— Хорошо, но уж раз попал в полицейский участок, мог бы сказать, что отца, мол, назвали рогоносцем, что тебе это показалось обидным… поэтому и подрался.
— Ты не знаешь Джевдета. Он лучше позволит себя убить, но такого не скажет!
— Чего не скажет?
— Ну, что его отца называют рогоносцем и рисуют…
— Почему?
— Он очень гордый. К ним все время ходил какой-то шофер. Из-за мачехи… Но Джевдет мне об этом никогда не говорил. Я узнал уже потом. От Джеврие.
Хасан взглянул на Кости.
— Ты говоришь, у мачехи был друг, шофер?
— Да. А что?
— Джевдет признался мне, что не брал денег!
— Тогда зачем же он сказал, что взял?
— Чтобы спасти от тюрьмы отца!
— Кто же их украл?
— А если этот «друг» мачехи?
— Верно, может быть и так! — взволнованно воскликнул Кости. — Но зачем тогда Джевдет сел в тюрьму вместо мачехи и шофера?
— Он хотел спасти отца. Ему и в голову не приходило, что могли взять они.
Мальчики задумались. Не здесь ли разгадка тайны?..
— Обо всем этом надо рассказать адвокату, — проговорил, наконец, Хасан.
Они подошли к дому Джевдета. Кости постучат в дверь. В окне показалась голова незнакомой женщины.
— Нет, не живут здесь… Куда переехали? Не знаю. Мы в этом доме недавно. Спросите у соседей!
Окно закрылось.
Кости постучал в соседнюю дверь. Вышла тетушка Зехра. Грустно покачала головой… Товарищи Джевдета?.. Бедный сирота! Отец его умер в больнице… Где мачеха? Люди говорят, уехала в Адапазары. Но ее видели в городе с Адемом. Ходят слухи, что деньги из портфеля Ихсана-эфенди украли шофер и она. Каждый знает, что у Адема ломаного гроша за душой не было, а сейчас будто купил красный «фордик»…
Вспомнив мать Джевдета, старуха прислонилась к двери и беззвучно заплакала.
— Мальчик рос у меня на глазах, — сказала старуха. — А как мать любила его, бедняжка! Так уж тряслась над ним! Если бы она могла подняться из могилы…
Хасан с трудом стоял на месте. Теперь он был убежден в невиновности Джевдета. Ему не терпелось поскорее рассказать обо всем отцу.
Хасан и Кости быстро вернулись на пристань и сели на катер, отправлявшийся через четверть часа.
Они сошли у Галатского моста. Повалил снег. За белой пеленой скрывались трамваи, автомобили, люди, вдали неясно темнел силуэт мечети Ениджами.
Отец Хасана пришел домой усталый, продрогший на холоде и рассердился на сына, когда тот начал рассказывать ему новости.
— Я замерз, сынок! Дай передохнуть немного, согреться…
Хасан словно не слышал и, пока отец неторопливо раздевался, без умолку тараторил.
И только за чаем старик начал прислушиваться к тому, что говорил Хасан.
— Ах, бедняга!.. — качал он головой, слушая сына.
Хасан бросился к нему на шею.
— Выручим его, отец!
— Как?
— Сходим к адвокату, который защищал меня. Может, он согласится вести дело Джевдета? И даже денег не потребует!
Старый монтер не очень-то верил в успех этой затеи, но не хотел огорчать сына.
— Хорошо, сходим. Но я не надеюсь. Даром они ничего не делают!
— А вдруг он все-таки поможет, отец?
— Хорошо… Я же сказал, сходим.
На следующий день отец Хасана отпросился с работы. Все трое отправились к адвокату. Хасан и Кости чуть не прыгали от радости, словно освобождение Джевдета было уже делом нескольких дней.
Адвокат сидел за массивным письменным столом из орехового дерева. Они, перебивая друг друга, взволнованно рассказывали ему о деле Джевдета.
— Да, — сказал он, терпеливо выслушав их, — аргументы очень убедительны. Ему можно помочь!
Хасан бросился на шею Кости.
— Слышал? Я тебе что говорил?
— Можно помочь, — продолжал адвокат, — но…
Отец Хасана знал, что последует за этим «но».
— Для этого нужны деньги!.. — договорил он.
— А сколько вам надо, дяденька? — с беспокойством спросил Хасан.
Тот улыбнулся.
— Пятьсот лир!
Кости даже присвистнул. Адвокату явно не понравилась такая бесцеремонность.
Старый монтер посмотрел на сына.
«Не могу дать столько денег, — прочел Хасан в этом взгляде. — Не могу! Собственно, почему я должен давать деньги? Какое мне до него дело? Хватит и того, что я на тебя потратил. Да и откуда мне взять?»
