Зои со вздохом откладывает приборы.

– А должен бы. Ты хоть заглядывал в бухгалтерские книги?

Моя вилка замирает в воздухе над куском йоркширского пудинга. В итоге я кладу ее обратно на тарелку.

– Ты на одну университетскую степень впереди меня, сестренка. Но тем не менее я в курсе, что еще не совсем разорился.

Зои театрально всплескивает руками.

– Но близок к этому. Дела могли бы идти намного, намного лучше. Правда, попробуй устраивать тематические вечера. И, – она жестом велит мне молчать, когда я пытаюсь сказать, что в этом ведь и состоял мой план, – выбирай темы, опираясь не на свой вкус. Он ужасен, Сойер. Всегда таким был, таким и останется.

– Кто ты? Моя сестра или Ее Величество Великая Толковательница?

– Можешь спросить у своих завсегдатаев, как они себе это представляют! И нет, я имею в виду не Седрика, Билли и Оливию. И не Кристину тоже.

Меня раздражает ее манера выделять имя Крис. А еще больше раздражает, что Зои знает, как сильно меня это раздражает. Видимо, в некоторых вопросах братья и сестры в своем общении навсегда остаются на интеллектуальном уровне маленьких детей.

– Кстати, что вообще между вами? – тут же зацепляется за тему Зои. – Это что-то серьезное или?..

– Скорее загадочное «или». – Но я и сам не уверен. Только в том, что это «или» между Крис и мной продолжается с тех пор, как она появилась здесь несколько недель назад.

Зои становится серьезной. Ее губы складываются в беззвучное «О». В одном сестре нужно отдать должное: она может довести меня до белого каления, а потом за считаные секунды переключиться в режим эмпатии. И я невольно переключаюсь вместе с ней. Подозреваю, она тайком уселась за пульт дистанционного управления, при помощи которого щелкает мои режимы.

– В чем дело? – сочувственно спрашивает она. – Мне казалось, вы, ребята, весело проводите время.

– Однозначно. С весельем как раз никаких проблем.

– Свинья, – отвечает она с пошлой усмешкой.

– Это немного странно. Я так долго грезил о том, как бы все было, если бы Крис тогда выбрала меня. А теперь это… – Просто развлечение. И ничего больше. – Что-то будто бы неполноценное.

– Ты боишься, что при первой же возможности она опять найдет себе какого-нибудь высокомерного ублюдка?

– Эй. Он не высокомерный ублюдок.

– Но тогда весьма убедительно им прикидывался.

Я поправляю трилби на голове.

– Все это просто спектакль.

– На который Крис, увы, купилась.

У меня вырывается стон:

– Ты бесишь, Зои.

Нелестная оценка ничуть ее не смущает.

– Тебя бесит, что я ковыряю пальцем у тебя в открытой ране. Ты терпеть не можешь, когда я права. Однако это не отменяет того факта, что ты не можешь нормально сойтись с этой красивой, крышесносной, мегасексуальной Крис, так как боишься разочароваться из-за того, что…

Я только что положил в рот кусок пудинга, но не могу сопротивляться желанию ее перебить.

– Ты что, втайне изучала психологию как второй профиль?

– Не разговаривай с полным ртом, у нашей мамочки желудок бы узлом завязался, если бы она это увидела. – Зои приторно улыбается. – У меня природный дар к психологии. Серьезно! Ты парень мечты, Сойер. Ты веселый, добрый, сообразительный…

– …потрясно выгляжу.

Она покачивает головой из стороны в сторону.

– По крайней мере, приемлемо. Тебе бы не помешало чаще ходить на тренировки. Ты становишься бесформенным.

– А ты становишься поверхностной. Как это хотя бы должно выглядеть?

Зои смеется.

– Так или иначе, ты отличный парень. Я бы сама в тебя влюбилась…

– Фу, Зои, что за наклонности?

– … не будь мы близкими родственниками. Откуда вообще взялся этот страх, что все девчонки будут сбегать от тебя с первым попавшимся козлом?

Первым импульсом было начать отрицать, что у меня есть такой страх. Но Зои не совсем неправа.

Друзья называют честность лучшим из моих качеств. Я не лгу, и это никак не связано с тем, что мои моральные принципы выше, чем у других. Это абсолютно не так. Просто лжец из меня хреновый. Так что я редко пытаюсь это сделать.

