Блин блинский, какая ерунда перед смертью в голову лезет. Фомин шагнул к бандиту, сползшему со стены в лужу. Тот не шевелился. Нокаут. Вовка ещё один шаг сделал, он по-прежнему боли в груди не чувствовал, но слышал, что так бывает шок. И мозг отключает болевые рецепторы. Сейчас просто потеряет сознание и умрёт. Рука потянулась, чтобы вытащить нож из груди, но тут опять вспомнилось, вроде в фильмах смотрел, что если нож из такой раны достать, то кровь сильнее пойдёт, сейчас. Нож как пробка работает.

Фомин решил, раз жив пока, связать бандита. Он сделал ещё шаг и стал опускаться перед тем на колени, но пальто узкое мешало. А, там же щитки. Вовка стал расстёгивать пуговицы, заранее морщась, сейчас руки поднимет к глазам, а они все в чёрной крови. Тоже в фильмах излюбленный трюк у режиссёров. Когда с последней пуговицей было покончено, один их щитков плюхнулся в лужу, сломав тонкий ледок, второй только чуть съехал. Пришлось руки всё же поднять. Крови на них не было. Вовка отдёрнул борт пальто и узрел интересную картину. Фанерный щиток встретил удар финки и сработал лучше любого бронежилета. Только самой кончик ножа впился в «улучшенную древесину» и весь урон, который он нанёс организму Фомину – это дырка в новом пижонском пальто. Опять новое шить на следующий год. Что за невезуха?! Вовка хотел вытащить нож из фанеры, но тут опять фильмы вспомнил. Отпечатки пальцев. Так с болтающейся сцепкой щиток – пальто – нож и опустился на колени перед бандитом. Радости и всякой другой эйфории, что жив, и даже не ранен, не испытывал. Пальто жалел и соображал, чем тощего связать. Занят был мозг, не до эйфорий. Для начала приложил Фомин палец к шее «товарища» пульс проверил. На месте оказался. Не убил он народного мстителя. Мститель был в военной телогрейке. Пуговицы металлические со звёздами на принадлежность телаги к армии указывали. Фомин её задрал и посмотрел, нет ли случаем ремня у поединщика. Не оказалось. Не сваливались штаны у тощего с тощего живота.

– А чего. Не мы такие, жизнь такая. – Вовка расстегнул пуговицу штанов и стал их стягивать с бандита. Перевернёт того на живот, руки за спину заведёт и его же штанами там их свяжет.

Событие пятьдесят четвёртое

Опыт увеличивает нашу мудрость, но не уменьшает нашей глупости.

– Стоять! Сейчас полицию вызову!

– Да кто ж после такого заявления стоять-то будет?

Последний мент

– Руки Ввѣрхъ!! И не балуй! – В спину Вовке, стаскивающего штаны с тощего чего-то металлическое ткнулось. Голос был женский с хрипотцой и произношение такое странноватое, словно небольшой акцент или дефект речи.

Французская шпионка с Мосинкой?!

– Это бандит. А я милиционер, – решил Фомин с простых решений начать. Нечего множить сущности.

– Не поворачивайся. Удостоверение?! – да, нет, показалось, нет акцента. Просто голос такой.

– Женщина, я курсант высшей школы милиции и динамовец, а этот бандит на меня с ножом напал. Давайте я повернусь, и вы всё сами увидите.

– Удостоверение! – и металлический… а может и нет… предмет толкнул легонько Вовку между лопаток.

Удостоверение курсанта у Фомина было, но оно было в кармане внутреннем в пальто, Вовка полез туда и обнаружил очередное несчастье. Финка, прежде чем встретиться со щитком, этот карман пропорола и удостоверение тоже. Не достать. Так пришлось и поведать обладательнице хриплого голоса.

– Повернись, но с колен не вставай.

Вовка выполнил команду. Над ним возвышалась старушка с клюкой. Весело. Хотя, если присмотреться, то не совсем старушка. Женщина, лет сорока, просто деревянная клюка, сейчас занесённая над Вовкиной головой, и тёмное короткое пальто с куцым, когда-то лисьем воротником, и платок чёрный родили в мозгу Фомина образ именно старушки.

– Вот, – Вовка показал конструкцию, что болталась у него перед грудью.

– Что это за медали?! Ты иностранец что ли? А ну руки в гору! Хенде хох!

