Я люблю свою работу? Нет.
Стоп! Я не люблю свою работу. Что это значит? Я к ней привыкла, она меня худо-бедно кормит. Я умею её делать.
Так. Вот с этого места будем разбираться. Почему я только сегодня задумалась об этом? Сегодня! Именно сегодня у меня очень важный день! Просто я пока ещё не понимаю почему. Но точно знаю – очень важный!
Что-то случилось. Как по голове ударило.
Так ведь и ударило же! В прямом смысле.
Опускаю глаза, разжимаю ладонь. Машинально разглядываю ангелочка, провожу пальцем по его граням. Надо же… с полки упал… и прямо в руку… ангелочек… ангел…
Так, стоп! Ангел. Так это же он – мой Ангел! Я ведь уже три года пишу о нём!
Я уже три года пишу книги. Просто так, от скуки.
Я же больше ничего не умею, только писать. Вот и пишу. В стол. Вернее, в компьютер. Я так развлекаюсь. Живу в мире странных фантазий. Придумываю от одиночества, летаю бог знает в каких мирах… Уже две книги написала, сейчас пишу третью…
Мой герой – ангел. Дитя. Посланный на Землю, бестелесный и бессмертный, падший ангел. Просто душа. Не знающая покоя и периодически живущая в разных людях… в общем, долго рассказывать, потом как-нибудь… Вот такая фантазия, помогающая мне выжить. И не просто выжить. А жить очень счастливо.
Что я сейчас сказала?
Счастливо? Ох, ну ничего себе я додумалась! Так я, оказывается, счастлива! Не просто живу, изо дня в день таскаясь в редакцию, на скучные мероприятия и в магазин за продуктами. Я, как только что выяснилось, счастлива! Вот это номер…
Значит, сегодня действительно важный день. Давай разберёмся. Седьмое июня. Мне сегодня исполнилось тридцать.
А как всё это было?
Когда я осталась совсем одна, я долго металась, словно безумная, пытаясь укротить свой страх, нахлынувший с такой силой, что рассудок мой, не справляясь с реальностью, похоже, совсем отключился. Просто из чувства самосохранения. Перестал докучать мне. На тот момент это, наверное, было единственным спасением. Я стала встречаться с Борисом, бывшим однокурсником, хоть совсем не любила его, да и он не пылал ко мне особой страстью, и я это отлично знала. Потому так легко и рассталась с ним, когда пришло нужное время. А потом, оказавшись в журнале «Высшая школа», замкнулась, закрылась и, в результате, так сроднилась с собственным одиночеством, что научилась получать от него удовольствие. На это ушло целых четыре года, и всё это время я была уверена, что абсолютно несчастна, неудачлива, никому не нужна, и вообще моя жизнь не сложилась, так что ничего хорошего ждать от неё не приходится по определению. Я же ведь именно так и думала. И главное – ничего при этом не пыталась изменить. Даже не пробовала! Боже мой, какая же это ужасная глупость! Столь расточительно относиться к собственной жизни – явно не признак ума. Ведь другой-то мне больше никто не предложит! И следовало всего лишь хорошенько получить по голове, чтобы понять это.
Я разжала ладонь и снова погладила пальцем лежащую на ней крохотную хрустальную фигурку.
– Бом-мм! – тут же снова отозвались старинные часы.
Я даже и не помню, умела ли когда-нибудь радоваться жизни. Ну разве что очень давно, в самом детстве, и позже в универе, но значения этому тогда не придавала. А потом… потом и вовсе ни о чём подобном задуматься повода не было. До сегодняшнего дня, собственно. И вот вдруг на тебе – словно лампочку включили!
Как со всем этим управляться, я пока совершенно не знала, поэтому решила для начала глянуть, не отразились ли эти внутренние перемены на моей, так сказать, внешней составляющей. В общем, слезла с дивана и подошла к зеркалу.
Вроде не отразились. Вот она я, такая, как обычно. Коса на месте, нос, глазищи, лоб слегка нахмурен. Ничего нового. А что я, собственно, ожидала увидеть?
И всё-таки я чувствовала, насколько же сильно всё изменилось во мне, повернулось, как в детском калейдоскопе, и сложилась совершенно иная, новая комбинация. Что она сулит, я пока не имела понятия, но изменения ощущались настолько ярко, что даже дышать стало как-то непривычно. Словно лёгкие очистились. После болезни.
