– Старшина, идите вы, – сделала выдержанную паузу, чтобы понял куда на самом деле я хотела его послать, – спать!

Он чуть качнулся назад. Удивлённо сглотнул и, отдав честь, зашагал вниз по лестнице. Даже не обернулся ни разу. Обиделся.

Ладно, как-нибудь переживу обиду старшины, а вот любопытствующего носа бабы Клавы на дух переносить точно не смогу. Пока я отправляла Доронина спать эта бабулька занесла чемоданы в квартиру и изучающим взглядом бегала по остальным моим вещам. Похоже, она не только ключики раздает командировочным, но и отчёты пишет куда следует. Наш, так сказать, внештатный сотрудник. Может, ещё и обыск учинить пока гость на работе.

Я усмехнулась. Ну нигде покоя нет от следящего ока борцов с врагами народа.

Баба Клава, подхалимно улыбаясь, протянула мне ключ:

– Вот, Алеся Яновна.

– Он только в одном экземпляре? – так улыбнувшись, спросила я.

Ох, и занервничала бабка, не зная, что ответить. Вроде, обязана контролировать всех жильцов, но тут, можно сказать, непростая ситуация: сотрудник ГУГБ. Это не местное НКВД, а начальство повыше и позубастее. Да и мой оскал-улыбку она прекрасно поняла. Я в курсе её сознательной гражданской позиции по выявлению враждебных советскому обществу элементов.

С минуту баба Клава колебалась, но встретившись своими бегающими глазками с моим смотрящим в упор взглядом, достала из кармана кофты второй ключ.

– Больше нет, – виновато пропищала она.

– Верю, – согласилась я, забирая ключ.

– Что–нибудь ещё, Алеся Яновна?

– Пока ничего, но если…

Она даже не дала мне договорить. Оживилась, будто сейчас ей дадут важное и ответственное задание, от которого зависит безопасность всей страны.

– Если что, я сразу вам доложу в письменной форме, как товарищу Маслову.

Был бы у бабы Клавы хвост, она бы им завиляла, как собака. А меня, глядя на неё, передёрнуло от отвращения. Да ещё эта знакомая фамилия, Маслов, опять всплыла. Мерзкая личность, собирающая и пишущая доносы. И мне завтра предстоит познакомиться с этой мразью.

Я быстро выпроводила агента местного особого отдела. Ей хватило иллюзии значимости для нового начальства, чтобы с ещё большим рвением следить за жильцами дома. А мне осталось только включить свет и пройтись по казённой квартире.

Жуть, как устала, но после ареста Кости сон сбежал от меня, как от прокажённой. Я часами ходила по квартире в Москве и теперь вот часами буду ходить здесь. Правда, там мне хотя бы было, где наворачивать круги. Три комнаты и кухня. Квартирка в Заболотинске в разы меньше. Малюсенькая кухня, на которой умещались только сервант с посудой, кухонный стол с керогазом, два стула и раковина. Открыв кран, я вздохнула с облегчением. Хорошо хоть вода есть. Холодная, но всё же вода! Спальня, она же гостиная. Кожаный диван с высокой спинкой у стены, кровать напротив дивана, шкаф и обеденный стол посередине со стульями. Тяжёлые зелёные шторы на массивных карнизах прятали окно, на подоконнике которого в горшочке вместо цветущего когда-то растения красовался пожухлый гербарий. Истоптанный ковёр на таком же паркете. Унылый мрак, а не квартира. Но на что мне жаловаться, когда большая часть моей страны живёт в ещё худших условиях. А я тут в отдельной квартире с удобствами жирую. Кстати, про удобства. Ванная с туалетом тоже имелась. Правда, горячей воды не было. Как потом доложила баба Клава, горячая вода подаётся по выходным. И это настоящая роскошь! Ведь почти все дома с удобствами на улице, а за водой нужно идти к колонке.

Моя унылая квартира преподнесла мне настоящий сюрприз. Посмотрев на чемоданы, я решила их разобрать как-нибудь в другой раз и пошла на кухню залить голод водой. Искала кружку, а нашла мешочек с перловкой, щепотку соли в спичечном коробке и чай в банке. В литровом бидоне под столом нашелся и керосин для керогаза. Так что спать я легла сытая. Вот правду говорят, когда голодный и корка хлеба вкуснее пирога.

