Чаще всего противоречия в отношениях между народами СССР обнаруживали себя при составлении бюджетов (роспись денежных доходов и расходов), составляемых для государства и местных органов управления на предстоящий год (годы). Особой остроты столкновение интересов по бюджетным вопросам приобретало в сложной по устройству РСФСР. Из-за низкого уровня экономического развития, отсутствия промышленных отраслей, являющихся источниками национального дохода, национально-государственные образования РСФСР в первые годы существования СССР имели крайне скудную финансовую базу. Большую часть в их «доходах» составляли дотации. 29 декабря 1924 года ВЦИК и СНК РСФСР утвердили Положение о государственном субвенционном фонде для финансирования местных бюджетов[188]. Фонд был создан для оказания помощи автономным республикам, областям и губерниям Российской Федерации в интересах их социально-экономического развития. В 1925–1931 годах субвенции (целевые государственные пособия) были основным источником пополнения местных бюджетов, позднее этим источником стали отчисления от государственных доходов и налогов.

«Положение о бюджетных правах автономных советских социалистических республик», принятое 21 апреля 1925 года, мало устраивало руководителей автономных республик, поскольку они не могли существенно влиять на размеры субвенций. К примеру, при рассмотрении проекта государственного бюджета в октябре 1925 года на сессии ВЦИК XII созыва лидеры республик отмечали, что национальная экономика и культура финансируются в недостаточной степени, потому что большей частью союзного бюджета пользуются русские губернии и области Российской Федерации[189].

Несогласным с распределением бюджетных средств возражал Д. Б. Рязанов, директор Института К. Маркса и Ф. Энгельса. Он говорил: «Все республики должны знать, что РСФСР приносит громадные жертвы в пользу СССР, приносит эти громадные жертвы тогда, когда крестьянство РСФСР находится в худшем положении, чем крестьянство остальных членов Союза ССР. И не только крестьянство, это надо подчеркнуть». Рязанов осудил «увлечение местническими интересами» и призвал освободиться от «местного, иногда отдающего кулачеством, патриотизма районов, губерний, областей… Осознавая свои обязанности перед местами, – сказал он, обращаясь к членам ВЦИК, – вы должны помнить, что еще выше ваши обязанности перед СССР, перед пролетариатом всего мира и перед будущими судьбами Советской Социалистической Республики»[190].

Участники собрания не замедлили выступить с протестом против такого понимания интернационализма и заявления о том, что помощь автономиям приносится «на горбе русского крестьянина». «РСФСР и СССР не из филантропических соображений помогают друг другу», взаимопомощь направлена «на то, чтобы вызвать подъем производительных сил отсталых районов… чтобы мы вышли из бедного состояния. Тов. Рязанову, как известному комментатору марксизма, должно быть известно, что с уничтожением экономического неравенства уничтожится и политическое неравенство. И национальный антагонизм в том числе»[191], – напоминал Дж. Галли, инструктор ВЦИК.

Причину недостаточных темпов преодоления экономического неравенства депутаты усматривали в нарастающей централизации в управлении страной и в усилении великодержавного шовинизма в политике Центра. Созванное 12 ноября 1926 года по инициативе заместителя председателя СНК РСФСР Т. Р. Рыскулова «частное совещание националов – членов ВЦИК и ЦИК СССР и других представителей национальных окраин» было призвано найти способы преодоления этих негативных тенденций.

В докладах на совещании выявилось немало противоречий во взаимоотношениях Центра и автономий. Рефреном повторялись заявления о том, что централизация ужесточается; постановления, принятые на сессиях ВЦИК, остаются на бумаге. У. Д. Исаев, председатель СНК Казахской АССР, заявил, что решения X, XII съездов партии не проведены в жизнь; развитие автономных республик и областей идет «значительно медленнее, чем русской части Федерации»[192], что связано это с проявлениями шовинизма в деятельности отдельных работников центральных наркоматов. При обсуждении вопроса, как всему этому положить конец, родилась идея о выделении из состава Российской Федерации «Русской республики». Представлялось, что это позволит покончить с шовинистическими проявлениями со стороны бюрократии, засевшей в центральных наркоматах.

М. В. Шевле, представитель Чувашской АО при Президиуме ВЦИК, причину «ненормальных отношений» автономий с русской частью РСФСР видел в том, что «построение Российской Федерации устарело». За образец устройства предлагалось взять ЗСФСР, в которой республики самостоятельны, в то время как в РСФСР «каждая автономная республика противопоставляется ряду русских губерний». «Единственно правильным решением этого вопроса, – полагал Шевле, – была бы такая организация РСФСР, при которой русская часть Федерации представляла одну административную единицу, иначе говоря, “Русскую республику”»[193]. В частности, в этом случае не было бы необходимости Наркомпросу подчинять себе наркомпросы автономных республик.

Обсуждалась и другая распространенная идея – о выходе автономий из состава РСФСР и включении их в СССР в качестве союзных республик подобно Украине и Белоруссии. Вспоминали и о проекте, составленном заведующим отделом национальностей ВЦИК С. Д. Асфендиаровым для Политбюро, о преобразовании автономных республик в союзные, автономных областей в автономные республики. Реализация этих идей, как отметил председатель Совнаркома Башкирской АССР М. Д. Халиков, логически тоже вела к созданию «Русской республики», поскольку, «если все автономии выйдут из РСФСР, возникнет “Русская республика”»[194].

Выступающие соглашались, что государственная национальная политика неудовлетворительна, но не спешили признать ее в корне неверной. Шовинистические проявления со стороны центрального аппарата управления объяснялись влиянием нэпа. «Растет активность крестьянства, мелкой буржуазии, – говорил председатель Совнаркома Дагестанской АССР Н. П. Самурский, – и это вызывает великодержавный… и, соответственно, местный национализм». Усиление «экономической мощи великорусского крестьянства на базе частичного восстановления капиталистических отношений в деревне вызывает развитие великодержавного шовинизма, а переход бывших угнетенных народов от родового племенного быта к национальному существованию ведет к росту местного национализма»[195]. Подлежащая решению проблема была изложена Самурским в рискованной формулировке: «Как приостановить, фигурально выражаясь, наступление “Ваньки” и контрнаступление, скажем, “Османа”?» Разъясняя, почему «Ванька прет» (то есть недоволен условиями жизни, положением в обществе, на производстве, добивается перемещения на лучшие позиции в отношениях с представителями национальных меньшинств), Самурский говорил: «“Ванька” культурнее, экономически мощнее, сумел быстрее восстановить свое хозяйство, чем “Магомет” или “Осман”… Разумеется, восстановительный, созидательный процесс идет и в автономных республиках, но по сравнению с тем успехом, который достигнут в губерниях, он ничтожен. Я бы сказал, что автономные республики живут в XVII или XVIII веке, а центральные губернии – в XX… С улучшением экономического состояния русского крестьянства мелкобуржуазные влияния оказывают свое действие на советский аппарат, который, в свою очередь, начинает давить на автономные республики, возникают бюрократические извращения на почве национальной политики»[196].