Литмир - Электронная Библиотека

Вильсон неустанно отстаивал принцип самоопределения. Он определял этот термин как означающий, что "национальные устремления должны уважаться", что ни один народ не должен "эгоистически эксплуатироваться" и что все должны "господствовать и управляться только с их собственного согласия". Однако он применял этот принцип весьма избирательно. Он считал, что право на самоопределение имеют жители распавшихся Османской и Австро-Венгерской империй, но не те, кто живет в заморских колониях. Это исключало вьетнамцев, поэтому конференция закончилась для Хо Ши Мина с пустыми руками. Через год он стал одним из основателей Французской коммунистической партии. Затем он отправился в Москву, вступил в Коминтерн и начал революционную войну против владык мира, среди которых три десятилетия спустя оказались братья Даллесы.

Двойные стандарты Вильсона спровоцировали еще четыре взрыва гнева со стороны подвластных народов. Все они вспыхнули в течение нескольких месяцев друг за другом весной 1919 года: революция против британского правления в Египте, антияпонское восстание в Корее, начало эпического движения сопротивления Ганди в Индии и волна протеста антиимпериалистов в Китае, которую лидер независимости Сунь Ятсен объяснил их гневом по поводу того, "насколько полно они были обмануты пропагандой самоопределения со стороны великих держав".

Отказавшись противостоять националистическим требованиям, возникавшим в этих и других странах, западные лидеры, собравшиеся в Париже, заложили основу для десятилетних потрясений. Решимость сохранить свои владения перевесила их приверженность абстрактному принципу самоопределения. Это было справедливо как для Вильсона, так и для других.

Если бы делегация США согласилась изучить вопрос о статусе французских колоний, то открылся бы колоссально пагубный ящик Пандоры и был бы нарушен главный эдикт дипломатии - "жить в стеклянных домах", - пишет историк Дэвид Андельман в своем отчете о мирной конференции. "В конце концов, кто такие американцы, чтобы бросать камни, когда у них есть свои владения - от Филиппин до Карибского бассейна? Если мирная конференция была открыта для решения вопроса о таких местах, как [Вьетнам], то почему бы ей не заняться Гавайями или Пуэрто-Рико, если уж на то пошло?"

Нет ни малейшего намека на то, что Фостер или Алли когда-либо сожалели о том, что делегаты в Париже не смогли учесть чаяния колониальных народов. Однако им пришлось пожалеть о некоторых других решениях, воплощенных в итоговом договоре, который был подписан в Версале 28 июня 1919 года. Фостер опасался последствий того, что Германия будет подавлена требованиями непомерных репараций, но европейские державы-победительницы настаивали на том, что немцы должны пострадать за свою роль в развязывании войны. Алли способствовал передаче спорной Судетской области, населенной преимущественно немецкоязычными жителями, новому государству - Чехословакии, а позже признал, что его Комиссия по установлению границ превратила Чехословакию в "банан, лежащий поперек лица Европы". Четырнадцать лет спустя нацисты придут к власти, отчасти используя гнев немцев по поводу этих двух фиатов.

Парижская конференция стала глобальной вечеринкой в честь триумфа Америки. Делегация Вильсона насчитывала сотни человек, гораздо больше, чем когда-либо представляли Соединенные Штаты. Европа оказала ему бурный прием, и он, не колеблясь, взял на себя мантию мирового лидерства. Судьба Соединенных Штатов, - заявил он в своей речи перед отъездом, - "нести свободу, справедливость и принципы человечности" менее цивилизованным народам мира и "обратить их к принципам Америки".

Один или другой из братьев Даллесов принимал участие практически во всех важных делах, которые рассматривались на мирной конференции. Они завоевали доверие Вильсона и познакомились со многими титанами, которые будут определять мировую политику в течение следующих полувека. Алли писал домой, что это был "опыт захватывающего интереса и возможностей", который дал ему "редкий шанс заглянуть в мировую политику". Для Фостера это было именно так и даже больше: решительный рывок к богатству и власти.

