Константин исчез из поля моего зрения. Отступив на несколько метров, он прислонился к стене, и подобно Гаю, сложив руки на груди, наблюдал за нами, подсвечивая плотный мыльный воздух рубиновым мерцанием.

— Значит, они служат Моране? Вашей… матери? — уточнила я.

— Да, — согласился Гай. — И знают о Яне. Знают её детей, конечно же. Они её слуги и сразу же передали ей, что он здесь.

Непонимающе я снова захлопала глазами, пытаясь сосредоточиться на смысле.

— Ты же не собираешься сказать, что… — я умолкла, боясь показаться глупой.

— Помнишь, я говорил, что даром проникновения в разум и сновидениями владеем в нашей семье лишь я, Ян и наша мать? И если видения показывали не мы с ним, то это она. Только мама могла видеть все те вещи и помнить, чтобы показать тебе.

— Это логично, — подтвердил Константин. — Говоришь, тебе снились отрывки из собственного детства? Кроме прочего, она рылась в твоих мозгах, вот они и всплывали в памяти.

Моё сердце забилось быстрее. Иголки призрачного страха вонзились в кожу. Богиня смерти у меня в голове… Богиня смерти проникала в мой разум, чтобы что? Это не на шутку меня напугало, и я даже порывисто осмотрелась по сторонам.

— Она где-то здесь? — поддаваясь панике, уточнила я.

— Морана далеко, но как бы рядом, — ответил Гай.

А я вдруг подумала — она уже давно видела меня. Какие бы не были её намерения, она видела меня всегда, ведь первый странный сон приснился мне в первый же день пребывания в нави, когда Ян привёл меня в свой здешний дом, перед тем, как туда явилась Дивия и напала на нас.

— Зачем она это делает? — спросила я. — Какую игру ведёт?

— Я не знаю. Давно она терзает тебя?

— Да. Начала ещё перед тем, как Дивия обернула меня в озерницу.

— Ты должна была сказать кому-то, — отрезал Константин.

— Я думала, что мне кажется, — мгновенно пояснила я, уже почти не пугаясь его общества, вероятно, начиная к нему привыкать. — Потом поняла, что что-то из видений правда. А потом я думала, что схожу с ума, ведь думала, что я — это… Алена.

На секунду, после того, как я произнесла это имя, часовня озарилась более ярким красным свечением.

— Нужно бы сказать Яну, — послышалось от Гая.

— Она может желать ему зла? — поинтересовалась я.

Он изначально не хотел, чтобы мать узнала о его возвращении домой. Он плохо о ней отзывался, и я до сих пор не знала причин и сути их конфликта. Знала только, что мать и отец, Морана и Чернобог оба противостояли своим детям. А те, вот-вот собирались отправиться во владения отца, в ад. О чём Морана могла узнать из моих мыслей, ведь проводила там достаточно времени.

— Не думаю, — отозвался Гай. — Вреда она ему не причинит, а вот если бы хотела помешать его планам, то уже сделала бы это. Тем более, многое изменилось. Сейчас она не со Смогом.

— Почему мать выбрала её? — прозвучал голос Константина, царапая каменные стены. — Зачем показывает ей то, что показывает?

— Думаю, у неё какие-то свои цели, — размышлял Гай. — Возможно, не воинственные. — Он обратился ко мне: — Почему-то она хочет дать тебе знание о нашей истории. Можно я взгляну, что именно там содержится?

У меня не было шанса и времени раздумывать и выбирать. Смерть проникала в мой разум, подглядывая за моей жизнью, и наделяя его фрагментами чужих. Смерть, забравшая мою семью. Смерть, которая когда-то заберёт меня. Смерть, которая меня уже когда-то забирала, и, наверное, не раз. Смерть, которая была матерью моего Яна.

Я кивнула, соглашаясь.

Мягкие шаги босых ног Гая, касающихся плитки, вели его ко мне. Мановением руки он попросил меня встать, и покачиваясь, от неуверенности, страха, потрясений и удара о пол в библиотеке, который как я теперь осознавала, состоялся по желанию Мораны, которая просто выключила меня, чтобы навязать новые сны — я пыталась устоять на ногах.