– Ай! Женщина, давайте я нож выну из щитка и покажу вам удостоверение и зачётку. Потом в милиции только опишите эту ситуацию, я не достаю нож, чтобы отпечатки пальцев не смазать. Это спортивные медали. Я трижды чемпион СССР. А этот орден югославский мне лично Тито к груди прикалывал. А это значок члена Союза Писателей, вон Горький на флаге нашем.

– Не трогай тогда. Я в 5-м отделение, следственном, ОКР «Смерш» НКВД СССР работала до инвалидности. Про отпечатки знаю. Ну-ка покажи, что это такое? – женщина опустила клюку, и как-то подпрыгнув при первом шаге, оперлась на неё и приблизилась к Вовке.

– Щиток спас, – показал Фомин своего защитника.

– А штаны зачем с него снимаешь? – опять чуть недоверчиво отстранилась женщина.

– Ремня нет. Хотел перевернуть и штаниной руки связать.

– Ну, дак делай…

– А?

– Связывай, говорю. Нужно милицию вызвать.

– В Смерше? А вы сможете Власику позвонить? Не надо в милицию.

– Власику???!!! Да, ты кто такой?!

– Владимир Фомин. Долго рассказывать, но лучше позвонить не в милицию, а Власику. Причём, именно ему, а не его людям. Николаю Сидоровичу лучше об этом первому узнать.

– Ох, странный ты парень, Владимир Фомин. – Женщина, как-то по-гусиному переваливаясь, и сильно опираясь на свою палку, обошла прикорнувшего в луже бандита и скомандовала.

– Свяжи его, как хотел, и вынь из лужи. Ещё воспаление лёгких схватит. Власику я позвонить, конечно, не могу, но поохронять бандита, пока ты звонишь, могу. Если что палкой своей по черепушке настучу.

– Хорошо, я вон в том доме живу. Пару минут и я вернусь.

Вовка припустил к дому и по дороге вспомнил, что телефона-то и не знает. Чуть не остановился. Вспомнил. Не телефон Власика. Телефон Василия Сталина. Рабочий, правда, но кто-то, может, есть там, и скажет, как найти Василия Иосифовича. Была бы ещё в квартире тётя Света, так проще бы. Она точно знала номер телефона начальника охраны Сталина, при нём Власику звонила, сообщая о готовности костюма. Но Светы, не было. Они сейчас, пока длится многоходовка по обмену дома в Красногорске на квартиру в Москве, живут в Красногорске. С Третьяковым. Поженились. Без всякой помпы. Даже свадьбы не было. Все деньги до копейки у Вовки длинного ушли на оплату дома, даже две тысячи у Фомина заняли молодожёны и теперь экономили. Ведь ещё и услуги риэлторов подпольных придётся оплачивать, и, скорее всего, как Третьяков выразился, «скользкому дядечке», придётся приплатить потенциальным желающим поменять квартиру на дом.

На удивление в девять вечера Василий Сталин был на рабочем месте, у себя в кабинете. Молча выслушал сбивчивый Вовкин рассказ. И хекнул.

– Всё время, Фомин, приключения с тобой разные происходят. Ты же там писатель теперь. Найди среди писателей человека нормального и историю свою расскажи. Отличный детектив получится. А то, что подумал о Николае Сидоровиче, хвалю. На самом деле лучше, чтобы он первым узнал. Он при мне отцу докладывал, что все банды в центре Москвы ликвидированы, и жизни поэта и композитора Фомина больше ничего не угрожает. Ты, там песню ведь про лётчиков обещал мне. Обижусь я на тебя Фомин. Чтобы через неделю песня была. Сейчас позвоню Власику. Жди у бандита.

Событие пятьдесят пятое

Монета, что трудом обретена,

Дороже, чем дарёная казна.

Алишер Навои

Ох, блин, как же хорошо весной на юге. Понимал сейчас Челенков, почему русские цари вечно на юг расширяли границы России. Из Москвы с её мартовской погодной чехардой, когда с неба, то снег сыплет настоящий, то дождь моросит, потом следом колючая мелкая снежная крупка сыпет, оказаться в Ташкенте, это, как в сказку попасть. Вокруг буйство цветов. Розовым облаком стоят абрикосы вдоль дорог. Чуть дальше вишнёвые и сливовые сады – теперь белыми облаками. И уже распустились почти яблони, тоже розовым пока пушком покрыты – бутонами, которые через пару дней раскроются и всё тогда станет ещё красивее. И всё это одуряюще пахнет.