Таким образом, начало оказалось не особенно романтическим. В январе 1936 года они едва не встретились вновь. Оливье в это время играл Ромео на сцене ”Нью”. Вивьен, покончив с “Маской добродетели” и ожидая сигнала от Корды, отправилась в этот театр на прослушивание к Гилгуду и Байам-Шоу, которые собирались ставить “Ричарда II” с Драматическим обществом Оксфордского университета. Пока Оливье, не подозревая о ее присутствии, сидел у себя в грим-уборной, Вивьен, на подмостках, прочитала и получила небольшую роль Королевы. Четыре месяца спустя, в другом театре, они увидели друг друга через рампу. Айвор Новелло привел Вивьен в “Лирик” на утреннее представление пьесы Дж. Б. Пристли “Пчелы на палубе”, поставленной новым содружеством в составе Оливье, Ричардсона и автора. Оливье без труда узнал ее в ложе — зал был фактически пуст.
Провал этой драмы был для Оливье жестоким разочарованием. Репетируя роль с обычным пылом, он не упустил случая поранить пальцы, спускаясь на “палубу” по канату. Однако спектакль не смог собрать зрителей, а у прессы вызвал разноречивые отзывы. Создавалось впечатление, что ведущие критики, Эгейт и Браун, побывали просто на разных премьерах. Айвор Браун счел постановку исключительно забавной: “Я не знаю у Лоренса Оливье лучшего создания, чем шутливый и смешной Второй помощник капитана”. Эгейту пьеса показалась ужасной и бездарно сыгранной: “М-р Оливье выступил крайне неудачно, ибо его Второй помощник похож не на второго помощника, а на молодого банковского клерка или продавца”. Оливье пришлось возместить потери вторым фильмом у Корды.
В мае, через несколько дней после того, как Вивьен посмотрела “Пчел на палубе”, они с Ларри впервые оказались вдвоем, отправившись пообедать. А в августе Корда соединил их на три с половиной месяца, назначив на роли молодых любовников в “Пламени над Англией”, пышной романтической ленте из времен королевы Елизаветы и испанской Армады. В центре фильма были два вымышленных персонажа — Цинтия, королевская фрейлина, и Майкл Инголдсби, храбрец, морской офицер, спасшийся от испанцев и видевший, как заживо сожгли его отца.
На студии в Денхэме они столкнулись в коридоре у столовой. Она сказала, что очень рада их совместной работе. Он хмыкнул. ”В конце концов мы, наверное, подеремся. Снимаясь в кино, люди всегда раздражают друг друга”.
По прошествии нескольких недель Оливье отпраздновал рождение сына. Впервые услышав от Джилл Эсмонд, что она ожидает ребенка, он объявил ей: “Это будет мальчик, и мы назовем его Тарквинием”. (Тарквиний упоминается в “Макбете”, которым Оливье был поглощен в то время.) И младенца нарекли Саймоном Тарквином. Оливье хотел сына. Однако по воле судьбы прибавление в его семействе совпало с первым случаем, когда они с Вивьен работали вместе. Съемки растянулись на месяцы, и с течением времени они все острее ощущали свою безусловную и редкостную близость, которая не исчезала, но крепла по мере знакомства. Любовные сцены они играли с заметной искренностью, и всем вокруг съемочной площадки стало ясно, что эти родственные души внезапным, неумолимым и роковым образом тянет друг к другу. По традиции в Денхэме во время обеда за большими столами собиралась вся съемочная группа. Но главные звезды стали удаляться от остальных и сидели вдвоем, поглощенные лишь обществом друг друга; во время длинных перерывов между съемками они тоже все чаще проводили время вместе.
Воздвигая свою киноимперию, Корда подписывал контракты скорее, нежели мог реально использовать найденные таланты, при всем том в подавляющем большинстве случаев его вклады приносили проценты. Вот и сейчас, через год после заключения договоров с Оливье и мисс Ли, он готов был осенить их мировой славой. “Пламя над Англией” стало первой настоящей работой Вивьен в кино. Оливье уже снимался у Корды в “Московских ночах”, но не снискал популярности и пользовался значительно меньшей известностью, чем двое других английских актеров, работавших в то время в Денхэме. Наиболее прочный успех среди звезд Корды выпал на долю Чарлза Лаутона, сына владельца гостиницы в Скарборо, работавшего одно время на кухне “Клариджа” и готовившегося к карьере в сфере обслуживания. Теперь, после громоподобного, бесчувственного капитана Блая, он собирался играть сдержанного и чуткого Рембрандта. Кроме того, появился наконец Роберт Донат, снимавшийся с Марлен Дитрих в “Рыцаре без оружия”, после того как астма долго держала его в больнице. Болезнь продолжала преследовать его до сих пор, вынуждая сосать кокаиновые таблетки, чтобы оттянуть приступ кашля, и было решено, если он не поправится, передать роль Оливье. Но, доведя работу до конца, Донат превратился в самую дорогую английскую кинозвезду.
