– Граф, вы что предпочитаете – джин, виски?

– Не откажусь, миледи, от глотка виски с содовой…

Далее следовали кадры старинных лондонских улиц и реплика ведущего:

– А за углом проходил Третий съезд РСДРП…

Когда ведущий произнес эту определяющую фразу, видеокамера долго тряслась от хохота. Пришлось переснимать. Но зато это было то, что надо. Есть партийная оценка.

Был в нашей учебной редакции один колоритный человек, сценарист и режиссер в одном лице Володя Д. Это даже в те застойные времена второй половины ХХ века была уникальная личность. Это была ходячая лениниана. Он не просто прочел, он перелопатил все Полное собрание сочинений Ленина. Все, что касалось истории с участием великого вождя всемирного пролетарьята, он знал до последнего винтика. Это была его монополия. Работы у него было по горло. Казалось, этому конца и края не будет. Это был неиссякаемый источник творчества. Но к концу революционного столетия в бурной полноводной Володиной лениниане стали появляться мели, и чем дальше, тем больше. И вдруг грянула перестройка. Ленинский источник иссяк. Это была катастрофа. Приходит Володя к нашему шефу Вилену Егорову с извечным ленинским вопросом: «Что делать?» Шеф наш был весьма остроумный человек. Еще во времена застоя его шутки на грани фола гуляли по телевидению, правда, как произведения народного творчества. И здесь он дал Володе дельный совет: «Голубчик! Оглянись вокруг. В каком веке ты живешь? Ты уникальная личность. Тебя нужно распилить и раздать на сувениры».

Так получилось, что в 1983 году совпали две даты. Одна – значительная: 80-летие Первого съезда РСДРП. Вторая – ничтожная: столетие со дня рождения Кафки. Телепрограммы по двум этим юбилейным датам монтировались в одной монтажной. И, как и следует, лучезарный Первый съезд РСДРП – днем, а сумрачный и полубезумный Кафка – в ночную смену. Суеверные люди говорили, что это не к добру. Надо бы их развести по разным монтажным, а то как бы чего не вышло. Кафка – он ведь и в Африке Кафка. Как в воду глядели суеверные люди. Все-таки накликали беду. А может, Кафка во всем виноват. Он ведь такой. Странная, ненадежная личность. Одним словом, произошла весьма неприятная коллизия. Режиссер лучезарного Первого съезда РСДРП решил выпендриться. И над единственным документом этого эпохального события – чудом сохранившейся редчайшей черно-белой фотографией участников съезда – расположил красный транспарант: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» Так и было вплоть до эфира. Буквально за несколько часов до эфира сверхбдительный заведующий отделом Валерий Д-ов решил еще раз проверить, все ли там в порядке. И уже с первой секунды увиденное повергло его в такой шок, что пришлось вызывать скорую помощь. Над фотографией Первого съезда РСДРП висел лозунг: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью!»

Вот какие иногда странные вещи происходят, когда в одной монтажной сталкиваются два совершенно не стыкующихся события.

После неудачной попытки воплотить в жизнь один из своих документальных кинопроектов продюсер С. предложил мне поработать над ним. Это был первый фильм большого документального сериала о современном международном терроризме. Суть этого первого фильма сериала заключалась в том, что терроризм вроде бы неожиданно, как снег на голову, свалился на нас, повергнув всех в шок и трепет. Мои молодые предшественники, судя по всему, оказались людьми с коротким дыханием, спринтеры. Рекламные ролики, видеоклипы они научились делать. А на большую дистанцию полнометражного фильма у них дыхалки не хватило. Тут ничего не поделаешь. Клиповая культура рассчитана на определенную, весьма короткую дистанцию и на свою образную систему. Как я понял, вначале они просто очаровали продюсера фонтаном своих идей. Но затем идейный фонтан как-то быстро иссяк, и они незаметно слиняли с проекта. Но предложенное ими образное решение застряло в воображении продюсера и досталось мне по наследству. Суть его заключалась в бильярдной игре вселенского масштаба. Игрок, скажем, с бутылкой виски или с бутылкой «Столичной» в одной руке и кием в другой разбивает пирамиду шаров на бильярдном столе, покрытом зеленым сукном, и один из этих шаров взрывается где-то на Ближнем Востоке очередным терактом.

Мне как-то сразу не пришлась по душе эта гениальная сквозная образная идея. Я пытался объяснить продюсеру, что это все не то: во-первых, сам образ механический, бездушный. Во-вторых, бильярд – западная игра. На Востоке, тем более на мусульманском, он не популярен и, значит, не тянет на образ вселенского масштаба. Кроме того, он не тянет на образную систему большого полнометражного фильма. Ну, раз взорвался шар. Да, неожиданно и эффектно. Но на второй раз, и тем более третий, становится претенциозным и назойливым. Чтобы не повторяться, надо входить в специфическую систему бильярдной игры, понятной только узкому кругу заинтересованных лиц. Но главный недостаток – это механичность и бездушность образа.

Продюсера мои доводы не убеждали. Ему казалось, что я упорно сопротивляюсь использованию и развитию этого образа из зависти, только из-за того, что это не мной придумано.

И наконец прозвучал его последний аргумент: «Хорошо. Если вы считаете этот образ неприемлемым, предложите свой вариант, который бы оказался лучше этого». В очередной раз я за что боролся, на то и напоролся. Легко сказать, что нужна новая идея. А где ее взять? Идея – весьма капризная дама. Это в одной из песен Беранже она стучится в дверь. А в жизни – очень редко стучится. Да и к ней не так-то просто достучаться. Бился я над материалом, как рыба об лед. Этот терроризм стал мне в кошмарных снах сниться. А вдобавок ко всему насмешливый и торжествующий взгляд продюсера преследовал меня по пятам. Одним словом, я довел себя до поросячьего визга, уперся лбом в стену.

В Стену?! И тут я явственно увидел эту Стену. «The Wаll» – выдающуюся рок-оперу английской группы Pink Floyd. И все встало на свои места. Эта рок-опера была написана и впервые исполнена лет тридцать тому назад. И суть ее – трагическая обособленность личности от общества. Между ними – непреодолимая стена. Но, как всякое выдающееся произведение, рассчитанное на долгую, а не на сиюминутную жизнь, в другие, новые эпохи оно начинает звучать по-новому, как драмы Шекспира, которые не сходят с подмостков театров вот уже более четырехсот лет. Так обстоит дело и с этим произведением. Те же самые слова, та же самая музыка, но теперь они уже повествуют о трагической разобщенности людей разных цивилизаций. В фильме снята масса интервью, просто обжигающих по своей страстности: это люди исламского мира и иудеохристианского. И они не то что не понимают, они не слышат друг друга, словно их разделяет высочайшая, широчайшая, бесконечная глухая стена. И здесь, в нашей документальной кинотрагедии, музыканты и исполнители Pink Floyd выступают в роли древнегреческого Хора, придавая фильму высокую трагическую ноту.

Это вам не бильярд, а высочайший уровень образного постижения нашего далекого от совершенства мира. К счастью, продюсер С., в общем талантливый продюсер и сценарист, оценил по достоинству эту образную идею. И она легла в основу фильма, обогатив его плоть и кровь новым содержанием.

Творчество – это всегда преодоление, преодоление стереотипов, косности мышления, душевной лени. Но когда это удается, происходит прорыв в иные сферы, в сферы Духа. И, как вспышка молнии, озаряет прозрение. Говорят, Менделееву приснилась периодическая таблица. Но прежде чем она приснилась, какой титанический труд этому предшествовал!

Увы, не всегда это происходит. Но нужно стремиться к этому. Без этого жизнь теряет смысл.

Случилось это маленькое происшествие в октябре 1993 года, на следующий день после расстрела Белого дома. Это был тот момент, когда трагическое и смешное ходят рядом. На Шаболовке в прямом эфире шла серия интервью по горячим следам, в полном смысле этого слова. Еще дым не развеялся над Белым домом. Для многих это была радость со слезами на глазах. Для некоторых – слезы без радости. К ведущему пришел один из таких людей, весьма популярный тогда трибун. На столе – чашки с кофе и пирожные, оставшиеся от одного из победителей. Горький кофе и сладкая пилюля. Ведущий щедро угощал гостя. И, чтобы как-то разрядить обстановку, ведущий решил первым вкусить сладкий эклер. Поднес его ко рту, надкусил, и… эклер выстрелил ярко-коричневым кремом прямо в лицо гостю. Ситуация, прямо скажем, нелепейшая. На экране крупным планом изумленное лицо гостя, все в коричневом плевке. Но что значит народный трибун. Он и тут нашелся. Вытащил носовой платок, вытер эклерный плевок истории и изрек: «Ну как можно жить в такой стране, где даже эклеры стреляют?!»