— Я, конечно, достаточно неприхотлив, но жить, абы где, пахать, как раб на галерах, и зарабатывать на боях и на ставках, не имея возможности тратить и расслабляться, устану очень быстро. Что, вне всякого сомнения, скажется на результатах…
Все, что я наговорил, было настолько логичным, что Вяземский был вынужден сделать шаг навстречу. Точнее, не один, а сразу несколько:
— Итак, ты хочешь уволиться в запас в следующем марте, но пользоваться возможностями «Яровита», тренироваться в зале Горина с знакомыми тренерами, жить в своей квартире и что-то там еще в обмен на искреннее желание побеждать. Принципе, звучит неплохо. Само собой, в комплекте с работающими инсайдами. Но все равно хотелось бы чуть больше конкретики.
— Не вопрос! — улыбнулся я. — Готов изложить бизнес-план подготовки к своему возвращению в Большой Спорт. Но считаю, что при этом должен присутствовать третий полноправный партнер. Чтобы мы расставили все точки над «i» и заключили соглашение, от которого и будем отталкиваться…
…Мы все-таки договорились. Да, из-за пятничных пробок смогли собраться в полном составе только в семнадцать с минутами, убили на поиск компромиссов и проработку планов на будущее почти пять часов и несколько раз разругались в пух и прах, зато расставили над пресловутой «i» практически все возможные точки и умудрились поделить пирог будущих доходов без взаимных обид. Но лично для меня самым важным итогом на редкость сложных переговоров стало изменение статуса с «дойной коровки», загнанной в тесную клетку условий, грозящих нереальными штрафами, до полноправного партнера. И пусть этот прыжок выше головы был осуществлен за счет передачи Вяземскому доли покойного Леонида Голикова, я покидал кабинет Большого Начальства с чувством глубочайшего удовлетворения.
Забавно, но шлем с поляризованной маской, натянутый на голову перед выходом в приемную, не помешал Росянке почувствовать мое настроение — как только я затворил за собой массивную внешнюю дверь «тамбура», она ощутимо расслабилась и сразу же вскинула к плечу правый кулак. Впрочем, куда больше удивила секретарь Анатолия Евгеньевича — сообразив, что мы вот-вот уйдем, она гибким и очень красивым движением выскользнула из-за своего стола, очаровательно покраснела и попросила поставить автограф на моей фотографии!
Въевшиеся в кровь строгость, холодность и неподкупность так плохо сочетались с искренней робостью, вырвавшейся из-под гнета стальной воли, что я не удержался от шутки — узнав у девушки, как ее зовут, быстренько добавил к изображению собственного торса, запечатленного на фоне клетки, игривый комплимент:
«Маришка, ты просто чумовая красотка! Ой, я хотел написать „фанатка“. В смысле, фанатка Чумы. Впрочем, радуют оба варианта. С уважением, тот самый Чума…»
Напарница, наблюдавшая за процессом рождения текста так же внимательно, как «чумовая фанатка», прыснула и обозвала меня ловеласом. А взрослая женщина, давным-давно состоявшаяся, как личность, порывисто прижала фотографию к груди и протараторила:
— Спасибо-спасибо-спасибо!!!
Я, более-менее привычный к такому поведению поклонниц, вежливо пожелал ей всего хорошего и первым вышел в коридор. А блонда, рванувшая следом, давила в себе возмущение до тех пор, пока мы не добрались до нашей комнаты. И взорвалась:
— Нет, ну надо же! Взрослая баба — и чуть не выпрыгнула из трусов!
— Забей, бывает значительно хуже… — усмехнулся я и переключил ее внимание на более приятную тему: — Все, я освободился, и теперь мы свободны, как рыба об лед! А еще я доволен, как слон, голоден, как собака, и знаю, где затариться совершенно офигительными осетинскими пирогами с картошкой и сыром…
— Нет, чтобы пригласить подругу в ресторан или в ночной клуб… — притворно вздохнула Росянка. — Чтобы девчонки, узнав, где мы отрывались, застрелились от зависти.
— Так, стоп! Мы возвращаемся к Вяземскому… — поймав ускользающую мысль, выдохнул я, развернулся на месте и снова вылетел в коридор.
