– Что ты теперь сделаешь? Сдашь меня властям? Или уже сдал и только задерживаешь меня до прибытия инквизиции?

–Вы просто ужасного обо мне мнения. Только прежде, чем вновь попытаетесь сделать что-то противозаконное, подумайте о том, что я хочу просто поговорить с Вами и ни разу не причинил вреда, хотя у меня был и мотив, и возможность на это! – Вильгельм говорил быстро и даже тараторил, что явно не подходило к его образу. В его памяти явно стойко стоял образ визжащей Гирры, так что прежде, чем эта гарпия вновь завоет, нужно было успеть высказать всё.

– Ладно. Говори, что хотел. – согласилась Гирра, до последнего делая вид, что она тут жертва, хотя понимала, что Вильгельм пострадал от её действий сильнее.

– Безусловно, мы можем и дальше рассуждать на тему нашей встречи в комнате, но я бы предложил переместиться к столу. Я подготовил его для долгой беседы, – под этой фразой Вильгельм имел ввиду «Я поставил на стол так много еды, чтобы пока ты ела её, не имея возможности говорить, я успел хотя бы немного объяснить ситуацию»

Гирра согласилась. Да, идти на обед к опасному и подозрительному человеку было глупо, но и отказываться от интересующей информации и вкусной еды было бы ещё глупее. Стоило девушке сделать несколько шагов к двери, Вильгельм тут же ужаснулся.

– Вы правда собираетесь идти на обед… так?

Гирра оглядела себя. Вся в пыли и ошметках грязи, на лице до сих пор сажа, а волосы напоминали птичье гнездо. Явно не подходящий образ для трапезы с таким аристократом.

– Не будь у меня хотя бы капли морали и совести, я давно сам отмыл Вас и привел к человеческому виду, но было бы странно, если бы я раздел и касался обнаженного тела дамы…

– Слушай, Вильгельм. Может, не быть мне леди в нарядах из бархата и шелка, не носить золота на шее и плечах, но какой бы бедной я не была, слышать про то, что какая-то пыль на теле и сажа делают меня «нечеловечески ужасной», просто…просто ужасно! – Гирра сделала обиженный вид. На самом же деле ей было абсолютно всё равно, но хотелось поиграть на доброте Вильгельма, чтобы заставить его снять свою напускную изящность и самому стать немного человечнее. Потому что пока мужчина выглядел до тошноты идеальным, начиная от внешности и заканчивая его утонченным вкусом.

– Подождите… – Вильгельм опустил взгляд, запинаясь и растерявшись он попытался оправдаться, -Я правда не следил за своими словами, но Вы неправильно меня поняли. Я в жизни не встречал такого человека, как… как Вы. – кажется, при этих словах на его бледной коже появился едва заметный румянец. – Меня поражало не то, что Вы вся в грязи и рванье, а то, что Вы прячете за всем этим такую красоту, о которой светские леди только мечтают.

– То ли оскорбил, то ли комплимент сделал. – Гирра закатила глаза.

Общение с аристократами всегда давалось сложно. Дело было не только в разных уровнях дохода и даже не в образовании, а скорее в манере общения. Если Гирру можно было назвать простой, то вот аристократия любила находить новые поводы, чтобы драматично ахнуть и сделать вид, что даже неправильно заправленная постель сделает их день отвратительным.

А у кого-то даже постели не было!

И поэтому Гирра всегда любила издеваться над богатыми. Выводить их из себя, пакостить по мелочи, ну и выводить на эмоции – только вот впервые аристократ перед ней не злился из-за её слов, а оправдывался. Да еще и выглядел так, будто Гирра тут злодейка вселенского масштаба, которая обижает невинного котенка, который вот-вот готов разрыдаться.

– Может, ты и прав. – невольно согласилась Гирра, сама пребывая в растерянности. –Хватит обращаться ко мне на «Вы», я никакая не леди.

– Обращение по имени недопустимо. Это… неправильно.

– Неправильно – это то, что простолюдинка тыкает аристократу, а в ответ слышит «леди». Неправильно, что я до сих пор не за решеткой. Неправильно, что ты терпишь меня. Все неправильно! Но почему ты тогда просто не забудешь про правила, раз уж я первая их нарушила. Если бы я хотела к себе подобающего обращения, то представилась как-то так.

