— Мой.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Рори

В свете раннего утра в Скарлетт что-то изменилось.

Я не знаю, что именно. Просто ее глаза стали мягче. Теплые, как мед, и незащищенные.

Пряди золотисто-каштановых волос щекочут мою грудь, когда она прижимается ко мне губами, а ее пальцы впиваются в мою спину.

— Все еще ненавидишь меня? — спрашивает она.

Это грубый вопрос, если я когда-либо слышал такой. Она хочет поговорить, и я тоже хочу, но только после того, как все действительно закончится.

Пока ее прошлое не будет стерто.

Сторм спасает меня от ответа, когда врывается без стука и прислоняется к дверной раме.

— О, ну разве это не самое милое, что я когда-либо видела.

Она явно пошла на поправку и снова чувствует себя самой собой, так как ее глаза блуждают по моей обнаженной груди, прежде чем она подмигивает Скарлетт.

— Тебе что-то нужно? — огрызается Скарлетт.

— Хочу поиграть со своими игрушками.

— Хорошо, — простонала Скарлетт, а затем посмотрела на меня. — Она может пойти поиграть?

— Тебе придется найти Алексея, — говорю я ей. — Он впустит тебя. И присмотрит за тобой.

— Мне не нужен надсмотрщик, — насмехается Сторм.

Я не пытаюсь спорить с ней, потому что я уже рассказал Алексею все, и он знает, что делать. Он проследит, чтобы они были живы, когда Скарлетт будет готова заняться ими.

— Никаких меток, тату, — говорит ей Скарлетт, прежде чем выскользнуть за дверь.

— Татуировки — для живых.

Сторм подмигивает и исчезает в коридоре, напевая веселую мелодию.

— А хочу ли я вообще знать, где ты ее нашла? – интересуюсь я у Скарлетт.

— Зачем? — огрызается она. — Ты хочешь спасти еще одну душевнобольную, раз уж с этой у тебя ничего не получилось?

Я целую ее, потому что она чертовски сексуальна, когда так заводится.

— Ты ревнуешь? — пробормотал я ей в губы. — Мой маленький зеленоглазый монстр.

— Она продолжает смотреть на тебя, и я знаю, что ты это знаешь.

— Так что бы ты хотела, чтобы я сделал?

Я смеюсь.

— Вырезать ей глаза?

Скарлетт не отвечает, и я вижу, как она борется с этими новыми чувствами. Ревность, вероятно, так же чужда ей, как и вопрос доверия.

— Сатана. — Я хватаю ее за плечи и тащу к себе. — Тащи свою задницу сюда.

Она прижимается головой к моей груди и вздыхает. Когда мои пальцы запутываются в волосах Скарлетт, ее глаза закрываются, и через несколько мгновений она снова засыпает.

Мы лежим так до полудня, когда откладывать больше некуда.

Мне нужно вернуться в Бостон, и нет причин откладывать неизбежное.

— Ты готова? — спрашиваю я, когда она выходит из ванной, одетая в кое-что из одежды Талии.

— Как никогда, — отвечает она.

Голос у нее деревянный, а на лице маска. Она крепко заперлась, моя маленькая воительница. Я все еще не знаю, что произойдет, когда она увидит их. И действительно ли она пойдет на это.

Но выбор должна сделать Скарлетт. И что бы она ни решила, я буду рядом с ней.

Мы идем рука об руку к подвалу, и она не отпускает меня.

Сторм ждет в коридоре, счастливая и беззаботная, посасывая очередной леденец.

— Моя работа здесь закончена, — говорит она. — И русский парень организовал для меня поездку, так что я собираюсь сбежать.

Скарлетт протягивает руку и берет ее за плечо, и Сторм вздрагивает от человеческого прикосновения.

— Прости, — Скарлетт отпускает ее, — просто хотела сказать тебе спасибо. За все.

— Нет проблем, — Сторм пожимает плечами. — Было весело. Нам стоит все повторить как-нибудь.

Скарлетт смотрит на меня, а потом качает головой.

— Теперь я вне игры, — говорит она. — Навсегда.

Сторм ухмыляется, а затем вздыхает.

— Я так и думала.

