А как уедут, и Айша станет работать в городе-гиганте (спутник столицы), и он рос не по дням, как и под стать богатырю, а по часам, и опустеет, осиротеет на время дом: отец прежде часто отлучался, эти нескончаемые инспекции, и его приезды были праздником, а теперь Айша работает рядом, но подолгу не видятся, заскочит в воскресенье, и то не с ночевкой: отлучаться ни на миг нельзя, внимание всего края приковано к юному гиганту, особая огнеопасная зона, глаз да глаз нужен.
Однажды Асия заметила, что Айша часто с Зулейхой шепчется, а потом Зулейха уехала к ней. Но еще на прошлой неделе Асия пожалела Айшу, ей показалось, что была несправедлива к ней и за "потому что некрасива", и за Аскера, и за Расула с Лейлой. Как-то остались они вдвоем, Айша и Асия, а старшая в младшей видит себя, улыбнулась ей, потом прижала к груди, и в Асие вдруг это раскаяние: "Ты прости меня, Айша!" "Ну что ты, Асия?" "Я обидела как-то тебя".
"Меня? Глупышка, мы же родные! И разве я захочу, чтоб вам было плохо?"
"Мне показалось..." - И умолкла. "Ну говори".
"Надо ли, чтоб всем нам как на блюдечке? Пусть каждый ,сам".
Айша отстранилась, и лицо ее сразу постарело: "Ты потом поймешь, что ничего само по себе не делается".
"Нужны... связи, да?" - Это липкое слово, которое она слышала не раз, передернулась вся (как по книжке). "Разве Айна сама не смогла бы?" - Не то говорит, а как иначе сказать? "Найти Аскера?"
"Нет, я о защите! - У Асии и в мыслях нет, что Айне повезло: это Аскеру повезло, такая красивая у него жена!..- Ведь Адамсон..."
Айша усмехнулась: "Дело не в Адамсоне. Надо, чтобы лично сам ректор дал ход". "Но он бы дал!" "Да, но сколько ждать!" "Ведь кто-то и ждет".
"И будет еще долго ждать!.. Ну, чего ты,- снова обняла Асию,- мучаешься? Разве плохо, что есть я и я могу всем вам помочь? Вот Зулейха...- Но не докончила: вошли Зулейха и Алия. Алия одета во что попало, какое-то серое платье в выцветших цветочках, а Зулейха нарядна - множество кружевных оборочек на платье,- ее очередь подоспела. Худа, но высокая грудь, и узкая талия, и стройные легкие ноги.- Мы с тобой потом продолжим, хорошо?"
Мать, как выкроится время, вяжет или шьет, это она любит, удовольствие Марьям подолгу разглядывать рисунки в ярких журналах, которые не редкость теперь. Айша их приносит: Зулейху наряжает - на ней платье из голубого шифона на кокетке, и рукава фонариком. И Алие, как подойдет время, сошьет: розовое, из муслина, с пуговичками и кармашками, едва заметными серебряными нитками.
Асия пожалела, что затеяла с Айшой разговор. И что высказалась не до конца. А о Лейле с Расулом ни слова: что сказать? Бегала за ним?.. Сама не знает, как вырвалось у нее, почти пропела:
"Пришел черед Зулейхи!.." - И выскочила, мельком взглянув на Айшу. Та недовольно поджала губы. И скоро вернулась. Захотелось сказать что-то приятное Зулейхе, будто осудила свою вредность: "Ты такая сегодня красивая!.."Проскочила в комнату к маме. Спросить? Любопытство: кто же он, который породнится с ними?
