Женька вежливо улыбнулась и пошагала вниз по улице. Сначала медленно, а потом, под уклон, вприпрыжку, размахивая корзиной.

… Рынок представлял из себя пару длинных деревянных прилавков под навесом, на которых, тем не менее, весьма активно шумела, цвела и пестрела пока ещё не очень разнообразная по причине весны, но всё равно вкусная и ароматная жизнь.

Женька походила вдоль прилавков, прицениваясь, и получая от этого почему-то огромное удовольствие. Как, впрочем, и от покупок. Корзину уже оттягивали баночка свежего каймака с коричневой топлёной пенкой, пучки зелени, десяток домашних яиц и килограмм картошки. На этом, помятуя об ограниченности в средствах, она уже планировала закругляться – надо ведь ещё и в магазин за бакалеей! – но зависла у лотка с яркой клубникой.

– Конешно, – говорил квадратный хмурый дядька, любовно переставляя пластиковые коробочки с ягодами, – конешно, теплична ще. Зато своя – ягодка до ягодки…

– Я бы на вашем месте, – раздался за спиной готовой сдаться покупательницы голос, – не доверял этого куркулю. Он клубнику в сетевых магазинах скупает, а здесь гонит, как «свою». Только дороже…

Женька обернулась. Парень как парень – руки в карманах шорт, выцветшая футболка с жёлтыми миньонами и хитрые, прищуренные глаза.

– А ты докажи! – вызверился торговец.

– Я сам тебя застукал вчера, огородник!

– Брэшэшь!

– Собака твоя брэшэ! – обиделся парень.

– Да хто це такой? – возмутился дядька с клубникой. – Граждане, откуда вин взявся? А ну вали отсудава, хмырь, пока в нос не схлопотал! Неча народ в заблужденья вводить!..

Женька решила не дожидаться развязки и бочком протиснулась сквозь привлечённый склокой народ. В конце-концов, попыталась она оправдать свою гражданскую несознательность-невмешательность, у меня в корзине яйца – вещь хрупкая и посему страдает первой в процессе правдоискательства.

Парень её догнал, когда она уже сворачивала на Заовражную.

– Привет! – он зашагал рядом. – Как-то не особо знакомство наше прошло, – он смущённо поскрёб щетину на щеке.

– Бывает, – осторожно заметила Женя, покосившись на спутника.

– А с другой стороны – я вас всё-таки спас!

– От чего?

– От торжества базарного жулика. Если бы не я – был бы у него сейчас повод для радости, что обдурил ещё одну, э…. несведущего покупателя. Знаете, Женя…

– Вам известно моё имя? – Женька остановилась, удивлённо воззрившись на непрошенного спасителя.

– А? Да, конечно. Я ваш сосед. Почти, – он махнул рукой вверх по улице. – Живу сразу за пирожковым заводом мадам Тырлыковской. Вы уже имели честь с ним познакомиться?

Женька хмыкнула.

– Я – Артём, – он протянул сразу обе руки: одну – для пожатия, другую – за корзиной. Соседка возражать не стала – избавиться от тяжести, да ещё при подъёме в горку, было сущим облегчением.

– Я рада, правда, – улыбнулась она помощнику. – А то мне уж стало казаться, что Заовражная – этакая вотчина одиноких старух и их воспоминаний об уездных балах…

Артём засмеялся:

– Вы, я вижу, успели уже пообщаться с Диной Владимировной? Вряд ли кто-то, кроме неё, похож на завсегдатаев каких бы то ни было балов… Но! Старушки все милые и очень – порой даже чересчур! – заботливые.

– Я заметила! – тоже рассмеялась Женя. – Без их бдительного присмотра, думаю, на этой улице и комар не чихнёт!

– Вы не представляете, насколько правы, – подмигнул новый знакомый. – Вот, кстати, одна из них. Прелюбопытный экземпляр. Мимо неё уж точно не чихнёт…

Старушка в белой панамке и цветастом ситцевом халате рыхлила тяпкой проклюнувшиеся в палисаднике кабачки.

– С базаря? – осведомилась она.

– Доброе утро, баб Зин, – раскланялся Артём. – Это Женя, тёти Фени племянница. Будет теперь жить в её доме…

Белая панамка подозрительно уставилась на них.

– Слыхали? – обратилась она большей частью к девушке. – У нас тут Василия Пантелеича из пятого дома убили. А нынче следователь приходил и парнишку искал, что дом Пантелеичин продавал. Как же его, беса?.. Рэлторов фамилия его, кажись…

Объявив новость, огородница потеряла к молодым людям интерес и вернулась к тяпанью.

