– Слушайте, дайте кто-нибудь бойцу одеться уже, а? – словно опомнившись, всплеснул руками Михайло. – Наш он. Официально подтверждаю. Каптенармус!

Запасы обмундирования и амуниции в лагере были ограничены. Каптенармус – низкий чернявый парень лет двадцати пяти по имени Лёня – сразу об этом сказал извиняющимся тоном.

– Когда тебя квалифицируют, звание и ранг определят – тогда и переоденешься, – говорил он, копаясь среди походных сундуков. – А пока – что есть, как говорится… Каким оружием владеешь?

– Любым. – Я пожал плечами.

– Без теста и так уверенно? – Лёня усмехнулся, бросив в мою сторону недоверчивый взгляд. – Хотя кто тебя знает… сразу видно, что крутой. Я, когда родился, дня два вообще соображать не мог. Всё как в тумане было. Но мне проще было, я прям среди коммуникаций, близко к тылу вышел. Меня туда и приняли.

– Ты… помнишь, как ты родился? – осторожно спросил я.

– Конечно, – кивнул Лёня, – и ты запомнишь. Хотя эти первые дни, они… – он сделал небольшую паузу, будто погрузившись ненадолго в воспоминания, – в общем, странными они будут казаться. Это нормально, привыкнешь. Самое главное, что ты наш, поэтому никаких фильтрационных мероприятий. – Он хихикнул.

Где-то через час я был полностью одет и экипирован. Из оружия мне досталась автоматическая винтовка – только не такая, как у Михайло, а чуть другой модели, с затвором, как у «калаша». Странно, конечно, что у них тут так много незнакомого мне оружия, а ведь я думал, что знаю едва ли не всё, что производится в нашем мире…

А под конец Лёня выдал мне что-то, подозрительно похожее на ручную гранату, только выполненную в форме миниатюрной противопехотной мины, будто бы для направленного взрыва.

– Держи, – сказал он, протягивая мне эту штуковину.

– Да мне этого пока хватит, – осторожно ответил я, указывая на винтовку. – Гранаты не мой конёк.

– Это не граната, – улыбнулся Лёня, – это вакидзаси.

– Что? – переспросил я; только через пару секунд в моей памяти сработали нужные ассоциации, и я вспомнил, что так назывались японские кинжалы, предназначенные для сэпукку, ритуального самоубийства.

– Чтобы в плен наверняка не попасть. Тут видишь какое дело – в плен тут нельзя ни в коем случае. Ты пока не понимаешь, но ничего. Сообразишь очень скоро. Смотри, она вот так цепляется. – Лёня помог закрепить вакидзаси на разгрузке так, что фокус направленного взрыва оказался аккурат напротив моего сердца. – Активируется это просто: выдёргиваешь чеку – и через три секунды всё, свободен.

– Ясно, – кивнул я, заворожённо глядя на направленную гранату у себя на груди.

– Если надо быстрее – то вот так доворачиваешь. Тогда сработает мгновенно. Но лучше при угрозе плена не мешкать, не доводить до последнего, сечёшь? – Он подмигнул мне.

– Ясно, – повторил я и постарался выдавить из себя улыбку.

– Ну вот, – улыбнулся в ответ Лёня, – теперь иди, Михайло доложись. Он у нас командир батальона, подполковник. В званиях разбираешься?

– Вроде да. – Я пожал плечами.

– При рождении по-разному бывает, – сказал Лёня. – В основном понятия по званиям одинаковые, но бывают отличия в нюансах. Те, кто вообще званий не знают, – редкость. Но ничего, это не страшно. В конце концов, выучить легко будет. Тебе в учебке всё расскажут. Или куда там отправляют таких, как ты? – Он глянул на меня, изогнув бровь, будто в сомнениях. – Не думаю, что в обычную учебку, если честно. Ну и ладно, разберёшься! Сейчас доложись главное!

Я кивнул и вышел в лагерь, даже не уточнив, куда именно идти. В этом не было необходимости по двум причинам: во‑первых, я легко «срисовал», где у местных находится штаб, а во‑вторых, я не собирался туда идти. Мне очень нужно было вернуться обратно. Не мог же я, в самом деле, бросить подчинённого?

Я не сомневался, что смогу найти дорогу обратно. Главное, чтобы межпространственный проход, который каким-то образом сформировался в подземельях замка, оставался открытым. Чтобы я успел спасти Ваню.

