– На охоту собрался наш большой человек? – насмешливо проговорил Зубаха с противной улыбкой на лице. – Нарядился то, ты только глянь, Овидий, ну прямо воин, а!

Овидий с нахальной рожей перегородил дорогу Растимиру.

– Лешего опять увидал, не иначе! – проговорил Вид и дико заржал во всю свою лошадиную глотку. – Да ты хоть знаешь, кто носит такие доспехи?

Ростик только вздохнул, историю с лешим ему не могли забыть уже несколько лет, а виной всему был один пришлый, который до того был напуган, что побоялся идти в деревню и на протяжении нескольких недель искал обходной путь, но Змейка с одной стороны и болота с другой мешали ему сделать это. Совсем скоро он одичал и приобрел вид настоящего лешего, околачивался вокруг деревни, не решаясь ни войти в нее, ни уйти обратно, Тундору ему было не переплыть, слишком широка была эта река. Так и бродил по округе до самой встречи с Растимиром, а чуть его завидел, тут же бросился бежать, ломая кусты и дико вереща. Растимир с не меньшим криком кинулся в сторону деревни. Собрали тогда мужиков, слово сына старосты чего-нибудь да значит, взяли вилы, косы, топоры да колья и пошли в лес, а когда все выяснили, то подняли Ростика на смех, дескать, со страху вон чего себе напридумывал, столько народу на ноги поднял.

– Знаю! – обиженно буркнул Ростик и попытался протиснуться между ними.

– Знаю… – передразнил его Зубаха, отпихивая обратно – А коли знаешь, так зачем носишь? Или всё же на охоту пошёл?

– Вам нет дела до того, куда я пошёл! – собравшись с духом, зло пробурчал он.

– Так говоришь, будто убеждаешь нас в этом, – медленно проговорил Зубаха. – Ты это дело брось, мальчик! Так говорят господа со своими слугами, а какой же ты нам господин? Брал бы пример с брата своего. Вот где человек, начинающему дельцу всегда руку помощи протянет. И гордыни в нем нет! Да, Овидий?

– А то как же! – ухмыльнулся тот. – Я на его месте тоже в помощи не отказал бы.

– Шли бы вы отсюда! Вот узнает отец о ваших делах – выгонит! – набравшись смелости, сказал Растимир.

– А кто ж ему скажет? Уж не ты ли? – нагло спросил Зубаха, в то время как Вид прижал парня к забору своей огромной лапой.

– Чего молчишь, гадёныш? – от Овидия кисло пахло дешевым пивом. Взгляд был глуповатый и хамский, но злости в нём не было. В нём вообще не было ничего кроме тупого, первобытного превосходства сильного над слабым.

– Я не скажу, – проклиная себя за трусость, пробурчал Ростик.

– Громче! – зарычал Вид, отвратительно брызжа слюной. В тот же момент на его плечо опустилась рука брата.

– Я не скажу! – быстро повторил парень.

– Отпусти его, – Зубаха миролюбиво улыбался, – он никому ничего не скажет. Потому как знает, что за его акцией последует наша реакция, правда Ростик? Тебе не стоит сердить моего брата, однажды он может не рассчитать силы и случайно причинить тебе вред. А теперь беги, слушайся отца и брата.

Он повернулся и пошёл прочь, а Овидий с силой притянул его к себе и резко бросил в сторону, затем постоял немного над ним с угрожающим лицом и тоже тяжело удалился.

«Ну, доберусь я до вас! Настанет день, когда вы у меня в ногах валяться будете, проклятые ублюдки!» – зло подумал Ростик.

Он встал, стряхнул с себя пыль и весь оставшийся путь до дома Гжелки, проделал в сладких думах о различных вариантах скорой мести. Добравшись до её жилища, он перелез через забор и проторенной уже дорожкой, быстро прошмыгнул к заветному окошку, где была комната девушки. Осторожно заглянув внутрь, он в последний момент успел заметить обнаженную спину, которую в следующий миг скрыла белая с вышитым на ней узором длинная рубаха.

– Гжелка! – громким шепотом позвал он, досадуя, что не выглянул на минуту раньше.

Девушка обернулась, улыбнулась, затем осторожно прикрыла дверь в комнату и высунулась в окно.

