Затем, уже в Палестине, где тамплиеры были главной силой, следовало посетить такую же орденскую la résidence и там по этой бумаге получить столько же, сколько оставили в Марселе. За вычетом, правда, некоторой малости. Эти самые малости, накапливаясь из века в век, и позволили ордену обладать неслыханным богатством на зависть любому королю.

— Гм, весьма хитроумно, — заключил великий князь. — Нечто наподобие нынешних банков?

— Да, тамплиеры, можно сказать, изобрели банковское дело и до самого своего разгрома оставались главными банкирами Европы. Согласитесь, ваше высочество, что это надежней любого философского камня.

— Пожалуй что… — несколько разочарованно признал престолонаследник. — И ровно ничего мистического… Надеюсь, не все тайны тамплиеров подобного рода?

— О нет, ваше высочество, имелись у них, конечно, тайны и куда более возвышенного свойства… Например, тайна священного Грааля…

Тут же фон Штраубе пожалел, что эти слова сорвались у него с языка — слишком по соседству они были с тайной его собственного предназначения, с той великой тайной, кою он пока не хотел кому-либо раскрывать.

По счастию, великий князь отнесся к ним достаточно легковесно.

— Да, да, священный Грааль… — произнес он. — Судя по рыцарским романам, кажется, чаша с кровью Христовой… Ну а другие тайны? К примеру, владение ясновиденьем… Ведь тамплиеры обладали этим умением?

— Полагаю, лишь некоторые из них, — сказал фон Штраубе, — прошедшие все ступени посвящения, да и то лишь в самые роковые минуты своей жизни.

— Как, например, их несчастный последний гроссмейстер Жак де Моле? — выказал снова же свою осведомленность великий князь. — Сколь мне помнится, уже посаженный королем Филиппом на кол, он предрек гибель всему роду Капетингов по истечении восемнадцати колен.

— Да, сие именно так, — подтвердил фон Штраубе.

— И бедный обезглавленный якобинцами Людовик был как раз восемнадцатым коленом после Филиппа?

— Сие тоже невозможно отрицать.

— О, ясновиденье, несомненно! — воскликнул великий князь. — Причем на века вперед!.. Если бы кто умел так видеть вперед хоть на год, на два!.. Дорого бы я дал за счастье общения с таким человеком!

Фон Штраубе следил за собой, чтобы его лицо ничего не выдало. Ибо в этот самый миг промелькнуло опять… Глаза императора Павла, выпученные в смертной муке, и офицерский шарф, затянутый на шее у самодержца. Престолонаследник вздохнул:

— Понимаю, вы слишком молоды и едва ли прошли все необходимые ступени, чтобы обладать подобным даром. Но ведь не должно было подобное исчезнуть вместе с тамплиерами после разрушения их цитаделей?

Фон Штраубе чувствовал, что также как нынешним утром во время аудиенции у императора комтур Литта, вступает и сам на тонкий лед — слишком близко трепыхалась его тайна рядом со всем этим, но свой орден тоже требовалось поддержать в глазах Александра, потому он сказал:

— Нет, ваше высочество, истинные тайны не могут исчезнуть. Так, последний тамплиерский гроссмейстер де Моле, предвидя гибель и свою, и своего ордена, незадолго до своей страшной смерти отправил двенадцать эмиссаров, самых посвященных рыцарей, именно на Мальту, в орден святого Иоанна Иерусалимского. Кстати, мой далекий пращур был одним из этих эмиссаров. И уж надо полагать, не золото они с собой везли, а нечто, что дороже любого золота.

— Тайны своего ордена! — догадался великий князь. — Так значит, мальтийцы ими обладают?!

— Во всяком случае, многими из них.

— И тайну ясновидения?

Тут фон Штраубе почел за наилучшее промолчать. Престолонаследник довольно пристально взглянул на него, однако по очевидной мягкости своей натуры допытываться более не стал и перевел разговор на другое:

— Говорят, франкмасоны, по-русски именующие себя вольными каменщиками, — сказал он, — коих много у нас в империи стало в последние годы, также получили от ордена тамплиеров какие-то тайные знания.

— Я так думаю, — вполне довольный сменой темы разговора, ответил фон Штраубе, — лишь некую пыль, сдунутую с этих знаний. — Конечно, что-то знали и тамплиерские рыцари низших чинов, разбежавшиеся кто куда. Они-то и создали — сперва в Шотландии, потом по всей Европе — франкмасонские братства. Но повторяю: их знания — только пыль, состоящая из неосмысленного или из вовсе не понятого ими. Некие детские игры в тайну взамен ее самой. Правда, эти забавы помогают им проникать даже в иные дворцы, куда иначе путь им был бы заказан по причине худородства некоторых братьев, но боюсь, они порой просто не понимают смысла слов, которые говорят. Например, они именуют себя не только вольными каменщиками, но еще и…

— Детьми вдовы, — подсказал престолонаследник, после слов барона о вольных каменщиках, кои просочились во дворцы, несколько покрасневший, из чего фон Штраубе заключил, что масонство также не чуждо и его императорскому высочеству.

— Именно так, — кивнул барон. — И какую же вдову они подразумевают?

— Богоматерь, я так думаю… — неуверенно проговорил великий князь.

— Однако же согласитесь, ваше высочество, — сказал фон Штраубе, — что вдовство (да простит меня Господь за сии слова!) — не самое примечательное в житии Девы Марии. Это обстоятельство даже обойдено молчанием во всех святых Евангелиях, где нет и упоминаний о смерти ее супруга Иосифа. К тому же называть себя ее детьми, прекрасно зная о том, кого она родила…..

— Да, меня это тоже всегда несколько смущало… — признался дофин.

— Добавлю, — продолжал фон Штраубе, — что тамплиеры также иногда именовали себя детьми вдовы — но совсем, совсем иную вдову они имели в виду!..

Ах, снова он вступил на этот тонкий ледок!.. Но и масонов следовало же приумалить в глазах великого князя, комтур как-то о том говорил — слишком толсто осела эта пыль во всех дворцах мира, не оставляя места тем, кто несет в себе истинные знания.

— И какую же иную вдову разумеете вы? — заинтригованный, спросил великий князь.

— Ту, чье вдовство… точнее, тот миг, в кой она овдовела… Этот миг, это событие стало важнейшим знамением для всего нашего мира!