Скорее всего, тварь, которая меня преследовала, активна только по ночам. Поэтому особенно важно успеть вернуться днём. А значит, надо спешить.

Из лагеря я выскользнул без особого труда. Дозорные контролировали дальние подступы к лагерю, поэтому очередной сослуживец, который отправился куда-то по своим военно-полевым делам в ближайшие кусты, подозрения не вызвал.

До озера я добрался без проблем – дорогу хорошо запомнил. Тёплая прозрачная вода так и манила освежиться, но, конечно, останавливаться я не стал. Разве что замешкался на минуту, чтобы поискать термокомбез; без него в летней форме, которую мне выдали, пришлось бы туго.

К моему удивлению, комбеза на месте не было, хотя я точно помнил приметный куст, под которым его спрятал. Пропажа была неприятной – опять придётся мёрзнуть. Но если разогреться хорошенько и удерживать темп скольжения по насту, добраться от развалин до тягача вполне реально. В любом случае выбора нет: я не могу заниматься поисками пропавшего комбеза целый день.

Скользнув в пещеру, я уверенно направился туда, где был грязный лаз, ведущий в зал с маленьким водопадом. Только на месте его не оказалось. Нет, он не был завален камнепадом или сместившейся стеной. Его в принципе не было. Лишь глухая скала там, где был проход.

– Ты – новорождённый, тебе прощается. – Спокойный голос за спиной заставил меня вздрогнуть. Я резко обернулся. На меня глядел Михайло. Он стоял, заблокировав отход к выходу из пещеры, словно в насмешку сложив руки за спиной; вроде как говорил этой позой: «А ну-ка попробуй кинуться наутёк!»

Но, конечно, убегать я не стал. Впрочем, отвечать тоже. Мы так и стояли, молча глядя друг на друга.

– Да ладно, расслабься, – улыбнулся наконец командир. – Это нормально – возвращаться в то место, где ты впервые появился. Тянет людей на родину. Это факт. И с этим ничего не поделаешь. Запрещать бесполезно. Конечно, могут быть исключения – если, например, место рождения перешло под контроль неприятеля. Тогда бы тебя, конечно, остановили.

– Ясно, – кивнул я.

– По глазам вижу, что не ясно, – ответил Михайло. – Живёшь пока слишком мало. И знаешь мало. Ну да ничего, обживёшься, привыкнешь. Главное – больше глупостей не делай. До присяги, понятное дело, никто тебя обвинять и наказывать не будет. Ты – парень не глупый, должен сам соображать.

– Соображу как-нибудь… – согласился я.

– Вот и ладно, – кивнул командир. – Знаешь, что я ещё тебе скажу. Борись с этой тоской, которая привела тебя сюда. Если совсем невмоготу будет – на базе запишись к капеллану. Точно станет легче. Даже неважно, верующим ты будешь или нет – эти ребята способны помочь. У нас не принято говорить о таком – но все всё понимают. Все это проходили при рождении.

– Ясно, – снова кивнул я. – Есть. Схожу.

– Вот и ладно… а теперь обратно пошли. За тобой вертушку обещали прислать. Одиночки с твоими задатками не каждый день попадаются. Начальство решило уделить особое внимание. Так что полетишь с почестями.

– Есть, – повторил я. После чего двинулся вслед за Михайло к выходу из пещеры.

По дороге, возле озера, командир, не оборачиваясь, бросил вроде бы простой вопрос:

– Зовут-то тебя как?

Я чуть не ответил. Осёкся в последний момент. Что-то мне не понравилось в тоне, которым был задан вопрос. Этакая тщательная небрежность. Попытка замаскировать что-то важное.

Я остановился. Нахмурил брови – делая вид, будто пытаюсь вспомнить. Михайло тоже остановился. Медленно повернулся ко мне.

– Что, не помнишь? – спросил он; в этот раз в вопросе слышалось явное облегчение.

– Чёт не особо. – Я пожал плечами.

– Ладно, не бери в голову, – улыбнулся Михайло. – У нас принято, что имя новорождённому даёт тот, кто обнаружил. Но сообщает это имя всегда командир, наедине. Это традиция.

– И… как меня зовут? – спросил я.

– Ты – Серёга, – сказал командир, наблюдая за моей реакцией.