Над входом с заднего двора был небольшой навес и Андрей Викторович опустил на него сначала мальчугана, а потом перевалился сам, но малыш не удержался, и криком сорвался на землю. Ткачёв прыгнул следом.

В комнате, где они только что были, раздался взрыв, и вниз посыпались осколки стёкол и какие-то тряпки. Андрей Викторович сжал челюсти и на миг взглянул вверх. Ему не хотелось думать, что Хмель погиб во время взрыва, и вот-вот спрыгнет из окна. Но агент не появлялся. Ткачёв обернулся на мальчишку, но тот, хромая, скрылся в кустах.

— Эй, русский! — раздался за спиной Андрея Викторовича гортанный выкрик, и Ткачёв замер. Потом почувствовал сильный удар в затылок и от боли потерял сознание.

Андрей Викторович приходил в сознание долго и мучительно. Голова болела так сильно, что было больно открыть глаза. Саднило затылок, покрывшийся чем-то мокрым и липким. Голоса, доносящиеся будто вдалеке, резко звучали непонятным наречием.

Ткачёв пошевелился и голоса смолкли. Потом чья-то грубая рука схватила его за волосы и приподняла голову. Шершавая ладонь надавила на щёки и подбородок, крутя в стороны. Кто-то что-то сказал, и по интонации было понятно какое-то отрицание.

— Эй, русский, — раздался над ухом гортанный голос. — Где тот мужик, что был с тобой в доме?

— Н… не знаю, — с трудом выговорил Ткачёв, не открывая глаз. — Я не видел.

Кто-то выругался, и рука бросила голову Андрея Викторовича лицом в землю. Потом Ткачёва подхватили под руки и куда-то поволокли. Волокли недолго и Андрей Викторович, преодолев боль, открыл глаза. Увидел перед собой пыльный асфальт в трещинах и разбросанные по нему стреляные гильзы.

— Эй, держите своего.

Показался борт грузовика, а над ним испуганные и грязные лица мужчин и женщин. Ткачёва затянули в кузов, и чья-то заботливая рука дала ему маленькую бутылку воды. Он сделал пару глотков и, наконец, разглядел людей, набитых в кузове грузовика. Хмеля не увидел, и не понял — обрадовался он этому, или испугался.

— Хмель! — прохрипел он глухо, и боль пронзила голову с новой силой. Андрей Викторович протяжно застонал.

Грузовик взревел двигателем и покатился. Люди в кузове затряслись — сидели кое-как, кто на сидении, кто на полу, а кто лежал на боку, смотря перед собой потухшими глазами. Ехали медленно, за брезентом снаружи слышались одинокие выстрелы, автоматные очереди и редкие взрывы. Сквозь эту какофонию пробивались крики, стоны и громкие команды на чужом языке.

— Похоже, что в больницу везут, — сказал кто-то в кузове.

Андрей Викторович заставил себя подняться с пола и неловко устроился на скамейке у борта. Сидящая рядом женщина помогла ему.

— У вас сзади голова в крови, — сказала она.

— Ничего, до свадьбы заживёт, — попытался шутить Ткачёв, но никто не улыбался.

Ещё где-то с час их куда-то везли, изредка сотрясая воздух выстрелами, и, вообще, стрельбы стало меньше. Андрей Викторович продолжал мучиться головной болью, к которой ещё прибавилась тошнота.

Наконец, грузовик остановился, боевики откинули задний борт и стали выгонять людей наружу.

— Точно, в больницу привезли, — сказала женщина, помогая Ткачёву спуститься на землю.

Андрей Викторович увидел несколько кирпичных зданий окружающих широкий двор. Подталкиваемые автоматами люди поплелись, видимо, к главному корпусу больницы. У входа стояло много боевиков, выслушивая наставления своих командиров. Потом разбегались по территории больницы и в корпуса. Опять послышались выстрелы, и крики от боли.

Ткачёв обернулся на звук заезжающего во двор ещё одного грузовика. Из него тоже стали выталкивать людей.

— Иди живей! — подтолкнул Андрея Викторовича прикладом в спину бородатый боевик. — Нечего глазеть.

В фойе больницы людей «просеивали». Женщин и мужчин, на взгляд боевиков, не вызывающих опасности, толкали по палатам на этажах, а если кто-то показался опасным, выталкивали из вереницы и куда-то уводили.

