Комнаты изменялись от оштукатуренного дерева до хорошо подогнанного камня, до неровных пещер и даже до ледяных туннелей. Там были всевозможные библиотеки, в том числе и книгохранилище Лим-Дула. Были лаборатории, заполненные светящимися жидкостями, двигавшимися по спирали в изогнутой стеклянной посуде и покрытых инеем перегонных кубах. Были спальни, кабинеты и личные комнаты, изводившие своей известностью и расстраивавшие своей странностью.
Изредка встречались зеркала. В большинстве отражался испуганный, измученный старик, проходивший перед ними, но некоторые показывали молодого, худого мужчину с жидкой бородкой. Иногда возникали лишь ужасные серые тени. Он с криком убегал из этих комнат.
Во время бега он чувствовал, как его разум начал покидать его, присоединяясь к оставленным позади сожалениям, воспоминаниям и слезам. Теперь он был в этом уверен. Он помнил только бег, но не то, откуда он бежал. Он обнаруживал себя в каком-нибудь месте или комнате, и там его догоняли преследователи, и он бежал вновь, сумасшедший и безумный, пока, измучившись, не оказывался в новом месте.
Он был в огромной комнате, заполненной рядами сидений. В какой-то момент он знал, что вскоре комната заполнится учениками, которые придут послушать его рассказы. Затем в центр комнаты начали просачиваться тени, и он побежал.
Он был у подножия огромного ледника, гигантской занавеси-стены изо льда, возвышавшейся над ним, и вспомнил, что чувствовал себя очень довольным оттого, что установил ее здесь, чтобы защитить своих учеников от опасного мира за ней. Затем сквозь эти ледяные стены и тонкую облицовку начали двигаться тени, и он рванул оттуда.
Он был в одной из комнат своей школы, удобной, но незнакомой. Вокруг лежавшего в гробу тела были зажжены свечи. Он знал, что боится взглянуть на тело, и еще больше боится, что не узнает его. В тени за ним что-то зашипело, словно по дереву прошуршали змеиные чешуйки, и он побежал.
Каждый раз периоды бега казались длиннее, темнота в его разуме разрасталась, а важные части погружались глубже. Теперь он хватался за все воспоминания, которые у него были, хотя они были спутанными – Лешрак, Лим-Дул, хранитель, Джайя, но они разлетались вокруг него словно разбитое стекло, а он продолжал бежать.
Вдалеке он услышал колокол, и резко остановился. Он слышал только собственное хриплое дыхание и громкие удары собственного сердца. Крики преследователей затихли. Не было ли это новой пыткой в его личном аду? Затем колокол зазвонил снова, тихо звуча в длинных коридорах и комнатах с призраками.
Он звал его.
Джодах снова побежал. На этот раз не от своих преследователей, а на звук колокола. На перекрестках он останавливался и ждал, пока снова раздастся звон. Затем он торопился в новом направлении.
Колокол звучал так, словно был медным. Его звук был на тон тяжелее, чем у сделанного из нежного серебра, и не таким глубоким и тяжелым как у железного. Поняв, что может определить структуру колокола только по его звуку, Джодах поспешил вперед, обрадованный этим открытием.
Мелькание теней, видимое уголком глаза, больше его не тревожило, и у него больше не было на них времени. Вместо этого тени неумолимо следовали за ним, как прилив, набегающий на берег.
Наконец звук привел его к огромной арке, выходившей к пустому городу. Джодах неуверенно остановился. Да, колокол звенел где-то в городе. Небо было затянуто облаками, на земле лежал тонкий туман, скрывавший мостовую.
Колокол зазвенел, и Джодах осторожно пошел меж зданий. Строения казались опустевшими, словно жители покинули их лишь несколько мгновений назад. Это действительно казалось знакомым, как и многое другое. Поперечные улицы на каждом перекрестке, изгибаясь, уходили вдаль, и Джодах сообразил, что город был спланирован в форме огромного круга, а он направляется к его центру.
Колокол продолжал звенеть, в это время он добрался до центра города, огромной площади, над которой доминировал фонтан. У него был широкий каменный ободок, а в центре возвышался большой постамент с четырьмя львиными мордами, смотревшими в четыре разных стороны. Джодах подумал, что здесь должны быть голуби, и над головой раздался звук хлопающих крыльев. Против воли Джодах посмотрел вверх, но там был только туман.
