Историческая справка:

14 декабря 1825 года группа образованных и смелых дворян собралась на Сенатской площади с целью не допустить присяги Сената новому императору, Николаю I. Эти ещё молодые люди, многие из которых прошли через войну с Наполеоном, были шокированы средневековым застоем крепостничества в России, особенно по сравнению с уже цивилизованной Европой. Для кого-то ключевым стал контраст с маршевыми переходами по Германии и Франции, кому-то было достаточно классического философского образования в московских и петербургских лицеях и университетах, чтобы увидеть тот вред, что наносит России самодержавие. Смена правящего режима планировалась после съезда 1826 года. Если бы не смерть императора Александра I, восстание состоялось бы позже, и всё могло бы сложиться иначе… Несмотря на поддержку армии, следствием недостаточной подготовки и несогласованности в основных идеях стал полный провал мероприятия.

Восстание декабристов, как назвали их позже, было жестоко подавлено артиллерией, пострадало более тысячи человек, большей частью – обычных людей, просто из любопытства пришедших на площадь. Арестованных участников сослали – кого в Сибирь, а кого на Кавказ, пятерых казнили.

Почти во всех делах декабристов фигурировали стихи уже тогда известного поэта Александра Сергеевича Пушкина. Пушкин чудом избежал ссылки. Или не избежал?..

*

 В полутёмной гостиной разговаривали два человека. Непринуждённость общения позволяла предположить давнее знакомство между ними – если не дружбу.

– Жанно, ты говорил с Пестелем?

– Да, и просил поостеречься.

– Так всё же они отказались? – упало полуутверждение.

– Да, – лёгкая горечь. – Они с Муравьёвым мне не поверили.

– Они же погибнут.

– Ну, что ты, друг мой. Далеко не все – Николай Павлович всё же не зверь. Даже зачинщики мало чем рискуют.

– Боюсь, что ты не прав. Зная братьев покойного Императора…

– Ты думаешь, что он способен начать царствование с казней?

– Думаю, что ему проще будет с самого начала испугать наших amis de la Liberte, – короткий смешок. – Великий Князь всё-таки изрядный самодур. Да и смерти боится.

– Так Дибич ненадёжен?

– Думаю, и monsieur Трубецкой уже раскаивается в своём желании стать диктатором.

– То есть, он не явится?

– Полагаю, что не он один. Это тем более напугает братьев, и многие пойдут на плаху.

– Зря я тогда сообщил Пушкину. Хорошо бы он не участвовал в восстании.

– Хотелось бы верить, mon ami.

Помолчав:

– Надеюсь, что он не поедет.

«Я вышел в лес гулять – мне боязно, мне страшно…

Моя душа предчувствием полна…

– Предчувствия его не обманули!»

(Ю.Энтин «Пиф-паф, ой-ой-ой»)

 Зима в этом году пришла в Михайловское поздно, но разом ухнула оземь скопившиеся сугробы – лёгкие, пушистые. Все святки мело-заметало и двор, и лес, и дороги. Александр стоял у окна и смотрел на сороку, в сумеречном свете раннего утра скачущую по веткам липы. Сорока недовольно стрекотала, оступаясь на заснеженных ветках, Саша же, напротив, был настроен благодушно после вчерашнего визита к Осиповым. Ночью, под завывание метели, он работал, но сейчас, после прохладной ванны, чувствовал себя вполне бодрым и даже мурлыкал что-то под нос.

Сначала Александр решил – послышалось. Замолчал. Но нет, звук колокольчика стремительно приближался. Сердце затрепетало. Неужто гости? Давно никто не заезжал в деревню проведать бедного ссыльного. Даже брата, видно, отец не отпустил на праздники. В чём был, Саша выскочил на крыльцо. И вовремя: из-за поворота на нечищеный двор ворвалась тройка – без ямщика! Кони, увязая в сугробах, чуть не влетели в ступени, но шарахнулись, отвернули и встали. Из саней, путаясь в шубе, вывалился…

– Жанно! – заорал Саша, подпрыгивая и взмахивая руками. – Приехал! Как я рад тебя видеть!