Гай поднёс обе ладони к моим вискам, приложив к ним кончики пальцев. И попросил не бояться. И мне не было страшно, ведь нечто подобное со мной уже делал Ян, когда я попросила его стереть из памяти воспоминание о том, как волки на моих глазах убивали родителей, вернувшееся позже из-за сильного магического воздействия Дивии.

Мы смотрели друг другу в глаза, когда Гай касался моих мыслей. Я совершенно не ощущала его присутствия в собственной голове, пока картинки не начали мелькать перед глазами. Теперь я понимала, что это означает: он проник внутрь моей памяти. Я снова всё видела. Воспоминания были яркими, они концентрировались на Константине, зацикливались на нём так долго, что Гай увязал в этих видениях, с трудом перебираясь в другие. И когда он преодолевал этот барьер — синюю туманную стену, очерчивающую границы моего синего сна на берегу озера, отделяющую Константина от других членов семьи, я вдруг поняла, насколько же сильно была сконцентрировала на Алене, что не видела главного. Но его непредвзятым взглядом заметил Гай: Ян, наше бесконечное взаимодействие с Яном, которое было для меня привычным, где-то обыденным, но не менее важным. И его взаимодействие с остальными. Фрагментами — его боль, его одиночество, даже его муки. Я вдруг поняла: то, почему он был таким, какой есть — в этих снах содержался ответ. Она хотела показать мне Яна. Морана хотела, чтобы я знала, что у него внутри. Так странно.

Неочевидная причина её вторжения в чертоги моего рассудка.

Она показывала мне их. Его. Показывала, что с ними случилось, чего не говорил мне Ян. И не сказал бы. Показывала, что он скрывал все эти годы и в чём не решился бы признаться сам. Она хотела, чтобы я знала, что с ним произошло. Возможно, она видела, как я к нему отношусь. Видела нашу дружбу, начавшуюся с первых лет моей жизни. Видела, как трепетно мы относимся друг к другу.

Гай медленно отпустил меня.

— Значит, она хочет, чтобы я узнала Яна, — шепнули мои губы предположение.

— Похоже на то. Возможно в каком-то смысле, ты всегда была в безопасности. Она была рядом с того самого момента, как вы ступили на землю рубежа и предвестница вас заметила.

Я ещё раз подумала о том, что впервые видения появились перед тем, как меня обратила в озерницу Дивия. Наверное, Морана натворила многое, ведь Ян злился на неё давно. Возможно, она хочет что-то исправить?

— Прошу Гай, чтобы она не заблуждалась — мы все в опасности, пока Морана рядом, — стальным тоном отчеканил Ян, неожиданно появившийся в дверном проёме.

Это был мой дракон. Его радужки горели ультрамариновым успокаивающим свечением, он стоял в чёрной шёлковой рубашке и смотрел на меня в упор, в то время как я застыла на месте, обернувшись, продолжая кутаться в его камзол.

Они пришли сюда с Валентиной, вероятно, возвращаясь из зала совещаний. И он внезапно пошёл на меня и взял меня за руку.

— Морана на самом деле не та, кем пытается предстать перед тобой, — произнёс он, называя мать строго по имени. — Если её план в том, чтобы терзать Аву этими образами, то стоит показать ей всё от начала и до конца и закончить эту игру.

— Я не настаиваю, — шепнула я, позволяя ему переплести наши пальцы.

Я знаю, как ему сложно говорить о своём прошлом и касаться его.

— Покажи ей всё, Гай, пока нас не будет. Нам нужно идти.

Он не хотел, подумала я. Не хотел сам шагать в прошлое. Не желал самолично открывать мне правду. Но все же приглашал меня прогуляться по собственной жизни.

— Ян, ты же понимаешь, что мама пытается таким образом обратить на себя твоё внимание? — спросил его Гай напоследок, когда рука собравшегося уходить Яна уже выскальзывала из моей.

— Вдруг она хочет помочь на этот раз? — дополнил своё предположение Гай, словно пытался проложить узкую тропинку к их примирению с матерью.

Но Ян по-прежнему, с чёрствостью ответил:

— Хотела бы помочь — помогла бы.

— Ян, она боится.

Дракон с ярко горящими глазами устало выдохнул.

— Кого, черти возьми, может бояться богиня смерти? — с гневом спросил он.

— Тебя, — просто ответил Гай.