Отец. Я помнила его взгляд, замерший на мне в ту полночь, помнила его крик «беги, Ава!». Он пытался меня защитить, в конце. В конце собственной жизни и нашей жизни вместе. Я помнила, словно это было вчера, как ноги папы подкосились, как чёрная тень огромного животного поглощала его, протаскивая по земле назад, дальше от меня, а он хвастался руками за землю, но у него не хватало сил удержаться. И тогда, вглядываясь в лицо отца, я понимала: он уже не моргал, просто смотрел на меня, бездвижным взглядом. Его лицо было перепачкано грязью и кровью.

Я сорвалась с места, и подобно пуле, подобно штормовому ветру бежала вперёд. Неслась, не видя куда. Всё кругом расплывалось от слёз. Я в одночасье настигла его, ворвалась в его объятья, обняла крепко, что было мочи, и отец сильно сжал меня. Он поцеловал меня в лоб и в щёки, провёл по моим волосам, улыбаясь. Он не был расстроен. Лишь я плакала навзрыд, пытаясь открыть глаза и посмотреть в его лицо. И беспрерывно шептала:

— Папа… папа…

— Успокойся, милая, — говорил он. — Всё хорошо, Тина. Всё в порядке. Я так рад, что ты невредима. Рад, что Ян позаботился о тебе.

Слышу голос дракона за спиной.

Я с трудом отрываюсь от папы, Ян жмёт отцу руку. Они оба улыбаются, а я всё ещё плачу, закрывая руками лицо.

— Я не успел уберечь всех, прости, Лев, — глухо бросает Ян.

— Это было не больно и очень быстро, — отвечает он. — Не вини себя. Я лишь переживал за Аву. Но ты ей помог. Спасибо.

Ян тяжело вздыхает. Не знаю, злится он или нет на то, что Велес привёл сюда моего отца. Но если изгнанный бог не увидел в этом ничего дурного, то и Ян не должен был сердиться. Вероятно, он переживал, видя, как моё тело неугомонно дрожит. Видя мою истерику.

Папа продолжает успокаивать меня. А я не знаю, что ему сказать. Понимаю: что бы я не произнесла, этого всё равно будет мало. Этой встречи, этого разговора всё равно не будет достаточно. Никогда. Этот короткий миг развеется, как пепел. Он не продлится вечно. Никто и ничто не позволит нам остаться здесь, вместе, на этой поляне с мягкой травой под покровом ночи и мигающих звёзд. Но мысли о том, что после всего он оказался в раю… Они обнадёживают. Он действительно очутился здесь. Получил место в лучшем мире.

— Ты делаешь важное дело, Тина, и ты справишься, — говорит он, крепко держа меня за плечи. — А после — я буду ждать тебя здесь. Спустя твою целую жизнь. Долгую и прекрасную жизнь. Для тебя время пройдёт дольше, для меня быстрее. Но мы встретимся, обещаю. Обязательно встретимся.

Слезы не перестают катиться по моим щекам. Я не представляла, что когда-либо снова увижу родителей. И вдруг, сердце делает удар и неприятно переворачивается в груди, снова подбираясь к горлу.

И я начинаю оглядываться по сторонам. Вглядываться в даль, в тени, во мглу позади плеч отца и Велеса.

— Мама? — спрашиваю растерянно я. — Где мама?…

На что отец слабо улыбается. Это грустная улыбка, печальная улыбка, нежелающая меня расстраивать.

— Её со мной нет, — говорит он.

— Как нет? — переспрашиваю я.

Он делает паузу, словно не хочет мне отвечать. Но ему приходится объяснить.

— Я не знаю, где она. Но в ирий она не попала.

Я поднимаю красные, воспалённые глаза на Яна. Испуганные, недоверчивые, пытливые.

Тот поджимает губы. Вот поэтому он и недоволен этой встречей.

— В ад она не попала, успокойся, — бросает мне дракон. — Она не такую жизнь вела.

— Похоже, она не могла с чем-то справиться на рубеже, при искуплении, — признаётся отец. — Твоя мама слишком долго не могла его завершить. Что-то тревожило её. Нечто из этой жизни или из прошлых. И это нечто не отпустило её сюда. Но я верю, что она придёт. Рано или поздно. И я буду ждать её так же, как и тебя.

