…вверх по великой могучей реке.

Действие пьесы начинается и завершается на борту речного парохода «Сибирь». В течение одного очень длинного дня, длинной холодной ночи и бесконечного туманного утра здесь произойдёт «нечаянная авария», череда преступлений и блестящее их расследование князем А. А. Лепехиным, бывшим в прошлом директором департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи, а в настоящее время государственным преступником, следующим под конвоем к месту отбытия ссылки в М.

Пароход с таким названием бесполезно искать в списках речных пароходств – он без места приписки. Так же не стоит пытаться найти в фамильном древе древнего рода Лепехиных нашего главного героя Алексея Алексеевича – он плод фантазии автора, впрочем, как и все остальные действующие лица:

Пассажиры буксирно-пассажирского парохода «Сибирь»

Князь Лепехин Алексей Алексеевич, 45 лет, ссыльно-поселенец (государственный преступник, частично пораженный в правах*, направляется к месту пребывания ссылки в городе М.)

Княгиня Лепехина (Русова) Екатерина Дмитриевна, 43 года, супруга А. А. Лепехина (добровольно следует вместе с супругом в М.)

Князь Русов Сергей Дмитриевич, 47 лет, брат Е. Д. Лепехиной (сопровождает сестру в поездке в Сибирь)

Николай Иванович Савельев, 29 лет, купеческий сын

Корчагин Сергей Иннокентьевич, 43 лет, вахмистр** транспортной жандармерии

Страхов Пётр Силантьевич, 35 лет, унтер-офицер транспортной жандармерии

Экипаж парохода «Сибирь»

Шилов Василий Васильевич, 37 лет, командир***

Маликов Николай Михайлович, 26 лет, второй помощник (старший машинист)

Макаревич Александр Илларионович, 51 год, боцман

Барсуков Ефимий Карпович, 24 года, матрос-намётчик

Зверев Павел Ефтимьевич, 27 лет, матрос

Чепчугов Григорий Дмитриевич, 25 лет, фельдшер

Струмилов Иван Егорович, 34 года, буфетчик

Хохлов Алексей Павлович, 19 лет, стюард (салон, I класс)

Белов Василий Ильич, 49 лет, лоцман

Баржа тюремного ведомства № 2 («Параша»)

(в качестве сменного караула квартируют в третьем классе «Сибири»)

Одернú Вадим Алексеевич, 26 лет, подпоручик, старший конвойной команды

Ситин Владимир Иванович, 24 года, нижний чин конвойной команды

Унтер-офицер конвойной команды

Нижний чин конвойной команды

________________________________________________________________________

* то есть свободу отобрали – а титулов, наград и имущества не лишили;

** вахмистров отделения назначали из особо надёжных унтер-офицеров;

*** до революции капитанов речных пароходов и самоходных барж именовали командирами, а почему так сложилось – тайна.

Вступление.

На низком носу парохода с коротко обрубленным бушпритом, на который лапой накинут малый «адмиралтейский» якорь, широко расставив для устойчивости ноги пристально смотрит вдаль матрос-намётчик Барсуков. Спереди его окатывают брызгами пенные буруны. Сзади слышится монотонный размашистый гул паровой машины и глухие шлёпанья приводных колёс.

Маликов. (издалека) Намёт!

Барсуков кидает вперёд отмеченную равномерно повязанными узелками верёвку с грузиком на конце и сразу начинает вытягивать обратно.

Барсуков. Двенадцать с полтиной! Скорость – семь и два!

Маликов. (издалека) Намёт вправо!

Барсуков. (бросая намёт вправо по курсу и вытягивая назад) Двенадцать с четвертью! Семь и два!

Маликов. (издалека) Намёт влево!

Барсуков. (бросая намёт вправо по курсу и вытягивая назад) Девять и три четверти! Семь и ноль!

Маликов. (издалека) Разминулись!?

Барсуков. Разминулись. Идёт по левому борту. Затягивает…

Маликов. (издалека) Шест на отчал!

Барсуков. (хватая с палубы длинный шест и упираясь им во что-то в воде) Есть отчал! (начинает вытягивать шест из воды) Сносит мимо!

