В хлеву поднялся шум. Овцы и козы сбились в кучу, прижимаясь друг к другу и к крупам привязанных коров и лошадей.

– Принцесса Ниллин! Простите меня, если сможете, – Алайни помог эльфийке встать. – Удивительно, что я вас не почуял… Но что вы тут делаете?

– Я ждала тебя, Алайни, – девушка обошла животных, успокаивая их чарующим шепотком. – Знала, что ты придешь сюда.

– Возвращайтесь в свой дворец, принцесса, – вампир взял ее за руку и вывел из хлева в огороженный плетнем загон.

Шелковые туфельки и бледно-голубое платье девушки были испачканы навозом, но она была настолько погружена в таинственные печальные размышления, что не морщила носик от неприятного запаха. Алайни метался между двух решений – проводить ли Ниллин до господского дома, или лучше не показываться на глаза ее строгому отцу и его приближенным. Голод гнал юношу обратно в хлев, призывал воспользоваться спокойствием животных.

– Спешите, пока ваш отец занят беседой с гостями, – поторопил Алайни.

– Я никуда не пойду, – Ниллин вцепилась в прутья плетня.

– Принцесса, я намерен охотиться, – предупредил Алайни. – Зрелище не для ваших глаз. Вам придется уйти.

Вампир вошел в хлев, но эльфийка поймала его в дверях.

– Не уезжай с ними, мой первый рыцарь! Приказываю тебе! Откажись, еще есть время, – из глаз девушки покатились крупные слезинки.

– Я уезжаю ненадолго, – Алайни взял ее остывшие руки. – Не на всю жизнь. Пройду обучение, совершу пару-тройку великих подвигов, которые увековечат мое имя в легендах, и вернусь прославленным героем. Для вас будет лучше, если в королевскую гвардию поступит знаменитый воин, а не дикарь из заброшенного горного края.

– Не ходи за Ягуаром и Лордом. Они страшные, злые. Я боюсь их.

– Вам трудно их понять, потому что вы – эльф. Я чувствую их, понимаю. Мы одной крови, и я могу очень многому научиться у них. Я хочу получить от них знания, которые не успели мне передать родители. Мне нужна их помощь, принцесса. Я устал в одиночку сражаться против огромного мира.

– Алайни, я верю своему сердцу, – Ниллин приложила его руку к своей груди. – Оно не обманет. Оно говорит мне, что боится Ягуара и Лорда. А еще говорит…

– Что? – Алайни почувствовал, как сердце девушки затрепетало пойманной птичкой в его ладони.

– Мое сердце говорит, что я люблю тебя, – Ниллин боязливо подняла глаза.

Слезинки застыли на ее длинных ресницах сверкающими жемчужинами, переливающимися в свете сошедшихся лун.

– Я вернусь к вам. Даю слово рыцаря, – Алайни забыл о животных в хлеву. Его уши поникли от наплыва чувств, и для важности он снова поставил их торчком. Книжные фразы рассыпались. Слова, в которых он отчаянно нуждался, очень медленно приходили на ум. – Я всегда буду вашим самым преданным защитником, вашим беспрекословным рабом, моя королева…, любовь моя, – прошептал юноша на одном дыхании и прикоснулся кончиком носа к маленькому остренького носику возлюбленной.

Ниллин рассмеялась. Алайни видел много человеческих поцелуев – и раньше, в деревне Бродино, и здесь, в лагере наемников. Он хотел повторить самый красивый из них, тот, что произвел на него сильнейшее впечатление, но у него все получилось не так, как у показавшего пример человека. В его поцелуе нашли отражение присущие ему дикость и безрассудная увлеченность своим идеалом, нечаянно он задел верхним клыком губу эльфийки, но бесстрашная принцесса не испугалась и на этот раз. Ниллин обнимала и целовала его с неистовой страстью, без осторожности, которую проявляла, играя с ним во время праздничного выступления. Юные влюбленные понимали, что за столь яркое проявление запретных чувств они могут получить по ушам, как сказали бы люди. Но неожиданно так обретенное взаимное счастье несло их вперед. Их мысли, соединившись, мчались белоснежными единорогами к солнечным холмам.

– Да тут, Маруська, очередь на сеновал, – хрипло усмехнулся пьяный мужик.

– Ба! Это ж Прынцесса и Горец! – удивилась Маруська. – Мати честная!

– Можешь внушить этим людям, что они нас не видели? – шепнул Алайни испуганной Ниллин.