В принципе, можно было не спешить — после моего ухода Анатолий Евгеньевич и Алексей Алексеевич собирались продегустировать бутылочку какого-то навороченного коньячка, но генерал-полковник был мне нужен трезвым. Поэтому я в сопровождении загрузившейся напарницы вихрем пролетел по коридору до лифтового холла, так же быстро преодолел расстояние от лифта до уже знакомого кабинета, заявил ошарашенной Маришке, что кое-что забыл, и вломился к расслабляющимся партнерам.
Трудно сказать, что именно склонило чашу весов в пользу моего предложения, выпитый алкоголь или удовлетворение достигнутыми договоренностями, но разрешение дерзать я получил практически влет. И буквально минут через пять-семь ошарашил блондинку убийственным сообщением:
— На этот раз действительно все. Поэтому собираемся, заходим за мужиками, всей толпой спускаемся к машине и рулим в ночной клуб.
— Издеваешься⁈
— Неа — мы реально едем в одно из самых пафосных увеселительных заведений Москвы… — флегматично ответил я, сделал небольшую паузу и продолжил развлекаться. — Правда, не сразу. Сначала затаримся пирогами и схомячим их в машине. А то поднимать маски в ночном клубе будет как-то не комильфо.
— Постой-постой, ты хочешь сказать, что мы попремся в ночной клуб в камуфляжах, разгрузках, шлемах и с автоматами наперевес⁈
Я сокрушенно вздохнул:
— Понимаю твое разочарование, но трезво оцениваю свои силы: если уговорить мужиков немного позажигать вполне реально, то о помощи в шопинге лучше не заикаться — расстреляют на месте.
— Раздор, тебя сейчас прибью!!!
— Ну вот, а я так старался, выбивая официальное ра-…
— То есть, ты не шутишь⁈
— Я что, похож на человека, который в принципе умеет шутить⁈
— РАЗДОР!!!
— Ты ужасно шумная. Но все равно милая… — мученически выдохнул я, попытавшись демонстративно покрутить пальцем в ухе, но чуть не раздробив первую фалангу об шлем. — Может, перестанешь шуметь и просто попробуешь поверить?
Попробовала. После того, как сбегала в туалет и привела себя в порядок. Так что в половине одиннадцатого вечера я, наконец, сел за руль «Крузака» и вывез сослуживцев в город. А без четверти двенадцать, не без труда задавив не самые приятные воспоминания, подъехал к въезду на паркинг «Акинака», опустил стекло и засветил личико знакомому охраннику. Естественно, не забыв поднять поляризованную маску.
— Доброй ночи, Денис Владимирович! Можете парковаться на свое место… — заулыбался здоровяк, явно предупрежденный о нашем приезде, а потом посерьезнел: — Мы за вас переживали. Всей толпой ходили к зданию суда, орали, как ненормальные, когда вас отпустили, смотрели каждое ваше видеообращение и плавились от гордости, когда вас награждали. А час назад, узнав, что вы скоро приедете, чуть не передрались за право дежурить на этом посту. В общем, если вам и вашим сослуживцам что-нибудь понадобится, просто дайте знать — и мы разобьемся в лепешку, но поможем…
«Система» возникла перед глазами одновременно со словом «толпой» и свечением зеленой сферы подтвердила, что этот парень нисколько не кривит душой. Впрочем, мне было не до нее — бесхитростный порыв души качка, не отличавшегося особым интеллектом, шарахнул по перетянутым нервам, как кувалдой. А от мысли о том, что он тут такой не один, прилично поплохело. Так что ответные слова я из себя практически выдавливал:
— Спасибо, Миш! И тебе, и ребятам, и девчатам. В этот раз я ненадолго, но рано или поздно найду время вас отблагодарить. Договорились?
— Спрашиваете! — заулыбался он, с чувством пожал протянутую руку и отступил в сторону…
…Приблизительный сценарий планируемого мероприятия я довел до Росянки, Витязя и Флюгера во время уничтожения осетинских пирогов, так что по хитросплетениям служебных коридоров они шли более чем уверенно. И почти не дергались, когда ко мне бросались те сотрудники развлекательного комплекса, которым удавалось на время свалить с рабочего места. Зато стоило нам услышать голос Энни Уилсон, как парни невольно подобрались — еще бы, на сцене, к которой мы постепенно приближались, выступала одна из самых известных рок-исполнительниц и фотомоделей последнего десятилетия!
