неисследованным и необъясненным. Иногда наблюдались случаи падения
самолетов с одновременным вращением. Летчики, оставшиеся в живых после
таких случаев, утверждали, что самолет, начав вращаться, становился
неуправляемым. В конце 1915 — начале 1916 года.. эти факты были обобщены в
особое явление, получившее название штопора. .» Многое, очень многое
прочитывается в этих внешне бесстрастных, выдержанных в стиле лаконичных
военных донесений словах!
Мог ли тогда прапорщик Арцеулов предполагать, что именно ему суждено
стать правофланговым в славном ряду победителей штопора?
Художник Иван Константинович Айвазовский во время работы никого в
свою мастерскую не пускал. То ли просто не хотел, чтобы его отвлекали, то ли
оберегал секреты своего искусства — ни у кого из маринистов не получалась на
картинах такая прозрачная, живая вода. Это признавали и поклонники его
творчества, и зрители, относившиеся к нему сдержанно, и особенно коллеги.
Художник А. А. Иванов, автор знаменитого полотна «Явление Христа народу», отмечал: «Воду здесь никто не пишет так хорошо, как Айвазовский». Посетители
музеев и выставок при первом взгляде на картины «Девятый вал», «Буря у мыса
425
Айя», «Черное море», «Чесменский бой», «Среди волн» безошибочно
определяли: это — Айвазовский.
Единственным человеком, который видел, как работает художник, был внук
— маленький Костя, сын его дочери Жанны и корабельного инженера
Константина Николаевича Арцеулова. Так что, если говорить о наследственных
способностях человека, есть все основания полагать, что и техническое и
художественное дарования были заложены в будущем летчике, конструкторе и
художнике генетически, от рождения.
«Я родился и вырос в Крыму, — писал впоследствии в автобиографии К. К.
Арцеулов. — Детство провел в доме моего деда, художника Айвазовского, до его
смерти в 1900 году».
В некоторых источниках (например, «Краткой записке о службе военного
летчика XVIII корпусного авиационного отряда прапорщика 12-го уланского
Белгородского полка Арцеулова К. К.») местом рождения Константина
Константиновича назван Петроград. Но это ошибка. По всем данным, включая
собственноручно написанную им биографию, он родился в Ялте. И на всю жизнь
сохранил привязанность к Крыму, его природе, горам, пескам, теплому морю.
Много лет спустя в беседе с космонавтом (и тоже художником) В. А.
Джанибековым К. К. Арцеулов рассказал, что в мастерской деда сам не рисовал, был только зрителем. Однако, как оказалось, зрителем весьма внимательным.
Однажды художник разговаривал с зятем, отцом Арцеулова. Айвазовский
показал только что законченную картину «Среди волн». Зять заметил, что
изображенная па заднем плане лодка нарисована неправильно, и выразил
удивление по поводу того, как «это корыто с людьми держится на поверхности».
Айвазовский — по свидетельству Константина Константиновича, человек по
характеру горячий — критику зятя решительно отверг: все, мол, написано так, как нужно. Однако, поостыв, видимо, решил все-таки мнением
профессионального корабельного инженера не пренебрегать. Во всяком случае, на следующий день юный Арцеулов обнаружил, что лодки, ставшей предметом
спора, на картине больше нет.
Правда, со временем злополучная лодка вновь проступила через верхний
слой краски, но то было значительно позднее. Этот случай Арцеулов вспоминал
не
426
раз. С его слов он был описан художником Н. С. Барсамовым в книге
«Айвазовский в Крыму».
