Я подумала о том, что в теории убежать я всегда успею, но вот куда бежать по холодной грязи в совершенно незнакомой деревне я не знала.

Значит надо пойти с этой женщиной, переодеться в сухое и понять где я, и кто я. Телефон можно будет попросить и позвонить Пете, или маме, наверное, лучше. Может это вообще сон — я поморщилась и ощутила, как снова закровоточила царапина на лице. Не очень-то похоже на сон.

Старуха схватила меня, всё ещё стоящую посередине дороги, за шиворот и в прямом смысле потащила домой.

Зайдя в сени она крикнула: — Мавра, а ну иди забери Акульку. Эта дура выбежала на дорогу прямо под колёса барину, и теперь он велел выдать её замуж. А кому она такая убогая нужна, будем думать, что же делать…

Мавра, дородная женщина средних лет в цветастом платье и грязном переднике, схватила меня так же за шиворот, швырнула за печку, шепнула, что одежда и ужин в старом кувшине припрятаны.

— И оставь её сегодня без ужина, меньше бегать будет по дорогам, — проорала старуха и вышла.

Я забилась в самый дальний и тёмный, зато очень теплый угол за печкой и стала думать о том, что только часа три назад я думала о своём нелёгком будущем с неприглядным женихом, сейчас же мысли о женихах отошли далеко-далеко на второй план и уже полезли мысли о том, что мне делать в этом странном мире, будучи немой. Когда я пыталась произнести хоть какое-то слово, горло как будто пронзали тысячи игл, тогда я прекращала это делать, и слезы текли от боли.

Вечером за печку зашла Мавра, молча и довольно бесцеремонно схватила меня за руку, и выволокла из-за печки.

— Ты чем занималась весь день, почему не переоделась? Ты хотя бы ела?

Я молча кивала головой, что отвечать этой, вроде, доброй на вид, женщине, я совершенно не знала, да и боялась повторения мычания. Лучше голосовые связки поберегу, может болезнь это, ларингит, например.

На следующий день Мавра, снова абсолютно без слов, бесцеремонно выволокла из тёплого угла за печью и заставила чистить картошку. Много картошки. Возможно здесь большая семья, а может животных кормят картошкой, хотя чистят ли её для животных.

Далее выгнали пасти гусей. Я как могла мычала и махала руками, чем вывела Мавру из себя.

— Девка, ты становишься дурнее день ото дня. Что же ты, как дура, руками машешь?! Не пойму я, что тебе нужно.

Тогда я подвела Мавру к пыли, и пальцем написала два слова, — куда идти?

Мавра испуганно посмотрела на меня, быстро затерла написанное, и сказала, — Куда обычно ходишь, иди до конца улицы на речку. А ты оказывается грамоте научена, но откуда?! Кто тебя грамоте учил?

Я не зная, что сказать, помычала и руками помахала. Схватила хворостину и погнала гусей по улице.

Мавра глядя на меня, неодобрительно покачала головой.

Ближе к вечеру когда я окончательно околела у речки, увидела, что старуха несётся ко мне размахивая веником.

— Иди ж ты окаянная в дом. Что же ты, дура, тут на ветру торчишь, простынешь же. Да вот как же я тебя замуж-то пристрою, дуру-то такую.

Я схватила хворостину и погнала гусей обратно, но если гуси к воде бежали споро, то обратно они ни в какую не хотели. Я бестолково бегала с одного берега на другой, а старуха стояла на дороге и злилась.

— Иди в дом уже, Мавра тебя умоет. Свататься пришли к тебе.

Я, видимо, заметно изменилась в лице, на что бабка мимолётно прижала меня к себе и сказала: — Ну, ну. Хоть и дура ты, девка, а время пришло тебе. Хотела я тебя при себе подольше подержать, может хоть разговаривать бы научилась, но нет. Не судьба тебе при мачехе на довольствии и всём готовом пожить, надо идти в замуж прислуживать.

Я наклонила голову и побрела в сторону дома, бабка же проводила меня взглядом и прикрикнула, чтобы поторопилась. А потом уже только слышно было, как она гусей собирает, а те её даже слушаются.

