Галлай. . У него мне довелось учиться за два года до этого в школе летчиков-испытателей. Но я, конечно, и представить себе не мог, что он. . обучал и
Гагарина, будучи его «космическим» инструктором.
— Вот так штука! — воскликнул Герман. — Первый космонавт и оба его
инструктора! Дайте-ка я вас сфотографирую.
Мы сфотографировались втроем. . К сожалению, Герман Степанович отдал
эту пленку кому-то на обработку и забыл, кому».
Да, что говорить, авиация — она тесная! Многократно пересекаются пути ее
служителей.
Что же касается той пропавшей пленки, то я не теряю надежды: вдруг она
найдется! Очень уж хотелось бы посмотреть снимки, сделанные в тот светлый, радостный день.
Еще один, тоже далеко не последний по произведенному им на всех нас
впечатлению эпизод. Мы снова в воздухе. Летим на вертолетах к месту посадки
234
«Востока» — на левом берегу Волги, у деревни Смеловки (удивительно
подходящее название для конечного пункта космического полета!) Терновского
района, километрах в двадцати от Саратова.
Потом мы вернемся на этих же вертолетах на аэродром, где стоят наши Ил-четырнадцатые, и во второй половине дня 13 апреля двинемся на Москву.
. .В Москву мы прилетели уже к вечеру. Подрулили в какой-то угол в стороне
от Внуковского аэровокзала, так как площадка перед ним была занята: на ней
сооружали трибуну, украшали фасад здания аэровокзала лозунгами, флагами, портретами, размечали на бетоне какие-то линии. Эти загоревшие (с курорта они
прилетели, что ли?) усталые штатские в не очень отутюженных одеждах всем
только мешали. В самом деле: аэропорт готовится к встрече первого в мире
космонавта, а тут вертятся под ногами всякие!.
«Всякие» попрощались друг с другом. Попрощались очень тепло: у них у
всех, говоря словами поэта М. Анчарова, остался «позади большой перегон». Те, кого встречали служебные машины, быстро разобрали «по экипажам» тех, кого
машины не встретили. Меня позвал в свой ЗИЛ-110 Королев, подвез до дома, а
когда я вылезал из машины, крепко пожал руку и, смотря прямо в глаза, сказал:
«Спасибо!»
Меня нередко спрашивают, какие награды я получил за участие в подготовке
первых полетов человека в космос, и я каждый раз вспоминаю прежде всего
королёвское «спасибо».
Но все это было уже вечером тринадцатого апреля.
А пока мы летим на вертолетах к месту посадки «Востока».
. .Берег Волги. Широкий заливной луг, от которого крутой стеной
поднимается тянущийся вдоль реки пригорок. На его вершине — небольшая
круглая ямка, выдавленная в грунте приземлившимся космическим кораблем.
В нескольких шагах — сам корабль, откатившийся после первого касания
немного в сторону. Он обгорел с одного бока, того, который находился спереди
при входе в плотные слои атмосферы. Вместо сброшенных перед посадкой
крышек люков — круглые дыры. Здесь же рядом, на желтой прошлогодней траве, бесформенная куча материи — сделавший свое дело парашют.
235 В обгоревшем шаре «Востока» мне видится что-то боевое. Как в только что
вышедшем из тяжелого сражения танке. Даже дыры от люков вызывают
ассоциации с пробоинами.
А кругом зеленая весенняя степь, видимая с этой высоты, наверное, на
десятки километров.
Если специально искать место для сооружения монумента в честь первого
полета человека в космос, вряд ли удалось бы найти более подходящее!
Впоследствии так и было сделано: здесь действительно установили обелиск—
точно там, где «Восток», приземляясь, выдавил в грунте маленькую лунку.
Королев отошел немного в сторону и несколько минут простоял молча.
Смотрел на корабль, на волжские просторы вокруг. .
Потом провел рукой по лбу, надел шляпу, круто повернулся к группе
окруживших корабль людей и принялся кому-то выговаривать, кому-то что-то
поручать, отменять, назначать сроки.. Словом, вернулся в свое нормальное
рабочее состояние.