Оливье в кино повезло гораздо меньше. Относясь к кинобизнесу весьма скептически, в Денхэме он вновь испытал разочарование, обнаружив, что сценарий “Пламени над Англией”, написанный Клеменс Дейн, не имеет ничего общего со своей основой — бестселлером Э. Э. В. Мэйсона. Сохранились только название и имя героини. Все же Оливье чувствовал, что этот фильм сулит больше всех предыдущих — над ним работали известный постановщик Эрих Поммер и исключительно опытный состав, включавший Флору Робсон, Лесли Бэнкса, Реймонда Мэсси, Роберта Ньютона, Лина Хардинга и ветерана Мортона Селтена. Испанского посланника играл Генри Оскар, бывший преподаватель Оливье, в свое время не обнаруживший у него ни искры таланта.
Едва приступив к работе, режиссер-американец Уильям К. Хоуард с изумлением обнаружил после первой же репетиции, что и мисс Робсон, и Оскар знают свои роли назубок. Поэтому съемки начались немедленно, и за полтора дня был готов материал, рассчитанный по меньшей мере на неделю. Однако закончить фильм вовремя все же не удалось, во многом потому, что он был до отказа насыщен действием и требовал множества сложных декораций для придворных приемов в Вестминстере и картины пожара Армады. У Оливье была самая трюковая роль, и, как обычно, он настоял на том, чтобы делать все самому, даже когда понадобилось прыгнуть на борт галеона (построенного на поле в Денхэме), швырнуть факел на политую бензином палубу и затем нырнуть вниз головой (в невидимую сеть) с охваченного пламенем корабля. После каждого дубля огонь забивали брандспойтами. Однако в какой-то момент это не удалось сделать, и бензин, растекшийся по поверхности воды, запылал по всей палубе, разгораясь с новой силой… Спасаясь от пожара, Оливье в спешке поскользнулся, вспрыгнув на фальшборт, и неуклюже рухнул в сетку. После этого Поммер, испугавшийся, что актер мог сломать себе шею, распорядился привлечь к работе дублера.
Оливье запротестовал. Защищая его, мисс Робсон заметила: ”Он почувствует себя обманщиком, если получит похвалы за сцену, в которой не будет сниматься сам”.
“Игра в кино вообще сплошной обман”, — ответствовал продюсер.
Фильм “Пламя над Англией” имел огромный успех. Лайонел Колльер, критик ”Пикчергоер”, в восторге писал: “Эта картина на порядок выше любой исторической ленты, созданной у нас в стране. Да и за рубежом у нее немного соперниц… Вивьен Ли и Лоренс Оливье исключительно хороши в ролях молодых возлюбленных. Любовные сцены в их исполнении особенно привлекают своей искренностью и естественностью”. Оливье в целом получил отличные рецензии, хотя стоит отметить, что фильм был прежде всего триумфом мисс Робсон. Ее Королева-девственница царила над всеми и заслужила даже одобрение историков.
На континенте фильм был тоже хорошо принят, завоевал во Франции золотую медаль и — как ни странно — рьяную привязанность человека по имени Адольф Гитлер. Захватив Чехословакию, немцы получили в Праге копию картины, и несколько видных англичан, посетивших Гитлера перед войной, привезли сообщение о том, что фюрер без конца крутит “Пламя над Англией”, расточая ему похвалы.
В Соединенных Штатах лента не произвела подобного впечатления; высшей честью для нее стала оценка журнала “Лайф”, назвавшего картину “фильмом недели”. Поскольку можно было надеяться, что “Пламя” повторит успех “Частной жизни Генриха VIII", фильм удостоился голливудской рекламы в полном объеме, включая предварительный просмотр в “Китайском кинотеатре” Граумана: это чрезвычайно позабавило американских критиков, так как “выдающуюся английскую картину” финансировали венгры, продюсером был немец, режиссером — американец, оператором — китаец, художником — выходец из России, соотечественник последнего принимал участие в создании сценария, и, наконец, костюмами занимался француз. Скромный коммерческий успех фильма в США объяснялся отсутствием знаменитых имен — среди актеров наибольшей известностью пользовался Мэсси, лишь промелькнувший в роли Филиппа Испанского. Более того, американские зрители не готовы были смотреть на то, как Оливье, играя героя в духе Эрола Флинна, горько рыдал над прахом своего отца у подножия костра. Этот эпизод освистывали повсюду в Соединенных Штатах, так что в конце концов пришлось его просто вырезать.