Я изо всех сил стараюсь не задумываться о том, что отец упоминает прошлые жизни. Стараюсь не задумываться о том, что он был моим отцом и в то же время кем-то большим. Что он был таким же, каким я его помнила и одновременно чужим. Другим. Похожим на себя и не похожим. Я осознаю, пусть и прилагая невиданное усилие, противоречиво черпая силу из своей слабости, что мне ни в коем случае нельзя размышлять о том, что мама прямо сейчас могла быть в нави, могла застрять в нави, и что я была просто обязана верить в то, что в лучшем случае её душа направилась обратно в явь слугами Велеса.

Но что если она в нави? Нет, я не могла об этом думать. Не могла думать. Но чего она так долго не могла отпустить? Чего не могла себе простить? За что винила себя? Вдруг она не отпустила меня? Оставшуюся на ферме, на земле, орошённой холодным дождём, окружённой стаей свирепых оборотней. Что не дало ей пойти дальше в ирий? Она не была плохим человеком, точно не была. Она очень любила меня. Очень любила отца. И многих людей. Она любила всё и всех, кто её окружал. Она была почти что святой, кладезем доброты. Но я знала лишь часть её души. Лишь одну часть. Сколько всего другого в её глубинах было сокрыто? Миры яви и нави были такими разными и огромными, и мы потерялись в них, мы потерялись с ней, бесконечно потеряли друг друга.

— Будь умницей, моя доченька, — говорит папа, и я осознаю, что он начинает прощаться со мной. Так скоро. — И не расстраивайся. Живи счастливо. Обещай мне, что проживёшь долгую счастливую жизнь, полную впечатлений.

Обещание кажется мне глупым. Сложным. И невыполнимым. Нереальным, если он останется здесь, а я уйду. Если моей мамы нет, и я не знаю, где она. О счастливой жизни не могло быть и речи. Я не могла просто взять и поверить в неё, но я кивнула.

— Я очень сильно люблю тебя, — говорит он.

Не верю, что должна с ним попрощаться. Не верю, что сейчас уйду. Не верю, что говорю ему последние слова.

— Я тоже люблю тебя, папа.

Он крепко меня обнимает и прижимает к себе. Мы стоим так несколько минут, но больше времени у нас не было.

Меня отцепил Ян. Я всё ещё скомкано пыталась сказать что-то напоследок. Отец не проронил ни одной слезы. Всё-таки он был тем же самым, но немного другим. Более спокойным. Более счастливым. Словно уверенным в хорошем исходе — нашей встречи, моей миссии рядом с Яном, моей жизни и нашей будущей встречи. Он словно знал, что со мной всё уже будет хорошо, и переживаний для него больше будто не существовало. Вообще никаких. Крепко взяв меня за руку, Ян тащил меня в белый туман, и настоятельно говорил не оборачиваться, но я не могла отцепить взгляд от лица папы, который махал мне рукой на прощание с мягкой, любящей улыбкой на лице. Он смотрел нам вслед, провожая. Наши взгляды были прикованы друг к другу, пока белый свет защитной пелены входа в ирий не застелил мой взор.

Неужели такой и будет моя жизнь? Фальшивкой. Ещё долго. Без отца. Без родных. Они будут жить в другом месте, и я для них буду каплей в море, а они для меня, по-прежнему — всем. Неужели так и буду влачить с тягостью года, лишь в ожидании того, что когда-то, наконец, умру? И стану, наконец, собой. Что вспомню себя, настоящую. Иную. Неужели вся моя жизнь станет ожиданием лишь смерти? Освобождения? Станет необходимостью смирения с потерями, которые я несу. Возможно ли, что смерть наступит быстрее, чем я рассчитываю? Желаю ли я, чтобы она наступила быстрее?

Когда мы прошли через границу, я всё ещё плакала. Сильно и беспрерывно.

Ян остановился, развернул моё содрогающееся тело к себе и обнял, прижав к плотной ткани чёрного камзола.

— Велес, зачем ты это сделал? — раздражённо и сердито спрашивает он.

Но Велеса, который направляется к лодке на берегу, у воды, словно не заботит его обвинение.

— Она должна была попрощаться, — спокойным тоном отвечает он. — Всё, что произошло с ней — противоестественно, и ты это знаешь. Эта боль, причинённая волками из мира нави, помешала двигаться дальше её матери, не впустила её душу в вырай, не даст и ей. Ты этого пока не понимаешь, но поверь, со временем эта встреча спасёт её.

Велес скрывается в тумане, ступая ногами в воду, рождая тихий всплеск, оставляя нас наедине.