— Откровенно говоря, я был уверен, что эпопея с этим уродом будет длиться в разы дольше. Поэтому все никак не поверю… — честно признался я. Потом мысленно «покатал на языке» фразу «Пашу-Пулемета ЗАВАЛИЛИ!» и почувствовал, что начинаю расплываться в совершенно дурацкой улыбке: — А вот сейчас до меня начинает доходить…

Валет ухмыльнулся, приложился к моему плечу, разрешил отметить эту новость «от души» и свалил. А я, покосившись на боксерский мешок, вдруг понял, что не хочу тренироваться. Вообще! Поэтому решительно снял шингарты, начал разматывать бинты и заметил, что напарница невидящим взглядом смотрит в стену и о чем-то сосредоточенно думает.

Мешать, естественно, не стал — закончив избавляться от бинтов, скрутил из в рулончики, аккуратно положил на гимнастическую скамейку, снова развернулся к подруге и «поймал» ее кривую усмешку:

— Судя по тому, что Валет озвучил не простой, а распространенный вариант новости, Большое Начальство считает, что ты в обойме. Это радует. И мотивирует поздравить тебя с переходом на другой уровень доверия…

Как ни странно, во время этого монолога выражение глаз девушки настолько диссонировало с произносимым ею текстом, что я внутренне подобрался и после недолгих раздумий сообразил, что Росянка пытается о чем-то предупредить. Допереть, о чем именно, так и не удалось, но я все равно опустил ресницы, благодаря за желание помочь, заметил, что она мгновенно расслабилась, и решил поддержать любую игру, если таковая начнется. А через несколько секунд услышал что-то вроде вступления:

— А еще меня радует, что ты не пьешь!

— Почему?

— Предложение «отметить от души» у любого пьющего вызывает однозначные ассоциации с попойкой, а ты, вероятнее всего, наберешь гору всяких вкусностей, завалишься в свой жилой блок, станешь усиленно лениться…

— Ну да! — подтвердил я, хотя плохо представлял, чем буду заниматься почти весь световой день, не желая тренироваться и не имея возможности покинуть базу даже для того, чтобы прогуляться по лесу. А блондинка продолжала предсказывать будущее:

—…и вряд ли пошлешь меня куда подальше, узнав, что я хочу составить тебе компанию!

— Не пошлю, ведь лениться в хорошей компании куда приятнее, чем в гордом одиночестве! — авторитетно заявил я.

Росянка, явно обрадованная правильным ответом, решительно встала с мата и состроила удивленное лицо:

— Ну, и чего мы тогда стоим? Нам надо ополоснуться, наведаться в столовую, определиться с тем, что будет доставлять нам гастрономическое удовольствие целые сутки, и качественно обрубить хвосты…

…Как вскоре выяснилось, фраза про хвосты тоже была пророческой — почти каждый встречный или поперечный, сталкивавшийся с нами на участке «Столовая — мой жилой блок», сначала выяснял, куда мы тащим столько еды и напитков, а потом интересовался, нельзя ли составить нам компанию. И нарывался на Росянку, крайне негативно реагировавшей на любые задержки. Нет, хамить она, конечно же, не хамила. Но отшучивалась настолько язвительно, двусмысленно или цинично, что уничтожала планы «халявщиков» на стадии формирования и отбивала всякое желание продолжать дискуссию.

Догадываясь, что все это «жу-жу» не просто так, я позволял ей резвиться и терпеливо ждал объяснений. И получил. Сразу после того, как мы вломились в мою гостиную и разгрузились. Правда, начала с неожиданного сообщения:

— Можешь говорить достаточно свободно — я только что активировала режим приватности.

О таком режиме я раньше не слышал, поэтому поинтересовался, с чем его едят.