Когда Айвазовский умер, его внуку Косте было всего девять лет — он
родился 29 мая 1891 года. Но, видимо, впечатления раннего детства оказались
достаточно сильными. Слившись с природными способностями, они очень рано
вызвали у мальчика тягу к рисованию. И занятия живописью, то уступая
главенствующее место в трудах и помыслах Арцеулова авиации, то снова
выдвигаясь на первый план, прошли через всю жизнь Константина
Константиновича. Хотя если бы существовали весы, на которых можно было бы
взвешивать деяния человеческие, то чаша с авиационными свершениями
Арцеулова, наверное, перевесила бы чашу его живописных достижений. К тому
же едва ли не все, изображенное К. К. Арцеуловым на холсте, картоне, бумаге, —
это полеты, небо, воздух, В художнике Арцеулове всегда жил авиатор. Как, впрочем, и в авиаторе — художник.
Много лет спустя он писал одной из своих корреспонденток — Л. А.
Козючиц: «По моему мнению, профессии художника и летчика близки друг
другу, потому что во многом требуют от человека одних и тех же врожденных
или приобретенных черт и качеств: чувства пространства, движения в нем, темпа
и ритма его, глазомера и тонкого чувства цвета, наблюдательности, аналитического отношения к обстоятельствам в работе, романтизма и
предприимчивости, эмоциональности и глубокого знания своего ремесла.
Большинство выдающихся летчиков способны и в пластических искусствах. М.
М. Громов отлично рисует, его сподвижник А. Б. Юмашев — член Союза
художников. Генеральный конструктор О. К. Антонов хорошо летает, прекрасно
пишет и рисует. Свободное время проводит за мольбертом, рисует и Генеральный
конструктор А. С. Яковлев. У истоков передовой в то время французской авиации
стояли скульптор Делагранж, профессиональный художник Левассер
(конструктор знаменитого моноплана и моторов «Антуанетт») и другие. Сам
великий Леонардо придумывал и строил летательные аппараты, У нас типичный
пример этого художник В. Е. Татлин, увлеченно строивший птицеподобные
«Летатлины».
Может показаться, что Константин Константинович несколько широко
размахнулся — преувеличил количество дарований, потребных летчику и
художнику. Та-
427
кое сомнение легко опровергнуть одним-единственным, но весьма убедительным
аргументом: всеми этими качествами в полной мере обладал он сам.
Среднее образование Арцеулов получил в Севастопольском реальном
училище. Трудно сейчас установить, почему его не отдали в гимназию, которая в
таком городе, как Севастополь, конечно же была. Не исключено, что в этом
нашли отражение определенные воззрения семьи Арцеуловых-Айвазовских — в
те годы так называемое классическое гимназическое образование вызывало
серьезные (и во многом справедливые) нарекания со стороны демократически
настроенных слоев русского общества.
В училище Арцеулов впервые начал учиться рисованию, где, по его словам,
«преподавание этой дисциплины было поставлено хорошо».
И тогда же, в возрасте тринадцати лет, он строит свой первый планер.
В письме авторам книги «Музей планеризма — Гора Клементьева» Н. П.
Лесиной и Л, П. Печерикиной в сентябре 1978 года Константин Константинович
вспоминает, что «в то время был увлечен изучением парящего полета птиц, мечтал добиться его и на планере. Из Франции я привез книги по авиации, среди
них труд Муйяра «Полет птиц без взмахов крыльями». В 1860 году Муйяр изучал
парение орлов и грифов в Марокко, Египте, на склонах Атласских Гор. И сам
построил планер».
Школьник Арцеулов мечтал.. Но, как мы видим, не только мечтал. В архиве
К. К. Арцеулова сохранился листок, датированный февралем 1975 года, на
котором он описал основные данные всех пяти построенных им планеров.
Рассказ о первом из них он начинает с «предыстории»: «постройки многих
коробчатых змеев и шаров-монгольфьеров. Из них один, склеенный из бумаги, для полета на нем человека, при наполнении сгорел. После крыльев, на которых
удались только прыжки в дюнах круглой бухты, начал строить планер.. » А вот и
о самом планере: «А-1.1904. Севастополь, Построен по типу планеров Шанюта
(американского исследователя безмоторного летания. — М. Г.). . При безветрии