– Пушкин! Сумасшедший! Простудишься! Ты чего в одной рубашке выскочил? И босой?! – Жанно уже обнимал его, кутая в свою шубу и увлекая в дом, а Александр всё не мог опомниться от радости встречи с дорогим другом.

В комнате было тепло. Няня топила не все печи, да и не все они были исправны, но уж в спальнях – обязательно. Поэтому с шубы Пущина сразу потекли на пол весенние ручьи, но друзьям было всё равно. Саша смотрел и не мог наглядеться на друга. Заматерел-то как! Сразу видно, солидный человек, хоть и судья. В лице появились какие-то жёсткие чёрточки, и даже усы, которые Жанно отрастил, не могли их смягчить.

– Усы-то, усы! Кавалерия не отпускает тебя? – поглаживая мокрый мех шубы, пошутил Пушкин.

Иван хохотнул:

– А сам-то! Бакенбардами оброс! Расслабился на природе?

– Есть такое дело, – улыбнулся Саша. Хотел сказать что-то ещё, но тут в комнату тяжёлыми, быстрыми шагами вошла няня. Увидев гостя, она ахнула, прижав руки к лицу, потом бросилась обнимать обоих.

– Голубчик! Как хорошо, что приехали! Александр Сергеевич наш совсем соскучился без сердечных друзей!

Она сняла с Пущина шубу и аккуратно разложила на стуле сушиться. В своём деревенском повойнике, простой рубахе, юбке с передником она совсем не выглядела ровней нарядному Пущину, но, кажется, того не смутила фамильярность няни, хоть он и видел её впервые. Напротив, взгляд его стал ещё теплее, а возле глаз появились лучики морщинок. Саша обрадовался этому.

– Ну вот, знакомьтесь, наконец! Жанно, это моя няня Арина Родионовна, я про неё тебе рассказывал ещё в Лицее. Мамушка, это Иван Иванович Пущин, мой лучший друг и лицейский товарищ.

Пушкин обнял за плечи Арину и снова подвёл её к Пущину. Жанно, улыбаясь краем рта, взял няню за руку и слегка пожал, а потом порывисто обнял старушку и тут же отстранился.

– Ну что вы так церемонно, фу-ты ну-ты! – смутилась няня. – Пойду вам кофею сварю, а то ж с дороги голодные поди, да и Александр Сергеевич ещё не завтракамши.

Когда Арина Родионовна вышла, Пущин, помолчав, сказал:

– Хорошая она у тебя. Я сразу понял, что это и есть твоя няня. Такая добрая старушка!

– Да, – оживился Пушкин, – если б не она, я б тут с тоски точно помер! А так хоть выпить есть с кем. И поговорить, – он не смог сдержать гримасы отчаяния.

Жанно же вдруг весь сморщился и прослезился:

– Бедный ты мой, бедный! Ну ничего, – снова обнимая друга и успокаиваясь, сказал он. – Выпьешь сегодня со мной! Я и вина привез, «Вдову Клико». Только дай раздеться, умыться с дороги.

– Да, сейчас всё улажу, – Саша рассеянно огляделся, будто желая найти в комнате умывальник.

Конечно же, никакого умывальника в его комнате не было. Незастланная, со смятыми простынями и сползшей на пол периной кровать – была. Ломберный стол, заваленный обрывками бумаги, огрызками перьев – следы бурной ночи – был. Пара стульев, на одном из которых теперь расположилась шуба… Больше ничего, комнатушка маленькая, как и у няни, чьи двери напротив. Саша, приехав, сразу выбрал эту комнату – поближе к выходу и к Арине, чтоб меньше пересекаться с родителями. Но даже теперь, будучи полновластным хозяином имения, он не удосужился как-либо обжить основную часть дома.