Боевик, стоящий у лестницы на этажи, пристально взглянул на Ткачёва и кивнул рядом стоящим. Двое боевиков сорвались с места и, схватив Андрея Викторовича, выдернули из потока понуро идущих людей. Подвели.

— Кто такой? — грозно спросил, по всей видимости, один из полевых командиров отряда напавших на город боевиков.

— Геолог я, — тихо ответил Ткачёв, стараясь не смотреть в глаза боевику.

— И что ты здесь искал, геолог? — полевой командир говорил с жутким акцентом.

— Фосфоритную руду, — наугад придумал ответ Андрей Викторович.

— Нашёл?

— Пока нет, — Ткачёв поморщился от наступившей боли.

Боевик оценивающе оглядел сгорбившегося Андрея Викторовича и толкнул в сторону лестницы.

— Иди, геолог…

Еле передвигая ноги Ткачёв, было, поплелся к лестнице, но тут в толпе у входа заметил знакомое лицо. Вернее, знакомую фигуру. Это был Хмель! Агента, хромающего и с перебинтованной головой, вела под руку хозяйка дома. С другого боку его поддерживала Надя — дочь хозяйки.

Андрей Викторович не смог сдержать радости, но выразил её не бурно. Только широко улыбнулся, пряча лицо от взглядов боевиков.

Ткачёва и ещё человек двадцать затолкнули в палату на втором этаже. Он заметил, что женщин усадили у стены под окном, а пятерых мужчин, в том числе и Андрея Викторовича, у стены рядом со входом. Ткачёв занял место у проёма без двери и поглядывал в коридор, надеясь увидеть своего агента. Хмель, поддерживаемый женщинами, появился в коридоре не скоро, но шагая, заметил Андрея Викторовича, правда, не подал виду. Только несколько раз прикрыл глаза, обозначая, что заметил. Ткачёв вздохнул с облегчением — коридор короткий и палат было немного, так что добраться до Хмеля, в случае чего, труда не составляло. Самое главное — агент жив.

Вечер и ночь выдались мучительными. К заложникам постоянно шли родственники, но боевики отгоняли их выстрелами. Несколько человек остались лежать во дворе больницы. В темноте раздавался визгливый лай собак и громкие крики людей, ищущих своих потерявшихся родных, стоны раненных и одиночные выстрелы, от которых все в палате вздрагивали. Еды и воды не давали. Хорошо ещё медперсонал больницы ходил по палатам с осмотрами, и Андрей Викторович выпросил у врача таблетки от головной боли.

Ткачёв сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и думал. То, что сейчас происходило, да и уже произошло днём, было недоступно его пониманию. В былые времена подобная агрессия пресекалась на корню. Тут же, какие-то бородатые люди с автоматами спокойно разгуливают по российскому городу, убивают и берут в заложники жителей, а правительство и администрация края ничего не предпринимают. А ведь прошло уже более 12 часов! Символично, что этим краем когда-то руководил бывший президент СССР.

Нет, думал Ткачёв, у такой страны нет будущего. Этак любой, кто захочет зайти на её территорию, сможет это сделать беспрепятственно. А потом требовать то, что вздумается в больной голове.

— Андрей, ты как? — неожиданно рядом раздался голос Хмеля, и Ткачёв открыл глаза.

— Ты чего? — испугался за него Андрей Викторович. — Ты как сюда дошёл?

— А, — отмахнулся агент. — Бородач в коридоре заснул. Я тихо. Давай к нам.

— Как?!

— Ногами, Викторыч. Тут пройти всего десяток метров. Моя палата угловая — в конце коридора, рядом с туалетом.

— А если он проснётся?

— Не проснётся, если шуметь не будем. Ты идти можешь?

— С трудом. Мне по затылку так треснули, что приклад изо рта вылез. Еле мозги в кучу собрал.

Хмель в темноте улыбнулся.

— Ценю твой юмор, Андрей, но нам надо выбираться.

Ткачёв отрицательно покачал головой.

— Без меня, Хмель. Я уже не боец, не бегун, не ходок, и не ползун… Уходи один.

— Не трынди, — слегка обозлился агент. — Поднимайся и иди за мной. Живо!

Они хоть и разговаривали шёпотом, но сидящий рядом с Ткачёвым мужик услышал.

— Куда иди?! — зашипел он. — Если в палате недосчитаются кого, то всех перестреляют.

В ответ Хмель коротко ударил мужика ладонью в лоб, и тот без шума повалился на бок.