"Они даже стригут вас бесплатно", - изумился он.
Через три месяца после того, как Фостер занял свое место в Сенате, коммунисты под руководством Мао Цзэдуна победили в гражданской войне в Китае. Фостер более десяти лет был знаком с лидером победивших националистов Чан Кай-ши, а также был близок с не менее автократичным президентом Южной Кореи Сингманом Ри. Оба они были не просто антикоммунистами, но и христианами, что придавало Фостеру особую ревность в их защите. В свое время он назвал этих двух людей "современными эквивалентами основателей Церкви". Они помогли сформировать его взгляд на Восточную Азию, который основывался на предположении, что все беспорядки там разжигаются Москвой.
Между Фостером и карьерой в Сенате стояло одно серьезное препятствие. Его назначение было временным, пока не будут проведены специальные выборы на оставшийся срок полномочий Вагнера. Дьюи выбрал Фостера, надеясь, что его трезвый образ сделает его сильным кандидатом, но в ходе кампании он показал себя жестким, неуютным в толпе и не имеющим отношения к жизни простых людей. Его соперник, Герберт Леман, народный демократ и бывший губернатор, отстаивавший такие идеи, как государственное жилье и страхование от безработицы, подчеркнул эти недостатки. Леман баллотировался как друг рабочих и бедных. Фостер, играя на своей силе, вел предвыборную кампанию в открытом автомобиле, украшенном транспарантом с надписью "Враг красных".
"Шестифутовый Джон Фостер Даллес выглядит как серьезный, мягко воспитанный профессор, но не позволяйте его внешности обмануть вас", - призывала его предвыборная брошюра. "Он очень серьезен, но то, как он справляется с красными, доказывает, что он далеко не мягкий человек. Он всерьез настроен на то, чтобы не допустить перехода мира к коммунизму. С первых рядов он наблюдал за тем, как красная угроза заползает на треть земного шара, и узнал несколько горьких истин. Красные знают, что он знает эти истины. Вот почему Андрей Вишинский кричал: "Этого человека надо посадить в кандалы". Можно ли придумать лучшую дань или более вескую причину для того, чтобы держать его в Сенате? Коммунисты недолюбливают Фостера Даллеса по той же причине, по которой он нравится вам. Он знает, что их самая большая угроза для нас - это внутреннее проникновение попутчиков. Вот почему он борется с социализмом и всеми признаками этой политической раковой опухоли в этой стране.... Неудивительно, что русские не хотят видеть его в Вашингтоне!"
Внеочередные выборы были назначены на 8 ноября 1949 г., и по мере их приближения предвыборная кампания приобрела неприглядный характер. Фостер утверждал, что Леман "толкает нас по пути к социализму" и к "очень серьезной потере личных свобод", что объясняет, почему "коммунисты стоят на его стороне". Демократы ответили, что работа Фостера в банке Шредера и других немецких фирмах сделала его "адвокатом тех, кто создавал нацистскую партию". Они также утверждали, что его выступления в 1930-е годы "оправдывали захват земель Германией, Японией и Италией", а его юридическая работа в Банке Испании свидетельствовала о симпатиях к фашистскому режиму Франсиско Франко. В этом было достаточно правды, чтобы вывести Фостера из равновесия. Во время предвыборной кампании на севере штата он сказал толпе: "Если бы вы видели, какие люди в Нью-Йорке составляют этот блок, который голосует за моего оппонента, я знаю, что в день выборов вы бы вышли на улицу, все до единого". Леман назвал эти слова антисемитскими и "дьявольским и преднамеренным оскорблением жителей Нью-Йорка". В итоге Фостер потерпел поражение с перевесом в 200 тыс. голосов.
Я рад, что "Утка" проиграла", - сказал Трумэн, узнав новость.
* * *
Политические кампании и общие, хотя и разрозненные, амбиции сближали братьев Даллес в конце 1940-х - начале 1950-х годов. Разница между ними заключалась в том, что если Аллен был счастлив оставаться незаметным, то Фостер искал способы оставаться в новостях. После недолгого пребывания в Сенате он вернулся в фирму Sullivan & Cromwell, но при этом был американским делегатом на первых сессиях Генеральной Ассамблеи ООН, рассматривал возможность выдвижения на пост президента Принстонского или Колумбийского университетов и даже косвенно интересовался перспективой работы в администрации Трумэна.
