окна которой застеклены твоими глазами**.

Посмотри, какие добрые услуги оказывают глаза глазам:

мои глаза изобразили твой облик, а твои для меня –

окна моей груди, через которые солнце

любит заглядывать, чтобы внутри видеть тебя.

Однако искусству глаз не хватает [такой] мудрости:

они рисуют только то, что видят, не зная сердца.

* Трудное для истолкования место. Возможно, имеется в виду, что глаз, как объектив камеры обскуры, создает образ возлюбленного в душе [груди] поэта, в соответствии с законами перспективы.

** – потому что, как сказано в Сонете 22, "мое сердце находится в твоей груди".

25.

Пусть тем, кому благоволит фортуна,

Присвоятся все титулы однажды.

Тогда, как мне останется трибуна

И радость в том, что я считаю важным.

Любимцы королей и властелинов

Цветут и пахнут в образе павлиньем;

Но, вот беда, уверенность блондинов

Не выдержит разлада с господином.

И может воин, побеждавший орков,

В решающем сражении повергнут,

И быть истёрт из памяти потомков,

И не пройти истории проверку.

Но, счастлив я, любимый и влюбленный,

Пока живу я, этим чувством полный.

Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшанэ:

Let those who are in favour with their stars

Of public honour and proud titles boast,

Whilst I, whom fortune of such triumph bars,

Unlooked for joy in that I honour most.

Great princes' favourites their fair leaves spread

But as the marigold at the sun's eye,

And in themselves their pride lies buri d,

For at a frown they in their glory die.

The painful warrior famous d for fight,

After a thousand victories once foiled,

Is from the book of honour ras d quite,

And all the rest forgot for which he toiled:

Then happy I that love and am belov d

Where I may not remove, nor be remov d.

Пусть те, к кому благосклонны их звезды,

хвастают почестями и гордыми титулами,

тогда как я, кому фортуна закрыла путь к такому торжеству,

безвестный, нахожу радость в том, что почитаю больше всего.

Любимцы великих государей распускают свои прекрасные лепестки,

совсем как ноготки под взглядом солнца,

и в них же сокрыта их гордыня,

так как от первого хмурого взгляда их слава умирает.

Утомленный ратными трудами воин, прославленный в битвах,

после тысячи побед однажды потерпевший неудачу,

вычеркивается совсем из книги чести,

и забывается все остальное, ради чего он трудился.

Но счастлив я, любящий и любимый;

от этого я не могу отказаться, и меня нельзя этого лишить.

26.

Моя любовь, по долгу всех влюблённых

В прекрасные достоинства твои,

Я шлю тебе своих симпатий волны,

Не в силах отыскать слова любви.

Тот долг велик в заботе ежедневной,

Что ум не может слов найти простых,

И я надеюсь, добротой душевной

Найдёшь и скажешь за меня их ты.

И так, до той поры, пока природа

Мне милостиво разум не вернёт,

Тогда я посвящу тебе и оды,

И выскажу сердечный мой почёт.

И напишу любовное посланье,

Когда преодолею испытанье.

Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшанэ:

Lord of my love, to whom in vassalage

Thy merit hath my duty strongly knit,

To thee I send this written ambassage

To witness duty, not to show my wit;

Duty so great, which wit so poor as mine

May make seem bare, in wanting words to show it,

But that I hope some good conceit of thine

In thy soul's thought (all naked) will bestow it,

Till whatsoever star that guides my moving

Points on me graciously with fair asp ct,

And puts apparel on my tottered loving,

To show me worthy of thy sweet respect:

Then may I dare to boast how I do love thee,

Till then, not show my head where thou mayst prove me.

Властелин [лорд]* моей любви, к которому долгом вассала

меня крепко привязали твои достоинства,

к тебе я шлю это письменное посольство,

чтобы засвидетельствовать свой долг уважения, а не выказать остроту ума, –

долг столь великий, что в сравнении ум, такой бедный, как мой,

может показаться голым, не имея слов для его выражения,

но я надеюсь, что какой-нибудь доброй мыслью

в глубине своей души ты прикроешь его наготу

до той поры, когда та звезда, что направляет мой путь,

посмотрит на меня милостиво, в благоприятном расположении,

и оденет мою истрепавшуюся любовь в красивые одежды,

чтобы показать меня достойным твоего драгоценного уважения.

Тогда, возможно, я осмелюсь хвалиться, как я тебя люблю,

а до того не явлюсь к тебе на испытание.

* Возможно, здесь имеет место игра смыслов и слово "lord" употреблено как в широком смысле "властелин", так и в узком смысле титула – если, как считает большинство исследователей, адресат сонетов был молодым аристократом.

27.

Когда ложусь в постель передохнуть,

Уставшим членам выказать заботу,

Так, мысли начинают новый путь,

И разум мой включается в работу.

И могут эти мысли одолеть

Далёкие дороги, непростые,

Заставить широко смотреть вослед

В ту темноту, что видят лишь слепые.

Воображенью не хватает сил,

И вижу я всегда, как ты зарёю

Кромешный мрак собою осветил,

И стала ночь прекрасной, молодою.

Вот так, я – днём, а мысли мои – ночью,

К тебе привязан искренне и прочно.

Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшанэ:

Weary with toil, I haste me to my bed,

The dear repose for limbs with travel tired,

But then begins a journey in my head,

To work my mind, when body's work's expired;

For then my thoughts (from far where I abide)

Intend a zealous pilgrimage to thee,

And keep my drooping eyelids open wide,

Looking on darkness which the blind do see;

Save that my soul's imaginary sight

Presents thy shadow to my sightless view,

Which, like a jewel (hung in ghastly night),

Makes black night beauteous, and her old face new.

Lo thus by day my limbs, by night my mind,

For thee, and for myself, no quiet find.

Уставший от тягот пути, я спешу в постель,

сулящую желанный отдых членам, утомленным дорогой,

но тогда начинается путешествие в моей голове,

которое утомляет мой ум, когда труды тела закончились,

так как тогда мои мысли из далека, где я нашел пристанище,

отправляются в усердное паломничество к тебе

и заставляют мои слипавшиеся глаза широко раскрыться,

глядя в темноту, которую видят слепые,

но воображаемое зрение моей души

представляет моему невидящему взору твой призрак,

который, как драгоценный камень, витающий в мрачной ночи,

делает черную ночь прекрасной, а ее старое лицо – молодым.

Вот так днем – мои члены, а ночью – ум,

ради тебя, и ради меня самого, не знают покоя.