— Но есть еще одна последняя вещь. — Скарлетт достает из кармана карточку и возится с ней. — Я не упомянула об этом раньше.

Сторм разминает часть леденца между зубами, разглядывая карточку.

— Что это?

— Есть один федерал. И у него на тебя виды.

— Ах да, тот парень, — Сторм кивает. — Он тут всех расспрашивал.

— Я ничего ему не сказала, — говорит ей Скарлетт. — И не скажу. Но он хотел, чтобы у тебя было это. На случай, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, я думаю.

Сторм берет карточку и бросает на нее любопытный взгляд, прежде чем засунуть ее в карман.

— Спасибо. С ним может быть весело поиграть.

— Нет, — говорит Скарлетт. — Не с ним. Он один из хороших парней.

Сторм смотрит на меня, и я киваю. Но она не верит.

— Ладно, — вздыхает она. — Оставлю бедного маленького федерального агента в покое. Ты никогда не давала мне хорошенько повеселиться.

— Наверное, это к лучшему, — соглашается Скарлетт. — Но что ты хочешь, чтобы я ему сказала?

Сторм проводит языком по зубам в игривом жесте.

— Просто скажи ему, чтобы он поймал меня... если сможет.

СТОРМ УШЛА НАВСЕГДА, но она определенно оставила свой след.

Двое парней, привязанных к столу, были изрезаны, порезаны на мелкие кусочки, сожжены и бог знает что еще. Потому что их глаза в этот момент практически молят о смерти.

Скарлетт не знает, что у Алексея есть свой способ расправляться с мужчинами, нападающими на женщин. И прежде чем Сторм приложила к ним свою руку, Куинн и Дюк наслаждались долгой, полной страсти ночью с Борисом.

Борис — более двухсот фунтов чистой мускулатуры, и ему нравятся покорные и закованные в кожу мужчины.

Наверное, это объясняет, валяющиеся на полу трусы без задней части. А также пустой флакон из-под смазки.

Скарлетт, конечно, не упускает их из виду, но и не спрашивает о них.

Она смотрит на первого парня. Куинн.

И он тоже смотрит на нее.

Он знает, что его ждет.

—Мне жаль, — говорит он Скарлетт. Это мольба о пощаде, но они ее здесь не найдут.

Будь моя воля, я бы сам сказал ему об этом. Пока он истекал кровью, я бы смотрел ему в глаза и говорил, что он никогда не должен был прикасаться к моей сатане.

И если бы я мог убить его тысячей разных способов, я бы это сделал.

Но это то, чего хотела Скарлетт.

То, о чем она просила.

И даже если я не согласен с этим, я должен уважать ее за это.

Вчера Скаретт показала мне, какая она на самом деле свирепая. Она была бесстрашной, сумасшедшей и сексуальной, как черт, с АК-47 в руках, взрывая все вокруг.

Но сегодня она спокойна.

Мягкая и... уязвимая.

Она красива в любом случае, но я никогда не видел ее такой.

Она слишком крепко сжимает нож в руке, костяшки пальцев побелели, и она не двигается. Я даже не знаю, дышит ли она, настолько она неподвижна.

Мы стоим так долгое время, и я не говорю ни слова.

Это путь, который она должна пройти сама. Решение, к которому она должна прийти сама.

Я не хочу, чтобы у нее осталась обида. И я не хочу давить на нее.

Но, как оказалось, мне это и не нужно.

Нож в руке Скарлетт падает на пол, и она поворачивается в моих руках в то же время, когда я притягиваю ее к себе.

—Я не могу этого сделать, — шепчет она мне в грудь. — Я не хочу этого делать.

—Все в порядке, куколка, — заверяю я мою девочку. — Я сделаю.

Скарлетт кивает мне, но ни один из нас не двигается в течение долгого времени. Потом постепенно она отстраняется, наклоняется, притягивает мое лицо к своему и целует меня.

Этот поцелуй передает слова, которые она не может сказать мне сама.

Спасибо.

Какая-то часть меня всегда знала, что до этого дойдет.

Я не чувствую вины за то, что сейчас произойдет в этой комнате, и не буду чувствовать вины после. Я бы убил тысячу человек ради Скарлетт. Я бы пытал их и заставил истекать кровью, если бы это принесло ей покой.