До полета «Востока-2» оставалось неполных четыре месяца. .
Глава четвертая КОРОЛЕВ
Об этом человеке уже написаны книги. В том числе — хорошие книги. И еще
больше будет написано. О его научных исследованиях. О созданных под его
руководством космических кораблях и ракетах. О кардинальных сдвигах в
познании и освоении мира, достигнутых благодаря самоотверженному
творческому труду огромного коллектива, в котором он был признанным
лидером. О его организаторской деятельности, невиданной по масштабу и
активности. Обо всем, что он так охотно, с кажущейся легкостью брал на свои
могучие плечи — плечи атланта. О его трудной, сложной, романтичной, порой
драматически складывавшейся жизни. .
Работая над этой книгой, я сильно колебался — выделять ли то, что мне
хотелось рассказать о Сергее
236 Павловиче Королеве, в отдельную главу. Ведь и без того он присутствует
здесь — зримо или незримо — едва ли не на каждой странице, как присутствовал
в любом деле, любом начинании, так или иначе связанном с созданием ракетной
техники и исследованиями космоса.
Мое общение с Королевым протекало, если можно так выразиться, пунктирно. Штатным сотрудником его конструкторского бюро я не был. Иногда
мы общались (например, на космодроме) по нескольку раз в день, иногда — не
виделись месяцами. Правда, мне повезло в том отношении, что судьба
предоставила мне возможность не раз наблюдать Королева в моменты, для него
(да и для всех нас) особо значительные, даже этапные. Человек в подобные
моменты раскрывается порой больше, чем за целые годы обычной, текущей в
своем нормальном темпе жизни.
Да и вообще такая позиция — промежуточная между положениями
многолетнего близкого сотрудника и стороннего наблюдателя — имеет свои
преимущества: многое с нее видится лучше, чем с любой другой.
Поэтому, поразмыслив, я все-таки решил рассказать о Сергее Павловиче
Королеве отдельно. Рассказать то, что видел и, как мне представляется, понял в
этой сложной, незаурядной личности. Перефразируя старую судейскую формулу, могу поручиться, что в моих воспоминаниях о Королеве содержится «правда и
только правда», хотя, конечно, далеко не «вся правда».
«Всю правду» о нем, его полный собирательный портрет одному человеку
воссоздать непосильно. Для этого потребуется труд многих историков, биографов, писателей.
Мне же сейчас хочется, рассказывая о первых полетах пилотируемых
космических кораблей, просто по-человечески вспомнить его. Вспомнить, каков
он был в жизни, в общении с окружающими, в обычных, повседневных, иногда
острых, иногда забавных ситуациях.
СП — так называли его тысячи людей, в большей или меньшей степени
причастных к работам по освоению космического пространства.
СП сказал.. СП решил.. СП отменил.. Это дело СП взял на контроль.. Надо
доложить СП.. Вот погоди, СП тебе всыплет!.. Шагу нельзя было ступить в
237
десятках конструкторских бюро и научно-исследовательских институтах без того, чтобы не услышать что-нибудь в этом роде.
— Непочтительно? Смахивает на кличку? — заметил один из его
сотрудников, услышав от кого-то сомнения в благоприличии такого прозвища. —
Не сказал бы. Раньше у нас в России так великих князей называли: по имени и
отчеству, без фамилии. А царя, так того просто по имени. Правда, с номером: Николай Первый, Александр Второй. . И ничего, в смысле почтительности
считалось, что все в порядке. . Вот, выходит, СП у нас — как бы в ранге великого
князя. .
Шутки шутками, но действительно Главным конструктором Сергея
Павловича называли чаще всего в печати. Для своих он был иногда Главный, но
чаще всего — СП. Так говорили за глаза, а иногда и не только за глаза. Не раз
бывало, что какой-нибудь вызванный к Королеву для разноса инженер, утеряв в