– Однако, – покачала головой Женька. – У вас тут, оказывается, не так идиллически, как кажется на первый взгляд…

– Вас это беспокоит? – рассеянно спросил Артём, о чем-то раздумывая.

– Беспокоит ли, что по соседству людей убивают? – возмутилась Женька. – Конечно, беспокоит! Вдруг завтра до меня очередь дойдёт!

Артём глянул на неё искоса, быстро, но Женька взгляд этот заметила.

– И потом, – продолжила она, – вы поторопились обнадёжить баб Зину, будто я здесь поселюсь. Я, собственно, приехала дом продавать. Появился покупатель. Вот только не могу до риэлтора дозвониться…

– Который пропал?

– Что? А, вы об этом… Вряд ли, наверное, возможно такое совпадение… – Женька неуверенно посмотрела на собеседника. – Или?..

– Зачем гадать? – пожал он плечами. – Если хотите, можем сегодня сгонять в агентство. Оно у нас одно, в Новом городе. Там всё и узнаете. Я вас с удовольствием подвезу.

– Правда? – обрадовалась Женька. – А я с удовольствием воспользуюсь вашей помощью. Если вас она, конечно, не обременит…

– Меня-то нет, – Артём остановился и, прищурившись, посмотрел вдоль улицы. – Вопрос – сможете ли вы?

Его новообретённая соседка удивилась:

– Почему вопрос?

– Потому что к вам гости, как я понимаю…

Женька проследила за его взглядом и увидела у калитки дома переминающуюся фигуру с двумя огромными чемоданами. Её долговязая, сутулая стать, облачённая в тёплую куртку, была до боли знакома…

Женькина улыбка погасла.

– Это отец, – сказала она уныло. – Ладно, Артём, я пойду. Но поездка наша, если не возражаете, в силе.

– Хорошо, – они дошли вместе до обросшего плющом забора. – Я заеду через пару часов…

– Привет, пап. Чего ты тут делаешь?

– Вот она – радостная встреча родного отца, – надулся родитель. – Собственно, чего я ожидал? Может быть, благодарности за свой отцовский труд? Мало-мальской привязанности за бессонные ночи детских болезней? Может быть, за… – он замялся, припоминая свои заслуги и побагровел лицом – то ли от жары, то ли от бесплодных усилий.

– Ладно, – сжалилась неблагодарная дочь, – проходи… – Она отперла калитку и подхватила один из чемоданов: – Кирпичи ты в них возишь что ли?

Отец, не ответив, гордо продефилировал в дом.

Накормив его тырлыковскими пирожками с чаем и препроводив в одну из комнат при гостиной, Женька предложила располагаться. И, не удержавшись, задала провокационный вопрос:

– Ты… надолго?

– Уже мешаю? – отец, продолжая изображать короля Лира, возмущённо-обиженно уставился в стену. – Вообще-то собирался у тебя пожить. Мне, как писателю, необходима смена обстановки, свежий воздух, вдохновляющие пейзажи – ну, да тебе вряд ли понять… Вот я и подумал, сдура ума, раз родная дочь блаженствует в собственной усадьбе, старый отец не помешает, если займёт уголок.

– Пап! Я ж приехала продавать дом! Может, уже завтра явится покупатель и мы будем вынуждены съехать!

Отец надулся ещё сильнее и ещё яростнее принялся сверлить стену взглядом.

– Вот как раз сейчас я и собиралась ехать в риэлторскую контору, всё разузнать…

Взгляд со стены переполз на дочь:

– Раз так уж необходимо ехать, что ж… Тогда, Мисюсь, купи заодно по дороге пару упаковок бумаги, коробку простых карандашей, побольше чаю и сигарет. Ещё сливочного масла и чёрного хлеба. Ты же знаешь мои скромные запросы. И обрати внимание – постель у меня не постелена! Я что, по-твоему, тулупом должен укрываться? Ты б меня сразу на сеновал отвела, чего уж там… Да и комнатка эта, конечно, темновата… Этот плющ за окном… Ты б его скосила, что ли – весь свет загораживает… И…

Женька поспешила скрыться:

– Хорошо, хорошо, я всё поняла. Всё куплю. А ты сними, пожалуйста, куртку, наконец! Как можно – в тридцатиградусную жару…