Гирра драматично кашлянула, вливаясь в образ. Актерство давалось девушке легко – это был тот же самый обман, в котором ей не было равных. Гирра сделала реверанс, мягко улыбнулась и бархатным голоском пролепетала:

– Леди Глорицея из графства бедности, к вашим услугам. – но тут же образ приторно правильной леди спал и Гирра выпрямилась, скрестив руки на груди. –Но я представилась тебе просто по имени. И не нужно добавлять к нему всяких леди.

– Глорицея? – взгляд Вильгельма на секунду показался девушке странным, но мужчина быстро взял свои эмоции под контроль, -Вы впервые назвали свою фамилию… Она и правда Ваша?

– Не знаю. «Гирра Глорицея» было вышито на полотенце, в котором меня нашли в детстве. – равнодушно отозвалась Гирра, пожав плечами, -Это так важно?

– Ладно, не суть. Обсудим это позже, пока предлагаю Вам пройти в ванну, пока вода не остыла. В знак примирения я хочу компенсировать стресс более новым костюмом. Если, конечно, Вас не смутит моё предложение, Гирра.

– Смутит ли меня бесплатный наряд? Я разве похожа на человека, которого так просто заставить стесняться? – на лице Гирры заиграла усмешка. Стеснение и смущение ей были чужды: они были просто не нужны как в бедном детстве, так и в хаотичном настоящем. И как бы в доказательство своим словам, девушка подошла ближе к мужчине практически вплотную прижимаясь свой грудью к его, не прерывая между ними зрительный контакт. Обычно, кого Глорицея не встречала, этого простого действия хватало, чтобы вызвать у мужчины смущение или хотя бы хоть какие-то эмоции типа отвращения и неприязни при мысли того, что грязная нищенка касается их. Не то, чтобы Гирра хотела доказать что-то из принципа: девушке просто нравилось выводить людей на настоящие эмоции – злость, смущение, радость… Обычно тогда люди становились честными. Гирре была интересна реакция хозяина мастерской: оттолкнёт ли или же сам отшатнется в сторону? Или останется всё таким же невозмутимым и спокойным, словно рыцарь на посту?

Конечно, соревноваться с красавицами в бальных платьях и замысловатых причёсках девушка и не старалась, но всё же и у неё было то, за что можно было зацепиться взгляду и что привлекало людей. В ней кипела молодость начиная от пышущего жизнью оттенка кожи и заканчивая открытым и весёлым взглядом пусть и обычных серых глаз. И скрыть эту яркость не в силах ни простым одеждам, ни пылью.

– И раз уж предложение и правда, как ты говоришь, бескорыстное, то смысла мне от него отказываться нет: всяко в одном доме с незнакомцем лучше, чем в лесу с какой-нибудь огромной тварью. Но платья побереги для каких-нибудь милых и беззаботных дам, а мне пойдёт и простая накидка. Или ты уже передумал? Вдруг я скажем… – Гирра сделала вид, что думает над чем-то очень сложным, при этом всё также не отходя от мужчины ни на сантиметр, – Какая-нибудь хитрая обольстительница? Вот сейчас вы ослабите свою бдительность, а я вот возьму – и съем вас! А что? Я могу.

– Прошу прощения, если моё замечание кажется вам бестактным.

На лице Вильгельма не было и капли смущения, что немного раздражало. Наоборот, некогда появившийся румянец спал, а кожа стала еще бледнее, чем была. Он сделал шаг назад, что бы расстояние между ними было не таким интимно близким, после чего ещё раз осмотрел гостью.

– Увы, но у меня сейчас нет никаких накидок, лишь платья.

Гирре казалось, что Вильгельм ей соврал насчёт отсутствия накидок. Но он оставался таким же непоколебимым и спокойным, что трудно было наверняка это утверждать.

– Ладно, только платье самое простое и дешевое. Да и от ванны я тоже не откажусь, раз уж её предлагает такой красивый мужчина, – девушка, пусть и думала лишь о том, как нарушить спокойствие Вильгельма, но была очень рада такому тёплому приёму. Приятно хотя бы иногда отвлечься от потока сумасшествия и быстротечности, в котором она жила. – Или сейчас вы пытаетесь меня подкупить? Вкусная еда, теплая ванна…