Хасан повернулся к адвокату.
— Это очень дорого. Мы не можем столько дать. Не снизите ли немного?
Адвокат опять улыбнулся.
— Хорошо, четыреста пятьдесят лир. И то только потому, что я вел ваше дело.
Отец Хасана безнадежно покачал головой.
— Помогите ему без денег! Ведь он сидит в тюрьме ни за что! — чуть не плача проговорил Хасан.
Адвокат разозлился.
— Никто мне не дает ничего даром — ни бакалейщик, ни мясник, ни булочник. У меня тоже есть дети. Как я буду их кормить? Твой отец работает даром?
— Я не говорю, чтобы вы ни с кого не брали. Берите, пожалуйста… Но у кого есть деньги — у богатых! У Джевдета ничего нет. И он не виновен. Ей-богу, не виновен! Чтоб мне ослепнуть!
Адвокат молча взглянул на старого монтера. Тот понял.
— Довольно болтать, сынок, пошли!
— Ради ваших детей, господин адвокат! — не унимался Хасан. — Ведь у вас тоже есть сын!.. Представьте вашего сына на месте Джевдета. Если бы ваш сын…
— Мой сын не попадет в такое место! — Лицо адвоката посинело от гнева.
Они вышли из кабинета. Спускаясь по темной лестнице, старый монтер ворчал:
— Болтаешь много, сынок. Вмешиваешься не в свое дело, говоришь глупости!
— Но, отец…
— Ты и сейчас упрямишься: какое тебе дело до других?
— Джевдет — это не другие. У него никого нет. Ни за что сидит. Старуха соседка, приятельница его матери, сказала, что все в квартале подозревают в краже шофера с мачехой. Этот шофер, не имея ломаного гроша в кармане, купил красный «фордик».
Старик остановился:
— Я на фабрику. Возьми-ка вот ключ и марш домой!
Хасан и Кости расстались со стариком у подъезда адвокатской конторы. Хасан был зол. Какие глупые, какие бессовестные эти господа! Надо, пожалуй, учиться не на доктора, а на адвоката. А этот адвокат тоже хорош! Ведь, кажется, внимательно слушал, убедился, что Джевдет не виновен и, несмотря на это…
Они с Кости направились в Сиркеджи.
Да, да… Надо забыть о докторе и учиться на адвоката. Будь он на месте этого типа, он, не задумываясь, взялся бы за дело Джевдета. Разве можно не жалеть тех, кто не имеет денег и не в состоянии взять защитника!
— Я должен стать адвокатом, — проговорил Хасан.
Кости тоже так думал. Он понял, почему Хасан это говорит.
— И я тоже, — поддержал его Кости.
— Но и доктора нужны! Ведь есть такие несчастные больные, у которых нет денег не только на доктора, но даже на лекарство, на хлеб. Знаешь, что я думаю? Надо быть и доктором и адвокатом!
— И судьей, и мясником, и бакалейщиком… — добавил Кости.
— И знаменитым тенором или скрипачом!
— А это зачем?
— Потому что ему не обязательно быть адвокатом, доктором, мясником, булочником или кем-нибудь еще. Он может и так помогать беднякам. Денег у такого — куча.
Кости понял, что приятель шутит над ним.
— Ладно, не смейся! — сказал он. — Этого не может быть. Самое лучшее, если бы не было ни голодных, ни виновных. Тогда бы никто ни в ком не нуждался.
— Ни в тюрьме, ни в судьях, ни в адвокатах, да?
— Ни в больных, ни в докторах.
— Хорошо, но на что тогда жили бы адвокаты, врачи?
— Что поделаешь, пусть голодают! — сердито буркнул Кости.
Они проходили мимо автобусной станции, откуда отправлялись машины во Фракию.
— Шофер Адем часто вертится здесь, — сказал Кости.
— А ты знаешь его в лицо?
— Знаю. Мы с Джевдетом однажды встретились с ним.
— Может, поищем? Интересно взглянуть, что это за тип!
— Зачем он тебе сдался?
— Да так просто, хочу посмотреть.
— Ну что ж, давай поищем.
Порошил мелкий снег. На автобусной станции стояли огромные неуклюжие автобусы. Около них не было ни души. Шоферы заполнили ближайшие кофейни. Чумазые, в грязной, перепачканной, с масляными пятнами одежде, они с шумом передвигали костяшки нард, играли в карты. В воздухе висел едкий табачный дым, чадил не прогоревший в железных печурках уголь. В гудевших, как пчелиные ульи, кофейнях по временам раздавался громкий смех.