Спала, не спала? Не знаю. Вроде прикорнула часок на диване, скрутившись, как кошка, клубочком. Квартира хоть и не сырая, но запах затхлости впитался в постельное бельё так, что душил своей густотой, перекрывая ноздри. Меня хватило ровно на пять минут и, когда мой нос окончательно засопел, я перебралась в одном неглиже на диван и укрылась кителем. Он хоть и пропах дорогой, но в нём мне ничего не мешало дышать. Вот так и пролежала до первых петухов. С ними и вылезла из-под относительно тёплого кителя.

Устало пробежалась глазами по комнате и обескураженно вздохнула. Давно здесь не открывали окна. Да и слои пыли ясно давали понять, что влажную уборку не делали больше месяца, а то и дольше. Ночью в свете одной люстры пыль не так бросалась в глаза, а вот стоило лучам восходящего солнца пробиться сквозь шторы, как её клубы облаком роились в воздухе. И дышать стало ещё труднее. Глаза заслезились, а приступ кашля заставил подорваться с места и броситься к окну. Хлипкий шпингалет не сразу поддался. Пришлось повозиться с минуты две, прежде чем запустить в комнату поток свежего воздуха.

– Вот чёрт! – откашлявшись выругалась я.

Надо бы убраться, но когда? Времени совсем не было на обустройство нового гнёздышка для одинокой жизни. На часах без пяти шесть. Скоро приедет Доронин, а я не готова. Зевнув, побрела на кухню доедать вчерашнюю кашу и допивать холодный чай (заваривать новый не нашла в себе ни сил, ни желания).

Пока пихала в рот перловку, обдумывала с чего начну своё расследование.

Первое: затребую все дела. Второе … А вот на втором я впала в ступор. Вроде вчера так всё хорошо разложила по полочкам, что и как буду делать, но стоило немного вздремнуть, как мысли разлетелись кто куда. Похоже, придётся заново выстраивать цепочку действий. Думаю, в этом мне поможет Шумский. У него больше опыта в таких делах. Да и мыслишки у него кое-какие уже имелись раз закрыли в наших казематах, чтобы не мешался со своими доводами.

Судя по доносам, первый секретарь горкома – главный подозреваемый. А Маслов просто воспользовался сложившейся неоднозначной обстановкой и на скорую руку состряпал дельце о покушении. Разве первые люди города, да ещё такие важные, могут быть под подозрением? Конечно же, нет. Пересвистов испугавшись подписался помочь Маслову избавиться от недруга, а заодно обезопасить свою репутацию. Ведь первый секретарь у нас птичка высокого полёта с претензией на место в политбюро.

Если здесь мне всё было понятно, то в расследовании убийств детей нет. Семь жертв за год (пропавшую Тосю я пока не считала), и полное бездействие милиции! Один толковый следак, и того чуть не закрыли. Кто виноват, или что? Скудоумие людей в форме или всё-таки… Вот над этим «всё-таки» я решила поразмыслить в отделении милиции.

Время в раздумьях за чашкой холодного чая пролетело незаметно и резкое дзынь-дзынь ударило по ушным перепонкам, как молотом по наковальне, почти оглушив. Доронин. Приехал недовольный сыч. Его бурчание я расслышала даже через закрытую дверь. Но стоило мне выйти, как он притих и всю дорогу до местного отделения милиции не проронил ни слова. Всё ещё обижался за несостоявшийся ужин. Потом, как выяснилось, спать он лёг не такой уж голодный. Добрые люди в барачной коммуналке подкормили, а обижался он больше для виду. Мол, могу себе позволить не говорить с начальством. Вот такой Доронин важный человек. Правда, его показательная обида вызывала во мне лишь усмешку. Вроде взрослый мужик. Седина на висках, а манерничает, как школьница.

Ладно, Доронин Дорониным, а в отделении милиции уже все бегали, готовясь к встрече важного гостя из Москвы. И какво же их было удивление, когда из машины вышла женщина! Милиционеры, стоящие на крыльце, сначала растерялись, но, быстро сообразив, подтянули животы, приветствуя. Дежурный подскочил с места так, что стул с грохотом упал на пол, и сразу же в отделении повисла звенящая тишина. Будто всё замерло в одночасье. Стоят и молчат, переглядываясь друг с другом. Самой стало как-то не по себе от этих взглядов. Но эту тишину кто-нибудь должен был нарушить. Мир же не остановился только потому что в Заболотинск приехала я.