– Опыт, – со вздохом отвечаю я и разочарованно кладу приборы рядом с тарелкой. – Так всегда бывает. Девчонки появляются у меня в баре, тоска в глазах и невысказанная грусть в уголках губ. Мы разговариваем, я каким-то образом загораюсь мыслью стать тем, кто вновь заставит эти глаза светиться. Дальше все некоторое время идет хорошо, иногда пару часов, иногда пару недель. А затем им наскучивает милый парень из бара, и они начинают флиртовать с мистером Темная Тайна.

– С высокомерными ублюдками, – невозмутимо поправляет меня Зои. – Они западают на них по принципу Черного Красавчика. Помнишь фильм?

– Он о… лошадях. По-моему. – Зои помнит все, что связано с лошадьми. Этого не изменил даже несчастный случай.

– Точно, о великолепном черном жеребце, которого люди так измучили, что он стал неуправляемым и опасным. Для всех. Кроме, конечно, той самой единственной девочки, которая любит его, несмотря ни на что. Ей – и только ей – он доверяет, а ее любовь исцеляет все его травмы.

– Вот о чем мечтают девушки? – Я выгибаю проколотую бровь. – Если я скажу что-то в таком духе, ты меня ударишь и заорешь: «Сексист хренов!»

– Причем за дело, – кивнув, подтверждает сестра. – Разумеется, не все девушки об этом мечтают. Но многие. А некоторые еще годы спустя мечтают приручить дикого жеребца своей любовью. Вот только речь уже не о лошадях. Сказать тебе кое-что?

– Это так и остается мечтами?

– Именно. Потому что такие парни – не Черные Красавчики с тяжелым жизненным опытом, которые могут завести с кем-то здоровые отношения. Они просто ублюдки, потому что так пользуются успехом.

Я делаю глоток пива.

– Так какой же совет ты мне дашь, о мудрая младшая сестра? Прикинуться ради Крис диким жеребцом?

Зои откашливается.

– Не надо. Очарование человеческими Черными Красавчиками, в отличие от четвероногих, в какой-то момент исчерпывается. И тогда эти женщины отправляются искать настоящего друга, которого не нужно спасать и нет необходимости клеймить жеребца. – Зои облокачивается на спинку кресла и морщит лоб. – Как, черт возьми, мы в принципе перешли на тему лошадей?

– Ты хочешь мне этим что-то сказать? – Мне давно известно, что она снова ездит верхом. Мне сразу следовало догадаться. Зои не из тех, кого можно отговорить от чего-то, что она любит. Даже из-за несчастного случая, который в четырнадцать лет чуть не стоил ей жизни. Едва она очнулась от искусственной комы после экстренных операций, сразу захотела знать, все ли в порядке с лошадью, с которой она упала. Тогда, в шестнадцать лет, меня приводило в ярость, что на кобыле не осталось ни царапинки, в то время как сестра оказалась парализована ниже пояса. Навсегда, черт возьми. Сейчас же я за это благодарен. Зои сделала выводы из этого несчастного случая. Она вела себя бесшабашно и допустила ошибку. Она может жить с последствиями – а что ей еще остается? Но если бы лошадь сильно пострадала, к сломанному позвоночнику сестры присоединилось бы разбитое сердце.

Зои кусает ноготь на большом пальце.

– Ты видел шлем для верховой езды, когда встречал меня на вокзале.

– Я знал, что ты снова села в седло, еще до твоего отъезда в Лондон. Лошади пахнут, Зои.

Она мотает головой.

– Но тогда я просто смотрела. А в Лондоне снова начала. Сперва на лошади для терапии, с сопровождением или шагом на корде. Но… это чем-то похоже на езду на велосипеде.

– Невозможно разучиться?

Зои улыбается от уха до уха.

– Нет. Обычно бо́льшую часть работы ты делаешь ногами. Но если надо, есть и другой способ.

Ну что тут скажешь, Зои? Лучше не буду вообще ничего говорить. Это было бы неправильно.

– Я поэтому раньше вернулась. Из-за Люси.

– Люси, значит. Твоя лошадь?

Ее карие глаза светятся золотом.

– У меня доверенность на право пользования лошадью, три раза в неделю. Она содержится в конюшне для людей с ограниченными возможностями на окраине города.