– Нет, – тупо ответил Борук.

Борна разочарованно вздохнул и поднялся на ноги.

– Ты бы принял заказ на нимфу? – вдруг просил он.

– Ну! – согласился Борук. – Ещё и трахнул бы по пути.

– А на оборотня?

– Ну, черт знает… Если прижало, взял бы.

– На лешего?

– Не! К этой твари я не подойду! – прорычал он и сплюнул на пол. – Помнишь, самому архонту пришлось положить чуть ли не три дюжины пехтуры, чтобы его извести? Целый лес близ Вишневого замка выжгли.

– Помню… – угрюмо подтвердил Борна. – Так чего мы-то вдвоем с тобой на корда лезем?

– У нас ловушка есть! – Он пнул мешок тяжелым сапогом, тот отозвался металлическим скрежетом. – И этот! Как его… Нежданности момент!

– Какой, к дьяволу, неожиданности?!

Борна встал, подошел к окну. Здесь, возле самого трактира, рос кряжистый тополь. Серый и стылый, с понурыми ветками и порченным к низу стволом, он напомнил наемнику его самого. Такой же одинокий, неудобный и некогда прекрасный.

– Ну… – пробурчал за его спиной Борук. – Он же нас не ждет! Так? Или не так?!

– Да так, так… – согласился Борна.

– Я тебя понять не могу! – разгорячился наемник. – Ты мне прямо скажи! Чего ходишь вокруг да около, словно баба возле гладкой палки?

– Откуда этот человек знает, что именно сегодня в старом лесу будет корд? Он там что, завелся? Как какой-нибудь трупоед на пепелище? Это ж корд, как-никак, царь их!

– Да у тебя мандраж просто! – нахально улыбнулся Борук. – Он нам жижицу эту дал, приманку, стало быть. Тот учует и прискачет, ногой в капкан ступит и всё! Забирай денежки!

– А они ведь дворцы строили и твердыни. Магией владели…

– И что?

– А то, что люди не намного их разумнее!

– И что?! Ты задрал! Говори яснее! – Борук выпрямился в полный рост, сжал кулаки. Ему не нравилось, когда он не понимал других людей, и это непременно вызывало в нем злость.

– Прибежит наш архонт на окраину Таргиза, если ты там какую-нибудь жижицу, как ты выразился, разольешь? Ступит в капкан?

– Не! Он же не дурак.

– А корд – дурак?

Борук в задумчивости сел обратно на кровать, которая под его весом, едва не треснула.

– Вот то-то и оно, – подытожил Борна. – Ты видел лицо того человека?

– Нет, ты уже спрашивал.-

– И кто он, не знаешь?

– Не знаю.

– И как он нас нашел – тоже не ясно… – вздохнул он. – От этого дела смердит.

– Поздно уже отказываться, мы плату взяли, – проворчал Борук.

– Да. Поздно… – тихо согласился Борна.

За окном день клонился к вечеру, небо затягивала серая небесная твердь. Сквозь тонкие доски пола, с первого этажа доносился обычный шум, присущий постоялому двору. Какая-то местная девушка красиво и грустно пела о славных мужчинах, уходивших в леса в поисках лучшей жизни. Её голос звучал глухо, и многие слова было не разобрать, но мотив был известный, давно приевшийся, однако сейчас он зазвучал совсем иначе.

Как темен лес, что свет небес

Не видит взор людской.

Не уповай на милость тех,

Кто ждет тебя, родной.

О, как наивен и упрям

Твой гордый, тихий нрав.

И ты уйдёшь во тьме густой,

Любовь мою забрав.

Я положу в кармашек твой

Два жёлтых янтаря:

Один от злобы охранит,

Другой вернет тебя.

Придёт рассвет, и часть души

Покинет дом родной.

Но в этот час так крепко спит

Мой маленький герой.

Я не устану вас молить,

Мой светлый, добрый Бог,

О возвращении живых

В дома своих отцов.

В дома своих отцов…

– Ладно, может умники из университета чего придумали, и дело выгорит.

– Во! – подскочил Борук. – Эт по мне. Так и есть, ага!

– Идем! – поднявшись, провозгласил Борна. – Эта ночь сулит нам великие славу, деньги и уважение!