Кроме того, впервые за несколько лет братьям удалось провести время вместе. Живя на разных континентах, они поддерживали лишь спорадические контакты, но в Париже они заняли смежные комнаты в отеле Crillon и подолгу беседовали. Они осознали, насколько схожи их взгляды на мир. Интимная связь, определившая их дальнейшую жизнь и определившая судьбы государств, возникла на основе глубокого взаимного доверия и симпатии, которые впервые возникли у них в Париже, когда они были взрослыми. Будучи противоположностями по характеру, они полностью совпадали в политических и философских взглядах.

За несколько месяцев пребывания в Париже Фостер и Алли полностью попали под влияние Вудро Вильсона. Он оказал на них не меньшее влияние, чем их отец и "дедушка Фостер" в детстве. Фостер сидел у ног Вильсона в колледже - позже он говорил, что возможность посещать его курсы была "главным преимуществом, которое я получил в Принстоне", - и, как и многие американцы, они с братом были в восторге от стремительного взлета Вильсона из университетского городка в Белый дом. В Париже они хорошо узнали его. Он был квинтэссенцией дипломата-миссионера: холодный, понтифик, суровый моралист, уверенный в том, что действует как инструмент Божественной воли. Оба брата приняли его пример близко к сердцу.

Идеализм Вильсона имел ярко выраженный предпринимательский аспект. Проповедуя свой интернационализм, он часто описывал его не в идеалистических, а в коммерческих терминах. "Наши промышленные судьбы связаны с промышленными судьбами остального мира", - заявил он в одной из речей. "Я забочусь о промышленных интересах Соединенных Штатов". Этот принцип - что взаимодействие Америки с миром полезно для американского бизнеса - прекрасно вписывался в то, во что уже успели поверить братья Даллесы.

Мировоззрение Вильсона также формировалось под влиянием патернализма. Он был воспитанником южного дворянства, восхищался Ку-клукс-кланом и считал сегрегацию "не унижением, а благом". Будучи президентом, он распорядился обеспечить сегрегацию как в федеральной бюрократии, так и в транспортной системе Вашингтона. Он принимал в Белом доме премьеру фильма "Рождение нации" и после этого сетовал на то, что изображенные в нем чернокожие мужчины как жестокие симулянты "все это ужасно правдиво". За восемь лет своего правления он направил американские войска для вмешательства в дела большего числа стран, чем любой предыдущий президент: Кубу, Гаити, Доминиканскую Республику, Мексику, Никарагуа и даже, в неспокойный период после большевистской революции, Советский Союз.

Президенты и раньше отдавали приказы об интервенции, но Вильсон отличался от них тем, что неоднократно называл причину: он хотел принести демократию угнетенным народам. Это была принципиально новая концепция. Прошлые американские лидеры придерживались противоположной точки зрения: темнокожие люди неспособны к самоуправлению и должны управляться другими людьми - эту точку зрения резюмировал первый американский военачальник на Кубе генерал Уильям Шафтер, заявив, что кубинцы "не более пригодны для самоуправления, чем порох для ада". Вильсон считал иначе. "При правильном руководстве, - утверждал он, - нет народа, не приспособленного к самоуправлению".

Братья Даллес были продуктом той же миссионерской этики, которая сформировала Вильсона. Его пример укрепил их убежденность в том, что в американском вмешательстве за рубежом нет ничего предосудительного по своей сути - более того, многое в нем достойно восхищения.

Непреодолимым чувством, двигавшим Парижской конференцией, был страх перед тем, что Вильсон назвал "ядом большевизма". Секретарь Лансинг назвал коммунизм "самой отвратительной и чудовищной вещью, которую когда-либо представлял себе человеческий разум", поддерживаемой только "преступниками, развращенными и психически неполноценными людьми".

9
{"b":"851500","o":1}