28.

Как мне вернуть утраченное прочно,

Когда я не могу нормально спать –

Заботы дня не облегчатся ночью,

Ночные беды – всем дневным под стать;

Хотя, день-ночь между собой далёки,

Меня помучить рады, не любя,

От одного– дорожные тревоги,

А от другой – что еду от тебя?

Польщу я им, когда сравню с тобою:

День, как и ты, способен озарить,

А смуглоликой ночи я открою

Густой, великолепный её вид.

Но, без тебя, мне день продлит печали,

И ночь убавит горести едва ли.

Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшанэ:

How can I then return in happy plight

That am debarred the benefit of rest?

When day's oppression is not eased by night,

But day by night and night by day oppressed;

And each (though enemies to either's reign)

Do in consent shake hands to torture me,

The one by toil, the other to complain

How far I toil, still farther off from thee.

I tell the day to please him thou art bright,

And dost him grace when clouds do blot the heaven;

So flatter I the swart-complexioned night,

When sparkling stars twire not thou gild's the event:

But day doth daily draw my sorrows longer,

And night doth nightly make griefs' strength seem stronger.

Как же мне тогда вернуться в счастливое состояние,

если мне отказано в благе отдыха –

когда тяготы дня не облегчаются ночью,

но наоборот, ночь усиливает дневной гнет, а день – ночной,

и оба, хотя каждый является врагом власти другого,

пожимают руки, соглашаясь мучить меня,

один – тяготами пути, а другая – заставляя сокрушаться,

что чем больше этих тягот, тем больше я отдаляюсь от тебя?

Я говорю дню, чтобы угодить ему, что ты так светел

что оказываешь ему любезность, заменяя его, когда тучи затмевают небо;

так и смуглоликой ночи я льщу,

говоря, что когда блестящие звезды не мерцают, ты озаряешь вечер.

Но день каждый день продлевает мои печали,

а ночь каждую ночь все усиливает мою тоску.

29.

Когда отвержен долгими годами,

И не способен больше на борьбу,

Прошу у неба тщетными мольбами,

И проклинаю горькую судьбу,

Мечтая быть немного по богаче,

Красивым стать, к публичности стремясь,

Талантом обладать, большой удачей,

Всем тем, чем обделён пока сейчас;

И в мыслях тех, себя же презирая,

Подумаю вдруг только о тебе,

Тогда душа летит к воротам рая,

Исполнить гимн везенью и судьбе;

И в память о любви твоей прекрасной,

Я не считаю жизнь свою напрасной.

Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшанэ:

When in disgrace with Fortune and men's eyes,

I all alone beweep my outcast state,

And trouble deaf heaven with my bootless cries,

And look upon myself and curse my fate,

Wishing me like to one more rich in hope,

Featured like him, like him with friends possessed,

Desiring this man's art and that man's scope,

With what I most enjoy contented least;

Yet in these thoughts myself almost despising,

Haply I think on thee, and then my state

(Like to the lark at break of day arising

From sullen earth) sings hymns at heaven's gate;

For thy sweet love rememb'red such wealth brings

That then I scorn to change my state with kings.

Когда, в презрении у Фортуны и в глазах людей,

я в полном одиночестве оплакиваю мое положение отверженного

и тревожу глухое небо тщетными мольбами,

и смотрю на себя и проклинаю свою судьбу,

мечтая уподобиться тому, кто богаче надеждой,

походить на одного внешностью, на другого – обилием друзей,

желая обладать искусством этого и кругозором того, –

менее всего довольствуясь тем, чем я более всего наделен;

среди этих мыслей, почти презирая себя,

я вдруг думаю о тебе, и тогда моя душа,

подобно жаворонку, на заре поднимающемуся

с угрюмой земли, поет гимны у небесных ворот,

так как мысль о твоей драгоценной любви дает такое богатство,

что я бы погнушался поменяться своим положением с королями.

30.

Когда проступки призовут на суд

Мои воспоминания о прошлом,

Вздыхаю грустно, годы донесут,

Что прожил я бездарно их и пошло.

Тогда-то увлажнится строгий взгляд

По всем друзьям, безвременно ушедшим,

И пред глазами промелькнувший ряд

Напомнит о прекрасном и отцветшем.

Тогда те дни я снова проживу,

И каждое несчастие позорно,

Как будто мог исправить наяву

Свершившееся ранее повторно.

И только вспомнив о тебе, мой друг,

Печали все развеются вокруг.

Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшанэ:

When to the sessions of sweet silent thought

I summon up remembrance of things past,

I sigh the lack of many a thing I sought,

And with old woes new wail my dear time's waste:

Then can I drown an eye (unused to flow)

For precious friends hid in death's dateless night,

And weep afresh love's long since cancelled woe,

And moan th'expense of many a vanished sight;

Then can I grieve at grievances foregone,

And heavily from woe to woe tell o'er

The sad account of fore-bemoan d moan,

Which I new pay as if not paid before:

But if the while I think on thee (dear friend)

All losses are restored, and sorrows end.

Когда на судебные заседания безмолвных заветных мыслей

я вызываю воспоминания о прошедшем,

я вздыхаю о многом, к чему тщетно стремился,

и, думая о старых бедах, заново оплакиваю растрату моих лучших лет.

Тогда мои глаза, непривычные к влаге, бывают затоплены слезами

по драгоценным друзьям, скрытым в вечной ночи смерти;

я оплакиваю заново давно изжитые муки любви

и стенаю о многом, что было, но исчезло;

тогда я горюю о прежних горестях

и тяжко, беду за бедой, повторяю

печальный счет прежних страданий,

заново оплачивая его, как будто он не был оплачен раньше.

Но если в это время я подумаю о тебе, дорогой друг,

то все потери восполняются и печали проходят.

31.

В твоей груди чужие бьют сердца,

В которых жил и я когда-то прежде;

И, в них любовь осталась до конца,

Хотя, вернуть хозяев нет надежды.

Как много прежних восхищений, чувств

К несчастию, во мне не сохранилось,

С лихвой взяла с меня проценты грусть,

Что, их тела теперь уже в могилах!

В тебя теперь вселилась та любовь,

От всех жильцов с их сумасшедшей страстью,

И ты по новой зажигаешь кровь,

Так – как и те, кто стал твоею частью.

Те образы – в тебе, любимый мой,

Ты вместе с ними, всем владеешь мной.

Оригинал и подстрочный перевод А. Шаракшанэ: