Возвращаюсь в гостиницу. Опять та же администратор и те же слова: «Мест нет». А я ей заклинание: «Вам дежурный по УВД Бахтин звонил». И удостоверение под нос: капитан милиции, уголовный розыск. Её чуть удар не хватил. И через минуту у меня одноместный номер на втором этаже. Принимаю душ и иду опять в УВД. Там меня ждал уже сотрудник местного уголовного розыска, и мы с ним за два дня все проверили, все документы собрали, но, к моему большому сожалению, никого не нашли. Тот, кого мы искали, совершив новое преступление уже в Калининграде, рванул дальше, но куда – было пока неизвестно. Делать мне там было уже нечего. Но самолет в Ростов-на-Дону из Калининграда летел по понедельникам. А сегодня только утро среды. Позвонил своему начальству и получил разрешение лететь домой через Москву. Это очень хорошо. Погуляю пару дней в Москве, куплю, может, что-то необходимое. Обрадованный, я отметил командировочное удостоверение и, быстро собравшись, поехал в аэропорт. Все.

Михаил Смоленский в дубленке с женой Галиной

Но оказалось, что рано радовался. Возникла проблема. Вылететь мне надо было в Москву сегодня, но в кассе не было билетов. Ближайшие билеты были только на рейс через три дня. Я кассиру показал служебное удостоверение, сказал, что очень срочно надо, но она сказала, что не сможет мне ничем помочь. Но может дать совет. У них есть «бронь», которой может распорядиться дежурный милиции в аэропорту. Идите к нему. Если он даст команду, то мы всё сразу и оформим. Я пошел искать дежурную часть милиции в аэропорту. Нашел, но, подойдя к ней, через приоткрытую дверь услышал: «Вас много сотрудников по всему Союзу мотается, и мы всем не можем помочь улететь». И из комнаты дежурного вышел или, я бы даже сказал, почти выбежал сотрудник милиции в форме, с чемоданом в руке и с очень злым лицом. Ругнулся этак от души и ушел. Я заходить к ним в дежурку не стал, а вернулся в зал и задумался. Обратно в гостиницу меня, я думаю, пустят. Ведь им САМ «Бахтин» велел. Но что я буду делать в Калининграде четыре дня, ума не приложу.

Вначале я сильно расстроился. На 150 граммов водки в буфете, что для меня, не сильно пьющего, было очень прилично. Но выпив, я подобрел и почти смирился с пребыванием в Калининграде. Внезапно меня посетила мысль, от которой мне стало как-то весело и, я бы даже сказал, радостно. Быстро поднявшись с места, я пошел к дежурной по аэровокзалу и попросил номер телефона дежурной части милиции в аэропорту. Показал свое удостоверение, и она мне его дала. Потом я вернулся в буфет, выпил ещё кофе с булочкой, подождал, пока до вылета останется минут сорок-сорок пять, и, найдя телефон-автомат, набрал данный мне номер. Услышав в трубке: «Дежурный милиции в аэропорту, лейтенант такой-то», приложил носовой платок к мембране трубки и твердым голосом произнес уже известные мне волшебные слова: «Дежурный УВД Бахтин. Сейчас к вам прибудет сотрудник сводной бригады уголовного розыска МВД СССР, капитан Смоленский из Ростова-на-Дону. Немедленно отправьте его в Москву, пока он тут чего-нибудь лишнего не нарыл. Понятно?» И услышав «Да», сразу повесил трубку.

Выждав минут пятнадцать – двадцать, я пошел к дежурному. Когда я вошел в комнату дежурного, он с недовольным видом посмотрел на меня, но, услышав, что я «тот самый Смоленский из Ростова-на-Дону», схватил меня за руку, и мы с ним просто бегом к кассе. Времени перепроверить меня, если бы у него и мелькнула такая мысль, я ему не оставил. Там он дал указание выделить место за счет брони милиции и лично проводил меня к самолету. Только что рукой на прощание мне не помахал. Вот и так бывало.

Конфликты между соседями часто возникали вообще на пустом месте. Например, одна старушка, жившая на улице М. Горького, заваливала меня жалобами на то, что ее соседи по двору сжигают бытовой мусор. Я ей пытался объяснить, что это не правонарушение. Но она предъявила мне вырезку из газеты, что сжигание опавшей листвы запрещено. Какая связь между опавшей листвой и старым деревянным диваном, набитым клопами, который изрубили и сожгли, – я так и не понял. Но старушка с маниакальной упорностью заваливала своими жалобами сначала моё начальство в отделе, затем вышестоящее начальство, райком КПСС, исполком, и когда пришла её жалоба в обком КПСС, то меня вызвал начальник милиции А.М. Шевченко и сказал: мол, он не знает, что я буду делать, но надо, чтобы поток жалоб этой сумасшедшей прекратился, пока она, эта сумасшедшая, до ЦК КПСС не добралась и меня не уволили вместе с ним.

Что делать? Я был у этой старушки уже раз пять. Вся квартира завалена стопками газет, в которых она выискивает то, что подтверждает её очередную выдумку, и пишет жалобу на соседей. Те просто от нее в бешенстве, но сделать ничего не могут. Я грустно сидел и выслушивал её очередную претензию: мол, мимо её комнаты соседи уж больно часто ходят, что весьма подозрительно.

И тут меня осенило. Я вспомнил слова начальника из его разговора со мной: «..Эта сумасшедшая». И я бегом к районному психиатру. Всё ему рассказал и привел его к старушке домой под видом своего дружинника. Мило мы с ней побеседовали, даже чайку попили. Она ему про всех соседей рассказала, про направленный на неё телескоп, который лишает её сил, и много чего еще. Через пару недель я получил у него справку, что старушка больна. Диагноз – вялотекущая шизофрения. Всё! Как гора с плеч свалилась. Как только поступала очередная её жалоба на соседей, я тут же без проверки списывал её в архив, приложив справку психиатра. А на поступавшие жалобы к вышестоящему начальству мы отвечали, что старушка сумасшедшая, состоит на учете у психиатра, и прилагали об этом справку – и нас больше по этому вопросу не беспокоили.

Сегодня никакой врач-психиатр не возьмет на себя смелость поставить подобный диагноз. Слишком часто во времена советской власти такой диагноз ставили тем, кто в чем-то был с нею, с этой самой советской властью, не согласен. Конечно, во времена правления товарища И.В. Сталина всех несогласных просто расстреливали или сажали на длительные сроки, но после его смерти, при руководстве страной Н.С. Хрущева и Л.И. Брежнева, террора уже не было, а несогласные были. Им ставили этот диагноз и закрывали в больнице для умалишенных. Запретили подобные действия в СССР в конце 80-х годов XX века. Но мне тогда это здорово помогло. Ну, явно эта старушка была сумасшедшая.

В 80-х годах проблема с транспортом в милиции была просто ужасающая. На весь уголовный розыск района одна машина, незабываемая ВАЗ-2113 «Жигули»! Всё. Даже личных автомашин не было. Время от времени инспекторы ГАИ предлагали нарушителям правил вместо штрафа подежурить в милиции. Иногда те соглашались. Но это не каждый день бывало. Обходились.

Помню, однажды на улице Пушкинская, возле общежития автодорожного техникума, задержал подозреваемого в краже, надел на него наручники и повел в отдел на ул. Текучева пешочком. Полчасика – и мы на месте. Неоднократно так, в наручниках, задержанных я поначалу и на трамвае возил. Однажды в трамвае с Сашей Савиным мы везли задержанного наркомана, подозреваемого в краже. Так он вдруг стал кричать, что «менты» его, «невинного», задержали, и призывал на помощь ехавших в трамвае граждан. Граждане, среди которых много выпивших было, стали опасно на нас с Сашей надвигаться, возник ропот. Лица злые. Милицию ведь народ «горячо любил» и помогал только в кино. Как, впрочем, и полицию сегодня. Это я довольно быстро понял. Что было нам делать? Задержанный наш хоть и был в наручниках, но если ему дадут выскочить из трамвая, то явно сбежит. Причем вместе с наручниками. Такое не часто, но бывало. А нам с Сашкой бока намнут, не посмотрят в этой толчее на Сашкины боксерские навыки. И ещё неприятности по службе обеспечены. Тогда я, сразу скажу честно, с испугу возьми да и скажи на свою голову, что задержан этот тип не просто так, а за изнасилование ребенка. Сами, мол, еле сдерживаемся, чтобы шею ему не свернуть. Боже мой, как мгновенно изменилось настроение людей! Хорошо, что мы уже почти возле отдела были. Его чуть не убили прямо в трамвае. Мы его из трамвая еле вытащили. И, несмотря на то что он с испугу нам все о краже рассказал, но этотурок мне запомнился навсегда. Больше в трамваях я задержанных не возил.