– Ну привет, Лиза, – сказала я, – ты, кажется, выздоровела…
* * *
Ответом был звонок в дверь.
Отскочив от зеркала, Лиза направилась в прихожую, мельком заглянув в глазок. На лестнице было темно, и она, толком не разглядев стоящую спиной женскую фигуру, машинально распахнула дверь.
Фигура немедленно обернулась, сияя улыбкой и распахнув ей навстречу объятия.
Лиза взмахнула рукой, словно отгоняя неожиданное видение.
– О, господи… ты, что ли? – ахнула она и тут же, шагнув вперёд, обеими руками обхватила вошедшую. Они завертелись на месте, тычась друг в друга носами, толкаясь и хихикая, потом снова обнимаясь, и наконец застыли, сцепившись намертво и прижавшись так тесно, словно не верили, что это происходит на самом деле.
– Алиночка… да как же это? Откуда ты взялась?
Слегка отодвинувшись, они, не отпуская рук, принялись разглядывать друг друга.
– Ты почти совсем не изменилась, такая же девчонка, – произнесла наконец Алина.
– А ты изменилась, – мотнула головой Лиза, – очень красивая стала. Совсем другая, не похожая на прежнюю, стрижка стильная и вообще… настоящая красавица!
– Да ладно тебе, – засмеялась Алина, – вот ещё тоже! Ох, как же я рада тебя видеть, Лизонька, не представляешь просто! Я ведь уже месяц здесь, только в Москве почти не была, жила у мамы на даче, пока брат тут ремонт заканчивал.
– Ну да, я видела, рабочие что-то таскали двумя этажами ниже, только внимания не обратила, там же раньше другие люди жили… после того, как Анастасии Германовны не стало.
– Мама с отчимом ее сдавали.
– Знаю. Так как ты здесь оказалась, вернулась, что ли?
– Да! – счастливо улыбнулась Алина. – Вернулась. Окончательно и бесповоротно! Так что мы с тобой теперь соседками будем. Это же счастье, правда? Вот теперь наговоримся до упаду… и вообще постоянно же рядом будем. Окончательно и бесповоротно, понимаешь? Даже не верится…
– Даже не верится… – эхом повторила Лиза и, ухватив подругу за руку, потащила за собой в кухню.
– Знаешь, мы хоть особо не переписывались, пока я в Лондоне торчала, но я многое о тебе знаю, – сказала Алина, когда они устроились за столом.
– Пока тётя Ася жива была, она рассказывала, ну и приветы передавала… а потом… короче, последние четыре года совсем выпали, и сама замоталась, да и рассказывать больше некому стало…
Они обе вздохнули, не отводя друг от друга глаз.
– А последние четыре года особенно и рассказывать про меня нечего… – сказала наконец Лиза.
– Что и к лучшему. Отсутствие новостей – хорошие новости, как Черчилль говорил.
– Ну его к чёрту, этого Черчилля, – скривилась Алина. – Знаешь, не ужилась я в этой Англии, особенно сейчас. Я уже больше года домой вернуться мечтала, с самого ноября, как на Украине эта заваруха началась, но никак не получалось, муж всё-таки. И работа. А когда в Европе вся эта русофобия поднялась, меня и вовсе разжигать стало, уж сама не знаю, как терпела. Да и Эд какой-то совсем другой сделался, разлады пошли, поняла, что не выдержу, чужое оно и есть чужое. Короче, развелась и уехала. Вот такие дела. А ты-то как?
– Я по-прежнему.
– Одна?
– Одна.
– Понятно, – нахмурилась Алина, – Ну ничего, теперь больше одна не будешь. Теперь я есть.
– Боже мой, – покачала головой Лиза. – Это просто чудо какое-то. Так не бывает. Да что же это за день сегодня такой чудесный… словно в сказке… фея палочкой взмахнула, или ангел пролетел.
О, да как же я забыла – точно ангел!
– Какой ещё ангел?
– Ангел. Мой ангел. – Она сунула руку в карман и извлекла маленькую фигурку. Поставила на стол и замолчала.
– Что это? – спросила Алина.
– Это мой ангел, – тихо повторила Лиза. – Погоди, не всё сразу, сейчас расскажу. Я теперь тебе всё о себе расскажу, Алиночка. Ты никуда не спешишь сегодня?