– Привет, Ростик! – игриво сказала она, нарочито высовываясь из окна так, чтобы её груди осторожно выглянули из-под рубахи, давая разыграться фантазии.

Гжелка была красива, молода, с белозубой улыбкой и темными волосами, её пышные формы будоражили умы многих мужчин в этой деревне, и она знала об этом, потому ощущала себя единственной и бесконечно желанной девицей здесь. Не то, чтобы она была действительно единственной, просто её любовь к жизни была настолько велика, что затмила такие качества как скромность и сдержанность. За это Гжелку любили все, но вместе с тем это ей и мешало, потому что, во-первых, никто не воспринимал её как серьезную спутницу жизни, а, во-вторых, глядя на её мать, все понимали, что пышность её форм – признак вовсе не природной красоты и притягательности, а первый симптом совершенно тривиальной полноты.

– Ты куда собрался, лешего увидел? – широко улыбнулась она, обнажая ровненькие белые зубки.

– И ты туда же, – насупился Растимир. – Что вы этого лешего забыть то никак не можете?

– Ну, извини, извини, – не переставала улыбаться она. – Так ты все-таки куда?

– Отец попросил к лесу сходить, посмотреть, что там с силками, – произнёс он заранее заготовленную ложь. – Наше свидание завтра в силе?

– Если ты не передумал, то в силе, – игриво ответила она. – А что мы будем делать?

– Пусть это пока останется в тайне. А у тебя есть кто-нибудь дома? Может, я зайду на пару минуток? – глуповато улыбаясь, предложил он.

– Нет уж, потерпи до завтра! Кстати, Ярош сегодня свободен?

– Он с отцом уехал, не знаю, когда вернется, а что тебе до него? – подозрительно спросил Растимир.

– Да, ничего, – все с той же неизменной улыбкой сказала она. – Просто интересуюсь.

За её спиной что-то скрипнуло, девушка резко обернулась:

– Все, мне нужно идти. Беги, проверяй свои силки.

Она поцеловала свой пальчик и коснулась им носа Растимира, после чего захлопнула ставни, выглянула сквозь стекло в последний раз и скрылась в глубине комнаты. Растимир несколько огорченный столь скорым завершением разговора выбрался за пределы владений дома и пошёл по направлению к лесу. Вчера вечером Велена по секрету сказала ему, что Гжелка заглядывается вовсе не на него, а на Яроша, и что Ростик мал слишком для такой девушки как она. Услышав это, он поспешил пригласить её на свидание, в ходе которого собирался непременно все выяснить. Встреча была назначена на завтра, и он, признаться, очень её страшился.

А в это время, в доме напротив, где размещался небольшой трактир двое незнакомцев, которые поселились здесь пару дней назад, сидели в тесной комнате на втором этаже и приглушенно разговаривали.

– Слушай, Борна, а ты уверен, что это Корд? Может просто крупный зверь? – прогорклым голосом спрашивал небольшой коренастый человек, потягивая трубку и засовывая звонкую конструкцию, состоящую из металлических пружины и стержней, в кожаный наплечный мешок.

– Это корд. Он ясно выразился, – угрюмо ответил Борна, крепкий мужчина средних лет с усталым лицом, допивая бульон из деревянной миски.

– Ну, смотри, – с алчным блеском в глазах проговорил первый. – Это ж сколько нам отвалят то за эту животину?

– С учетом того, что уже дали, триста серебряных кун. И один золотой самородок, если изловчимся притащить его целиком, не потрепав шкуры. Но я бы на это не рассчитывал.

– Почему?! – набычился коренастый.

– Потому что, это корд, Борук. Корд! Не нимфа, ни оборотень, даже не леший. Это корд!

– И что? – погано ухмыльнулся Борук. – Не завалим?

– Не знаю, – честно признался он. – Корд – есть само воплощение силы и мудрости. Многие твари, которые обитают в чащобах, несокрушимы, непонятны, а порой и вовсе противоестественны. Чертенками и карлами пугают детей, заставляя их бояться леса и не заходить далеко. Оборотнями и лешими стращают целые деревни, морами и призраками уже небольшие шахтерские поселки, а колоссами – целые города. С половиной из них лучше никогда не встречаться, а другую половину я бы не хотел знать вовсе. Однако выше всего этого зверинца, выше этих тварей стоит корд. Понимаешь?