И невдомек Асие, что новому их зятю сначала сама Айша приглянулась, но она - начальство, и он ходил вокруг нее, молодой изобретатель Махмуд, да еще журналистикой увлекся: печатное слово заворожило, как дали интервью с ним, с портретом, изображен на трибуне, рука поднята над головой, врезал по поводу нашумевших споров: так ли уж нужна в век техницизма... короче, пустился в размышления о новой поэзии, которая-де помогла ему (но как?) изобрести простенькую муфту, и она получит широкое применение в нефтедобыче,- "мне был нужен всплеск, чтоб чувства мои переворошить, и тогда возникает импульс, взрыв эмоций, и вдруг пробивается луч как мысль и озаряет формулу идей, она была проста, а шел к ней долго, и мучился, не верил, что она родится..." - не думал Махмуд, что породнится с автором любимых стихов, Аскером Никбином,- слова-то его, "и озаряет формулу идей...". А еще с, Расулом Саламовым. Но главное Айша, с чьей легкой руки Махмуд начинает (слегка подтолкнуть?) двигаться, и такая в Нем вдруг неуемная энергия, горы книг, о системе связи, воздействии слова на массы,- многажды было до него, и он тут скромный ученик,- устное слово, печатное, на слух, на взгляд (когда в глаза бросается, аршинными буквами). И прежде, с муфтой, и ныне, с сетью,- нечто родственное натуре Махмуда: да, труба ввинчивается в трубу и датчик-показатель; и здесь тоже: как соединить (личность и массы) и регулировать, исследуя (?!) напор народного пласта. И приписка была, не заметили и пропустили, за всеми письменами разве уследишь? хоть и не клинопись, а кириллица (и то хорошо, что не латиница, а уж тем более не арабская вязь и не Маштоцовы орнаменты),- как прорвет все слои-заграждения, дамбы и прочее (и стены тоже!), как хлынет поток, заполнив площади, и всякие лозунги, один занятнее другого, и никого не пугает "Смерть!,.", а тем более "Долой!.." - долго были шифры, которые щекотали воображение, стали банальной расхожестью, и рухнет что-кто-когда, ибо невмоготу, закруглить бы фразу, но как?!
А БАХАДУР... И пришло ЕГО ВРЕМЯ: он только собрался покинуть пост на углу Нагорной и Низинной, все еще негодуя, что Ниса не впустила его, как вдруг неожиданность: из дома вышел Расул. Ну да, он должен был приехать.
Эти слухи! Не верил им Бахадур а тут вдруг показалось, что правда.
Быстро пошел за ним, чтоб догнать, окликнуть, но раздумал. И сразу о своем шефе: ах вот почему так любезен с ним Джанибек Гусейнович!! Но возможно ли, чтоб Расул сменил его? А кто вечен? Надо же: сам Расул!.. Уж не от Нисы ли?! усмехнулся нелепой догадке, взбредет же такое в голову... Скорее домой, чтоб сообщить Айше: Расул здесь! Бежит, а в ушах недоуменный голос Расула: "Два вуза? А осилишь?!" Давнее-давнее, есть чего вспомнить Бахадуру. С двумя вузами решено, и ничего сложного, пока Айша у дел была, а когда ее ушли... Но знаний ведь у Бахадура не отнимешь. Да и золотая медаль (не по блату). Хорошо, что Айша не была тогда в решающих сферах, подумал Бахадур, когда диплом юриста получал: не велено, чтоб родственники тех, кто на виду, поступали на юридический, на восточный; узнают - отчислят: юридический - это внутренняя карьера, восточный - внешняя (и заработок в валюте).
А тут как раз появилась Асия, и Бахадур уговорил ее пойти в школу на заключительный вечер, аттестат получить; вот она, стоит, где родители,директриса приняла было за Айшу, по инерции пошла навстречу, но тут же поняла (выражение глаз), что это родственница (и руки!!); Бахадур в пику всем, кто злорадствует, что Айша слетела, а он сообразил, что Асию приняли за Айшу,о!., он хорошо изучил взгляд директрисы! - сверстники собрались у окна, кто кем будет, уже ясно, кто кем хочет, и на Бахадура смотрят: "Кем же ты?" - мол, одно дело, когда сестра в верхах, а другое - когда слетела; Бахадур пыжится, а им смешно, и он вдруг вышел из себя:
"Кем?.. - побледнел. И с вызовом: - Вы будете еще носить мои портреты!! Да, да, смейтесь!.. Еще как понесете!.."
Все замерли, а потом один встревожено, будто и впрямь всучили ему портрет Бахадура, чтоб нес: "А почему не портрет, а портреты?" И другой, смекалистый, стукнув по шее: "Это на похоронах портрет, а он сказал - портреты! Понял, балда?"
Расул пока был в пути - оборвали телефон Лейле: и Айша, и Аскер Никбин.
И Асия из деревни, все звонят и спрашивают: "Какие-то перемены у вас ожидаются?" Асия звонит редко, но каждый раз, услыхав в трубке ее голос, Лейла вздрагивает: "Вам привет от Ильдрыма!.." (и о том, как ночью Ильдрым опять приходил к ней). В первый раз неловкость была минутная, Лейла в замешательстве. "Ты что, не слышишь?!" - кричала в трубку Асия. "Да, да, спасибо..." А что иное остается Лейле? затевать спор, доказывать, что Ильдрыма на свете нет? Казалось, уже прошло, пора угаснуть странностям, а тут вдруг Асия снова:
