Эйлинан улыбнулся, искоса взглянув на дочь. Его привычная лукавая улыбка преобразилась на глазах Ниллин, показав неизгладимую душевную тяжесть.

– Обладая острым умом и изобильной фантазией, нетрудно уберечься от губительной клеветы, но как легко разрушить ложь, так же тяжело скрыть опасную правду, – медленно продолжил он. – Пока король Антейнин со своим войском гонял кочевые племена орков по степям, его жена родила дочь, и замок, словно улей, загудел о том, что отец ребенка – не кто иной, как главный повар, подозрительно часто сопровождавший королеву во время прогулок по тайному саду.

Эйлинан взял Ниллин за руку и показал ей новую картину:

Растрепанная королева бегом спустилась по узкой витой лестнице на кухню, бережно неся сверток с младенцем.

– Эйлан! – сдавленно прокричала она, – Мой муж вернулся раньше срока! Беги из замка! Спаси нашу дочь!

Она вручила ему тонко пискнувший сверток.

– Бежим вместе, Тиллена! – призвал повар. – Мы укроемся у надежных людей там, где нас не найдет королевская гвардия.

– Нет! Я останусь! Отвлеку Антейнина! Вызову его гнев на себя.

– Это безумие! Ты же знаешь, что по законам Анлары супружеская измена в королевской семье приравнивается к государственной измене и карается смертью! Муж сам тебя убьет или приговорит к казни.

– Я не сдамся без боя! Буду защищаться! Использую все приемы борьбы, которым ты меня научил. Я дам вам время на побег. Муж страшен в гневе. Не пощадит малютку, если вас найдет. Стражники обыскивают замок. Выходи не через черный ход, а через ворота для слуг. Открылась ярмарка на Хлебном Дворе. Затеряйся в толпе, и уходи через город в лес.

Королева приоткрыла личико младенца, поцеловала дочь в румяную щечку и произнесла как заклинание:

– Ниллин, мой звонкий лесной колокольчик, живи счастливо и не повторяй моих ошибок.

Видение размылось. По щеке Ниллин скатилась слеза…

Ниллин

Эйлинан продолжил разъяснительную беседу с дочерью, сопровождая показ воспоминаний словесным повествованием.

– Я не успел подарить Тиллене прощальный поцелуй, – тяжко вздохнул он. – Одевшись неприметно, как слуга, я спрятал под накидкой меч и длинный боевой нож. Тебя, моя радость, я усыпил внушением и спрятал в большой корзине для горячего хлеба. Спешившие на ярмарку королевские слуги помогли нам остаться незамеченными.

Из города я вышел в лес и стал пробираться в чащу звериными тропами, чтобы не попасться на глаза скачущим по дорогам всадникам королевской гвардии. Я был уверен: за нашу поимку назначена высокая награда.

Мы долго путешествовали по лесу. Я делал надрезы на стволах млечных деревьев и сцеживал для тебя сок, заменявший тебе материнское молоко, заворачивал тебя в прочные мохнатые листья гигантского коллама вместо пеленок.

Я не был лесным жителем, и напрасно полагался на природное эльфийское чутье в надежде найти верную дорогу к человеческому городу Нонтейму соседней страны. Там жил мой добрый друг Илий – нечистый на руку купец, приторговывавший крадеными драгоценностями. За наше многолетнее знакомство он мне ни разу не дал повода усомниться в его благонадежности. Я знал, что Илий дарует нам безопасное пристанище.

Чутье предков подвело меня, или то были злые чары неведомого мага, окутавшие серой дымкой зловонных болот бесплодный мрачный лес, в который я забрел, спасаясь от погони, и откуда не сумел найти выхода.

Поганый Лес. Всего однажды видел я его на древней карте в книге заклинаний. На новых государственных картах это гиблое место не значилось.

Я брел наугад по скользкому мху, переступая гнилые коряги. Ты тихонько плакала от голода. Млечные деревья не росли в Поганом Лесу, и сносной пресной воды я раздобыть не мог. Меня одолевало отчаяние. Я шел и шел без отдыха и сна. Казалось, нет конца отравленным болотам. Зловещую безжизненную тишину леса изредка нарушало унылое поскрипывание над головой полусухих ветвей, шелест падающих листьев.

Услышав чью-то поступь вдалеке, нисколько не напоминавшую строевой шаг королевских солдат, я побежал на звук, уверенный, что наконец нашел дорогу к ближайшему селению людей, и сильно удивил своим появлением огромную ватагу орков, заблудившихся в Поганом Лесу.