Я попыталась войти в дом, как Мавра меня на ходу поймала и потащила в корыто умывать. Щедро зачерпывая ледяную воду огромной ручищей она размазывала по моему лицу видимо пыль и грязь, я от стресса даже ни разу не задумалась, что у меня на лице творится. Ледяная вода так же щедро затекала мне за шиворот и уже почти долилась до пояса, как Мавра все так же рывком поставила меня на ноги и потащила через заднюю дверь в дом. Там споро меня раздела догола, и цокая неодобрительно языком начала на меня надевать чистую одежду. Нижняя короткая майка, верхняя длинная майка, сарафан и передник, на ноги полагались панталоны, и чулки с веревками. Я глядя на эти чулки не сразу сообразила как их пристроить, чтобы они свалились хотя бы не сразу с моих тощих ног. Мавра уже даже не удивляясь, наклонилась и ловко привязала их к трусам.

— А я бы и не догадалась, — подумала я.

— Там сидит единственный подходящий мужик для тебя со всего села, — вдруг на ухо мне жарко защептала Мавра, — Ты сделай вид, что ты умная и все понимаешь. Мужик он пьющий, но мучать тебя не станет, я знаю, мне его тëтка сказала. Если поняла меня сейчас, кивни!

Я закивала головой, прекрасно понимая, что будет происходить и возможно после вот этого торжества мне и надо бежать. Здесь хотя бы двери на ночь изнутри не закрывают, а вдруг меня в новом доме этот муж наручниками к батарее пристегнет.

Вышли мы с Маврой в светлую большую комнату и я увидела пьющего мужика средних лет, он был даже немного похож на Петю — белобрысый и костлявый.

Когда прототип Пети открыл рот, я была неприятно поражена высоким голосом, как у девчонки. Но кто я такая, чтобы рассуждать о чужих голосах не имея своего.

Старуха-мачеха уже была тут и сладким голосом рассказывала, какая я хорошая, да пригожая. И гусей-то пасти умею, и картошку чищу. Вот даже рушничок вышила на досуге, мастерица какая.

— Не говорит только она у нас, по малолетству напугал ее сильно бык, боднул и перекинул через себя, с тех пор вот молчит девка. Но голова не пострадала, соображает. Акулька кивни если поняла, о чем я тут разговоры веду.

Я улыбнулась подурнее, и кивнула.

Улыбка у жениха медленно сползла с лица, а ее место заняло отвращение.

Я сидела и радовалась, что не захочет он меня такую брать, и я не хочу!

Тетка, что сидела при нем, тоже нахмурилась и обратилась ко мне:

— Акулька, ну-ка покажи сколько будет яблок если к одному яблоку положить еще одно яблоко. Мои пальцы против моей воли сложились в козу, а тетка увидев это улыбнулась и сказала:

— Девка не безнадежна, берем. Мне помощница по дому сильно нужна!

Свадьбу решили надолго не откладывать и в ближайшее воскресенье на службе и поженить. Венчание состоится послезавтра.

Я решила завтра с утра сделать вид, что пасу гусей и убежать хотя бы на край деревни осмотреться, может это деревня такая староверов, а дальше асфальтированная дорога и автомобили ездят как в нормальном мире, тогда я попрошусь довезти меня до моего районного центра, а мама заплатит.

С утра я снова начистила ведро картошки и замесила ведро теста, после чего Мавра меня отправила пасти гусей, при этом шепнула, чтобы я не показывала, что грамотная, опасно это.

Гуси быстренько побежали к воде, а я огородами в сторону предполагаемого въезда. Деревня была большая, а я все бежала и бежала. Пробежала мимо пастушка, который задорно крикнул, — Привет, Акула-дура! Куда бежишь, вот я мачехе твоей-то всë расскажу.

— Не больно-то мы и боимся твоих старух, — хотелось мне крикнуть, но я только промычала в ответ.

Я бежала и бежала, и наконец дома стали рядеть, а дорога становилась уже. Когда я выбежала за последний дом, заросшая травой дорога уводила в лес, и в асфальт даже не думала превращаться. Что же делать, бежать в другую сторону я уже не успею вернуться, искать будут, а здесь может быть тупиковый конец.

Я со всех своих сил побежала обратно к гусям, но получалось у меня это еще хуже и медленнее. Видимо в этом мире Акулина все-таки плохо питается, ручки и ножки как спички, и устает еще не начав двигаться.