Они вышли из трактира и направились в сторону леса, подозрительно озираясь по сторонам, здесь то их и заметил Растимир. Слухи о том, что в трактире поселились мрачные и нелюдимые постояльцы, разошлись по деревне в пол дня, все-таки для такого селения это было событие. Никто докучать им расспросами не стал, потому как выглядели они людьми, которые могут принести неприятности. В трактире иногда останавливались путники, пришедшие из-за хребта, но очень и очень редко. В основном это были исследователи или паломники. Первых здесь интересовали поросшие мхом развалины Дида и Великое кладбище, а последних, как приверженцев культа Зверя, – врата проклятого леса и руины, что стояли в нем. Больше людям из дальних земель здесь делать было нечего. Барщину деревня платила вовремя, пришлых встречала исправно, а ничего иного от местных никто не ждал.

Растимир, завидев две мрачные фигуры, быстро направившиеся в сторону леса, припал к земле. Они шли быстро, таща за плечами огромный мешок, ощерившийся иглами. Высокий, тот что шел без груза, постоянно оборачивался, явно не желая, чтобы за ними увязались любопытные хамы. Он жевал во рту соломинку, имел прямую, как стрела спину и гордо вскинутый подбородок. Растимир почувствовал возбуждение. Он враз позабыл о своих планах и быстро спустился в Болотину, растворившись среди ивняка. Отсюда он мог идти рядом и не терять их из виду. Густые кусты, даже голые в стылую пору, служили хорошим укрытием. Заблудиться он не боялся – всю Болотину он облазил уже давно, сперва в поисках матери, а потом и из любопытства. Эти двое шли вдоль тропы, изредка пропадая среди жухлых колосьев ржи. Они двигались молча и быстро, без устали преодолевая широкие поля, оросительные канавы и редкие овраги.

Остановку сделали лишь на подступях к самому лесу, возле древней сторожки, давно покинутой и поломанной временем. В ней хранились некоторые инструменты – одна кирка, несколько молотков, правила для кос, старый фонарь и разная другая утварь, которая может срочно понадобиться на полях. Растимир выбрал место посуше и осторожно подполз ближе, выглядывая из-за кустов. Коренастый скинул свой мешок, совсем не выказывая усталости. Он огляделся, повел плечами, будто от холода, и отошел к сторожке помочиться. Его напарник уверенно, не таясь, вышел на тропу и долго вглядывался вдаль, в сторону деревни. Затем повел взглядом по окрестностям, словно запоминая их, скользнул по Растимиру, по болотам. Потом развернулся всем телом в сторону леса. Долго смотрел на него, вглядывался в чащу, в верхушки деревьев. Смотрел с уважением. Казалось, он наслаждается видом мертвых сосен. У Растимира даже возникло желание выйти из своего укрытия, ведь плохой человек не может так смотреть на лес. Второй был явно лишен подобных чувств. Растимиру показалось, что он пустил ветра, пока справлял нужду, от чего тишина и самобытность этих мест прорезалась его жирным хохотом. Высокий с разочарованием посмотрел на своего друга, после чего они принялись устраивать лагерь.

Стемнело. Возле сторожки горел костер, отбрасывая прыткие тени на старые доски. Небо постепенно затягивалось тяжелыми тучами, которые тут же скрывали едва проявившуюся звездную рану. Было очень тихо и спокойно, даже уютно. Воздух наполнился кваканьем лягушек, тихим шелестом ветвей. Где-то в глубине леса ухал беспокойный филин. По широким болотным гладям сновали ондатры и выдры, тревожа ровную поверхность воды, заставляя звезды, что отражались в ней, прыгать по волнам.

Растимир любил Болотину, но вместе с тем и ненавидел. Её темноту, её тугой воздух, звуки. Ему всегда казалось, будто она что-то скрывает. Что-то очень важное и чарующее. То, что не принадлежит миру человека. Ему казалось, что она сильнее его, а ещё, что, если она захочет, то поглотит их деревню и превратит её в такую же смердящую гниль. Здесь пропала его мать. Так говорит отец и люди в деревне, а Волуй всегда отводит взгляд и молчит. Он знает… Он что-то знает о её пропаже. Надо зайти к нему сегодня и выслушать старика.