Все помышления свирепых созданий свелись к единому постулату – что я несказанно хорош на обед. Бежать мне было некуда, и не успел бы я уйти от полусотни резвых отощавших орков. Эльфийская магия в проклятом лесу не действовала. Пришлось отчаянно обороняться, повесив корзинку с младенцем на сук сухого дерева у себя за спиной.

Я отрубал ревущим тварям головы, вскрывал им глотки, пронзал сердца. Я потерял счет убитым врагам, а орки все не кончались. Вновь прибывшие бросались на меня с утроенной яростью. Пока я возился с одним, пытаясь вывернуть отнимающий силы “замок” скрещенных мечей, другой занес над моей головой огромный боевой топор. Повалив ногой хозяина топора и отпихнув со всей силы мечника, я едва увернулся от одноглазого громилы с шипастой палицей. Мощный удар пришелся в дерево. Корзинка раскачалась, ты едва не выпала. Взгляд наверх был лишним, он дал возможность одному их трех окруживших меня орков приставить к моему горлу острие меча. Еще девять орков стояли за их спинами, довольно посмеиваясь.

– Сдавайся добровольно, эльф, и мы, пожалуй, не станем жарить тебя живьем, – прорычал одноглазый.

– Вот вам на жаркое! – подпрыгнув, я ударил мечника в живот обеими ногами, завладел его оружием.

На тот момент второй меч в моих руках был полезнее ножа.

Прикончив мечника и одноглазого, я пошел на отступающего громилу, медленно покачивающего палицей. Остальные орки встали в круг, словно вознамерились дождаться исхода поединка. Это был обманный ход.

Ускользнув от палицы, я подрезал сухожилия на ногах громилы, поверг его наземь, но тут же его лохматый, облепленный болотной грязью сородич схватил меня за волосы и прижал мне шейную кожу под подбородком лезвием ножа.

– Попался! – удерживая меня за плечи, еще двое орков забрали мое оружие.

За те мгновения, что я придумывал, как вырваться, орк справа взмыл ввысь. Лохмач невольно опустил нож, готовясь защищаться. Орк слева потащил меня к болоту. Я легко освободился, сцепился с ним, но тут над нами пролетел вперед ногами лохмач и шлепнулся с громким хлюпом в бездонную топь. Удивительный полет невольно нас разнял. Мой испуганный противник помчался вслед убегающим собратьям. Я решил бежать в другую сторону, подальше от невидимой опасности. Выхватил у мертвеца тяжелый орочий меч, снял корзину с дерева и обнаружил, что она пуста.

В ужасе я рванул за орками в заросли, но те сами выскочили на меня в смятении. Их осталось трое, и они не несли эльфийского младенца. Вновь завязалась драка. Стремительная тень пронеслась за спинами моих врагов, забрав жизнь одного из них. Освобождая путь к мнимому спасению, старый орк ударил меня по голове и отшвырнул под дерево. Я попытался встать, кружилась голова, в глазах темнело. Побежавший за старейшиной орк наступил ногой мне на руку и остановился, задрожал всем телом. На лицо мне брызнула кровь. Разум уплыл в дальние дали.

Видение мысленного взора девушки расплылось розовыми пятнами. Эйлинан таинственно замолчал. Ниллин открыла глаза.

– А дальше? Что было потом? – настойчиво поинтересовалась девушка. – Мне хочется пережить твое приключение до конца.

– Мне тяжело продолжать рассказ, – вздохнул ее отец. – Я знаю, тебе будет трудно принять то, что ты услышишь. Прошу, постарайся сделать правильный вывод, не поддавайся мимолетным чувствам. Я помолчу, так лучше, а ты смотри.

Ниллин снова погрузилась в отцовские воспоминания.

Приподнявшись, Эйлинан оцепенел от ужаса, подпитываемого чувством своего бессилия.

– Говорят, кровь эльфийского младенца слаще нектара волшебного розового цветка из жарких Пенелинских земель и нежнее утренней росы, – приговаривал лесной вампир, держа на руках спеленатую кроху и поглаживая когтем ее щеку. – А, очнулся, папаша, – повернув к Эйлинану желтые глаза, он слегка оскалился. – Не тянись к мечу, иначе хуже будет и тебе, и твоей малютке.