Напарница пожала плечами и начала издалека:

— Каждое помещение базы просматривается микрокамерами. Каждой микрокамере присвоена определенная категория, определяющая возможность прямого подключения или просмотра архивов. К примеру, оперативные дежурные могут наблюдать за происходящим во всех помещениях общего назначения и некоторых специальных. У айтишников возможностей чуточку больше. Но медкабинеты, спальни квартир в домах офицерского состава, душевые, туалеты и т. д. считаются приватными зонами, и для того, чтобы заглянуть в любую из них, требуется либо идиотизм Эмира и возможности, которые у него были, либо санкция генерал-полковника Вяземского. Увы, жилые блоки базы по умолчанию считаются помещениями на категорию ниже. Поэтому для их перевода в режим приватности требуется введение кода. С «Амика» владельца или его гостя. Каждый раз, когда возникает такая необходимость. Кстати, этот код автоматически поднимает уровень доступа к архивам микрокамер шлема и микрофонов самого «Амика».

Уложив в голове эту информацию, я на всякий случай заблокировал входную дверь, а на обратном пути вдруг обнаружил небольшую нестыковку и задал соответствующий вопрос:

— Тогда я не понимаю смысла твоих недавних телодвижений с запиской — чем искать бумагу и карандаш, ты могла пригласить меня к себе или завалиться в гости.

Росянка едва заметно покраснела и отрицательно помотала головой:

— Не могла: до твоего отлета в Москву я в этом коде не нуждалась. Поэтому вчера вытрясла его из Гюрзы — они с мужем иногда ленятся уезжать домой и ночуют на базе, так что помнят его наизусть.

— С ними все понятно. А что такого произошло после моего отлета?

Напарница, устав стоять, жестом предложила расположиться в креслах, села в то, которое было ближе, и презрительно усмехнулась:

— С тех пор, как мои ухажеры решили, что мы с тобой встречаемся, я просто летала от счастья. Ведь меня оставили в покое первый раз со дня появления в «Яровите». К сожалению, кому-то из них неожиданно захотелось узнать, насколько далеко зашли наши отношения, и он, вероятнее всего, обратился к одному из наших айтишников с просьбой проанализировать записи с камер, установленных в помещениях общего назначения. А после того, как узнал, что каждый из нас ночует в своей постели, а ты во время визитов ко мне позволял себе только крайне целомудренное втирание мази в синяки, технично распространил слух о том, что мы с тобой просто друзья. В результате почти все «безумно влюбленные» решили быстренько меня покорить и два последних дня просто не давали прохода!

Паранойя включилась сама собой, помогла вспомнить предупреждение Татьяны о том, что если я не найду себе «бабу» сам, то ее ко мне подведут, и заставила засомневаться в искренности побуждений Росянки. Впрочем, напрашивавшийся вопрос я задал без издевки или сарказма:

— Как я понимаю, ты придумала какой-то выход?

— Не я, а Афина, которой я пожаловалась на начавшийся беспредел — потребовала, чтобы я привела себя в порядок, надела самое сексуальное белье из того, которое у меня есть, засветилась в женской раздевалке, а сразу после твоего прилета нашла возможность объяснить создавшуюся ситуацию и попросить меня прикрыть. В смысле, разрешить хотя бы два-три раза в неделю ночевать в твоем блоке, оказывать знаки внимания и так далее.

Не знаю, почему, но я почувствовал, что она говорит правду и что эта идея ей не по душе. Это ощущение вернуло в норму упавшее было настроение и помогло добродушно улыбнуться:

— Но ты, конечно же, уперлась.

— Ага. Представила себя на месте твоей любимой девушки и пришла к выводу, что не хочу, чтобы она заревновала или начала в тебе сомневаться. Но Афина почему-то уверена в том, что ты сможешь убедить Татьяну не ревновать и не видеть во мне врага.

Эта часть объяснений получилась у Росянки настолько эмоциональной, что вызвала реакцию «Системы» — две сферы и ромб, появляющиеся перед глазами исключительно по собственному желанию, подтвердили, что девушка не солгала ни в одном слове, и снова пропали. А я мысленно отметил, что она откуда-то знает о моем отношении к Голиковой, и ответил откровенностью на откровенность:

— Стать врагом моей девушки тебе действительно не грозит, а я не против изображать твоего парня. Но, боюсь, что в скором времени это вскроется. Ведь препятствия, мешающего мне драться и зарабатывать деньги, больше нет. А значит, рано или поздно меня начнут убеждать совместить службу и выступления. И начнут проверять, насколько добросовестно я ко всему этому отношусь, через кого-нибудь…