Звучит протяжный гудок мощной «сормовской» машины. Над освещённой ярким сентябрьским солнцем широкой, распростёршей свои рукава между пологих островов, покрытых всеми оттенками оранжевого и коричневого цветов порослью вязов, тополей и сочной облепихи, сильной сибирской реки уверенно пробирается вверх по течению низкой осадки белый двухпалубный колесный пароход, догоняющий сносимый ветром вбок впереди по курсу шлейф белёсо-серого дыма от сгорающих в котлах сухих сосновых дров. Пароход тянет за собой на толстом канате привязанную сзади замызганную, неуклюжую, крытую двухскатной тесовой крышей речную баржу. Дым застилает всё пространство между зрителем и пароходом, растворяя в навалившейся мгле всё в мире сущее. Звуки испуганно тают…

Часть первая.

Помещение капитанского салона парохода «Сибирь». Вторая палуба. Носовая часть. В плане помещение напоминает трапецию со скруглёнными наружу боковыми гранями. Стены, пол и потолок дощатые, с хорошо пригнанными досками. Пол светлого выскобленного дерева, потолок и стены – крашены белой краской. Вершиной своей имеет стену с двумя широкими, занимающими почти всю верхнюю половину стены панорамными окнами в тёмно-коричневых рамах, ориентированных по ходу движения судна. Перед окнами виден краешек носа парохода с коротким бушпритом, на котором закреплён якорь. Выпуклые боковые стены имеют слева по борту три небольших прямоугольных окна, по правому борту – два окна и крашенную белой краской одностворчатую филёнчатую дверь, в верхней своей части остеклённую. Поперек всего помещения расположен прямоугольный обеденный стол с восемью стульями, двумя консолями по углам короткой стены помещения, поставец с папиросами и несколькими бутылками спиртного в ближнем углу. В центре слева и прямо напротив от входа висят высокие простенные зеркала. В дальнем углу – пианино с табуретом. Два кресла и небольшой шахматный столик слева от двери. В глубине две глухие филенчатые двери, ведущие в каюту капитана и уборную.

В кресле возле двери сидит Лепехин. Напротив, на табурете, за пианино, спиной к зрителю сидит Лепехина. Стол к обеду на пять персон накрывает буфетчик Струмилов.

Лепехина. (играет и поёт популярный в этот исторический период романс авторства Марии Яковлевны Пуаре-Свешниковой)

Я грущу. Если можешь понять

Мою душу, доверчиво нежную,

Приходи ты со мной попенять

На судьбу мою, странно мятежную.

Мне не спится в тоске по ночам,

Думы мрачные сон отгоняют,

И горючие слёзы невольно к очам,

Как в прибое волна, приливают.

Как-то странно и дико мне жить без тебя,

Сердце лаской любви не согрето;

Иль мне правду сказали, что будто моя

Лебединая песня пропета.

Лепехин докурил. Лепехина повернулась от пианино.

Струмилов. Нервничают все, Ваше Сиятельство… «Сибирь» наша две последние недели находилась «в линии» (бросил взгляд на недоумённого Лепехина), ну то есть, на якорной стоянке находились мы… А ведь уже конец навигации, все спешат, все торопятся…

Мы же по казенному фрахту (начинает сервировать стол возле Лепехина, понизив голос и доверительно сообщая), однако, с того момента, как камергера Его Величества, действительного статского советника Гирс Александра Николаевича два месяца назад сменил на посту Губернатора Ен-ской губернии действительный же статский советник Бологовский Яков Дмитриевич – приключилась длительная чехарда в верхах с ревизией и до Тюремного ведомства как-то не доходило дело, к тому же губернский прокурор, не нашедший общего языка с новым-то – запросился в скоротечную отставку, которую всё никак не могли утвердить в Сенате, и потому перестал исполнять службу, в следствии чего комплектация «Параши» (смутившись) – это мы так баржу тюремную именуем между собой, затянулась и только третьего дня была закончена… Однако команда на отплытие всё никак не поступала, так как ходили слухи, что ожидали какого-то сверхсекретного арестанта, о которой лично сам Губернатор через своего адъютанта ежедневно справлялся по телеграфу, уточняя дислокацию и ожидаемое время прибытия (с полупоклоном), ну то есть Ваше Сиятельство ожидали-с…