"Что, этот ублюдок?" ответил Трумэн, когда эта идея была высказана в его адрес. "Только не на свою жизнь".
Несколько месяцев уговоров под руководством сенатора Ванденберга привели к тому, что Трумэн, наконец, смягчил свою точку зрения. В мае 1950 г. он согласился назначить Фостера "советником государственного секретаря". К всеобщему удивлению, поскольку Фостер в основном занимался политикой в отношении Европы, его первым серьезным заданием стали переговоры по заключению окончательного мирного договора с Японией. Он руководил переговорами, в результате которых был заключен договор, а в первые месяцы 1952 г. лоббировал интересы республиканцев в Сенате, добиваясь его ратификации. Трумэн был впечатлен и предложил ему стать послом в Японии. Он отказался от этой должности, поскольку "не видел смысла быть на конце линии электропередачи, если сама электростанция не функционирует".
То, что Фостер так пренебрежительно отзывался о Трумэне, отражало новые политические реалии. Срок полномочий Трумэна заканчивался. Опасения холодной войны усилились, когда Советский Союз испытал ядерное оружие, коммунисты укрепили свое господство в Китае, а коммунистическая армия вторглась в Южную Корею. Фостер вновь стал успешным дипломатом и полемистом. Его давняя мечта казалась вновь достижимой.
Перспективы Аллена также становились все более радужными. Он и его соратники из числа бывших сотрудников OSS не ослабевали в своих тихих, но настойчивых попытках превратить ЦРУ из агентства по сбору разведывательной информации в агрессивную силу глобального масштаба. В 1950 г. два события, одно из которых было секретным, а другое попало на первые полосы газет, укрепили их позиции.
Во-первых, Трумэн принял леденящий душу программный документ под названием NSC-68, подготовленный Советом национальной безопасности и определявший американскую внешнюю политику на следующее десятилетие и далее. Его центральным положением было то, что Советский Союз "неизбежно воинственен, потому что он обладает и одержим мировым революционным движением, потому что он является наследником российского империализма и потому что он является тоталитарной диктатурой". Трумэн принял его без открытого обсуждения и никогда не ссылался на него публично. Она оставалась секретной в течение десятилетий.
Советский Союз, в отличие от прежних претендентов на гегемонию, одушевлен новой фанатичной верой, противоположной нашей, и стремится навязать свою абсолютную власть всему миру. Поэтому конфликты приобрели эндемический характер и ведутся Советским Союзом как насильственными, так и ненасильственными методами в соответствии с диктатом целесообразности. С развитием все более страшного оружия массового уничтожения каждый человек сталкивается с постоянной возможностью уничтожения, если конфликт перейдет в фазу тотальной войны.....
Любое существенное дальнейшее расширение территории, находящейся под властью Кремля, приведет к тому, что не удастся собрать коалицию, способную противостоять Кремлю с большей силой. Именно в этом контексте Республика и ее граждане, находящиеся на подъеме своей мощи, оказываются в глубочайшей опасности.... Вопросы, стоящие перед нами, судьбоносны, они связаны с реализацией или уничтожением не только Республики, но и самой цивилизации. Они не терпят отлагательств. Сознательно и решительно это правительство и народ, который оно представляет, должны принять новые судьбоносные решения.
Менее чем через два месяца после того, как Трумэн превратил NSC-68 в официальную политику США, коммунистические солдаты из Северной Кореи вторглись в Южную Корею. Документы, опубликованные спустя десятилетия, ясно показывают, что это вторжение не было частью грандиозного советского заговора и даже не было идеей Сталина, но в то время никто этого не знал. СНБ-68 изображал Советский Союз стремящимся к завоеванию мира, и вторжение в Южную Корею, казалось, доказывало это. Трумэн немедленно обратился к Конгрессу с просьбой выделить 10 млрд. долл. на закупку нового вооружения и еще больше на увеличение численности армии США.