Колокол убавил громкость, заколебался и остановился. Он больше не требовался. Джодах был там, где должен был быть.
Он пошел к фонтану и посмотрел по сторонам. От центральной площади во все стороны расходились дороги, на этих дорогах были темные сущности, которых все время его преследовали. Они держались в отдалении, чего-то ожидая.
Ожидая его.
Джодах заглянул через край фонтана, рассчитывая, что он будет заполнен растениями, грязью и мертвыми существами, но вода была чистой и лишь слегка колыхалась. На дне фонтана что-то мерцало.
Джодах на мгновение остановился, глядя на мерцающий предмет. Затем он сел на край бортик фонтана и сунул руку в воду. Она была прохладной, но не холодной, и казалась густой, словно ртуть, пока он тянулся к предмету и вынимал его на поверхность.
Это было зеркало размером с его ладонь, отполированное с обеих сторон. Оно казалось тяжелым, крепким и подлинным. Джодах повертел его в руках и заглянул в него. В зеркале отразилось его лицо, более старое, чем он помнил, но моложе, чем должно было быть.
В зеркале что-то блеснуло, и сквозь плечо Джодаха-отражения стало вырисовываться другое лицо. Он вздрогнул и посмотрел через плечо, но там ничего не было. Он в одиночестве находился у фонтана на центральной площади, у всех выходов его поджидали тени.
Он снова посмотрел в зеркало и обнаружил, что второе лицо тоже принадлежит ему, словно в зеркале была иллюзия, трещина, позволявшая отражению двоиться. Но поврежденное отражение выглядело лучше – более уверенным в себе, более мудрым, более знающим и понимающим. Пока он смотрел, второе лицо медленно переместилось по поверхности зеркала, наложившись на его собственное.
Когда второе лицо покрыло первое, Джодах почувствовал, как в его разуме возникло что-то прохладное и расслабляющее. Оно словно прошло сквозь его череп внутрь тела. Оно придало силу. Оно успокаивало и казалось очень, очень знакомым.
Это был он сам. Он хранил часть себя в зеркале под замком, чтобы вернуть, когда потребуется. Теперь он в этом нуждался, и чувствовал, как к нему возвращаются жизнь и здравый рассудок.
Его жизнь. Больше, чем две с половиной тысячи лет. Все пришло к нему, но не внезапным наводнением, как бывало раньше, а медленным просачиванием воды, вытапливаемой из снега. Джодах медленно вспоминал, кем он был.
В темные времена, когда собирались ледники, он был ребенком. Он обучался базовым магическим навыкам, убегая от нетерпимой Церкви, чья вера была забыта уже давно. Он оттачивал свои умения под бдительным руководством обманывавшего его наставника, рассматривавшего его только как инструмент для своих целей. В конце концов он нанес поражение этому фальшивому союзнику. (Майрсил! он вспомнил имя и насладился его горьким вкусом.) Он отправился учиться дальше, в общину магов, известную как Город Теней. Затем он руководил им в течение поколений, став известным как Вечный Архимаг, Бессмертный Чародей Школы Невидимых.
Джодах улыбнулся. Город Теней когда-то был Колледжем Лат-Нама, а теперь стал Колледжем Невидимых. Все меняется. Все остается тем же самым. Ледники размалывают горы, и те превращаются в равнины. Болота высыхают из-за отступления моря и становятся сосновыми рощами. Океаны отступают, и появляется больше топей с соленой водой. При этом все остается частью пейзажа.
Изменение и равновесие, в этом заключался главный секрет магии, который Джодах теперь помнил слишком хорошо. Перемены заполняли землю своей магией, маной, и он знал, как ее вызывать и придавать тот облик, который считал нужным. Он пережил многие изменения земли, он обладал огромной силой, которая без памяти и знаний была потеряна.
За все прошедшие годы Джодах изменился и не изменился одновременно. Его тело старело настолько медленно, что он приобретал седую прядь или морщину за всю жизнь другого смертного. Это началось здесь, в настоящем варианте фонтана, который теперь занимал его разум. (Да, все это происходило в его разуме, он это знал хорошо.) Он случайно искупался в фонтане, и от этого его старение замедлилось, хотя и не остановилось. Для всех, кроме действительно бессмертных мироходцев, Джодах казался нестареющим и неумирающим.