– Не могу! И не буду! – девушка ускользнула от него и побежала к господскому дворцу.

Ее обильные слезы оставляли горький след на траве.

Неужели принцесса пожалела о том, что случилось между ними, и о том, что еще могло бы случиться, не приведи нелегкая людей на скотный двор?

– Осмелитесь доложить о нас Господину – я разорву вам глотки, – поравнявшись с ошеломленной парочкой, прошипел сквозь зубы Алайни и показал острые клыки.

Пьяные люди оцепенели от страха.

Алайни брезгливо фыркнул, изгоняя из чуткого носа отвратительный запах “бормотухи”, и побежал к палаточному городку. У него не было настроения охотиться, и, казалось, настроения жить у него тоже больше нет. Красочный мир вокруг стал пустым и неинтересным. Для кого ему теперь совершать великие подвиги, для кого завоевывать земли и приобретать добрую славу? Не бывает одиноких героев. Странствующий рыцарь кем-нибудь да любим. Ждет его дама в удаленном от городской суеты замке, затерянном среди гор и лесов.

Будет ли ждать Ниллин его триумфального возвращения из Маитимэнна? Разве может ее любовь, которую он почувствовал сердцем, оказаться иллюзией, дешевым фокусом наподобие трюков ярмарочных волшебников? Достаточно ли ему известно об эльфах, чтобы судить, способны ли они испытывать искренние чувства, или вся их жизнь построена на лжи, на показном благочестии и милосердии? Не окажется ли душа Ниллин точной копией души ее отца – хитреца? Быть может, Воин Сумрачных Гор купился на обманный мираж, уподобился страннику в пустыне, поверившему, что за горизонтом его ждет цветущий оазис?

Ниллин

Ниллин оставила на пороге терема грязные туфли, быстро как при исполнении завлекающего танца, расстегнула крючки платья, сняла его и оставила в прихожей.

В коротком нижнем платьице девушка взбежала по узкой лестнице наверх, распахнула дверь своей комнаты и увидела сидящего на кровати Эйлинана.

– Присаживайся рядом, – он пригласил ее как гостя. – Закрой плотнее дверь. Нам предстоит долгая беседа.

Ниллин выполнила его просьбу и села, ссутулившись и сложив на коленях руки. Слезы кончились, но щеки продолжали гореть и пощипывать. Слова и не начинались. Мыслей тоже отыскалось немного, и их было трудно собрать.

– Поздравляю, ты значительно преуспела в развитии дара королевы, – Эйлинан начал издалека, словно испытывая новобранца своей армии.

“Эйлан готовит новую ловушку? – Ниллин начала понемногу соображать. – Мне уже все равно, я не попаду в его сети”.

– Ты научилась заслоняться от меня. Похвально, – повернувшись вполоборота к ней, продолжал Эйлинан. – Но пока моя сила разума все еще превосходит твою, тебе следует быть осторожнее в выражении чувств… В ночь слияния лун я много думал о тебе, о нас, воскрешал в памяти давний животрепещущий вопрос: “Не напрасно ли я привез тебя сюда?” и отвечал на него неизменно – я поступил правильно. Ты должна учиться жизни, Ниллин, пусть для начала и на собственных ошибках. Когда я вез тебя в лагерь, то понимал, что никто из наемников не оставит любовной печати на тонком пергаменте твоей души. Но этот молодой вампир… Он отличен от наших воинов… В нем есть некое подобие благородства. Откуда оно у горного дикаря, мне неведомо. Всегда считал, что качество это врожденное, и его невозможно приобрести, просто прочитав умную книгу… Вы чем-то похожи с Алайни. Близки по духу. Родись он эльфом, наверное, я не смог бы вас разлучить. К счастью, вас развела по разным сторонам жизни сама матушка природа. Вам не суждено быть вместе. Твое помутнение разума скоро пройдет. Чувство, которое ты ошибочно считаешь любовью, остынет. Алайни уедет с советниками правителя Маитимэнна. Вы больше не увидитесь, и ты забудешь о нем.

– Я никогда не забуду Алайни, – гневно возразила Ниллин. – И он вернется ко мне.

– Прежде, чем стать королевой, ты должна будешь присмотреть себе мужа из числа знатных господ нашего народа, – плавно, будто начиная сказочное повествование, протянул Эйлинан. – Ты выберешь супруга, с которым будешь вместе до конца своих дней, которому ты родишь детей.