— Пока что люди в безопасности, — продолжает Барбара.

Значит, волки напали и прекратили. Им нужно было сперва напугать людей. Очереди из душ, о которых предупреждал Велес — мы их пока что больше не увидим?

Драконы и медведи, духи, призраки и кощеи — стали разом браться за вилки и ножи. А мне странно, что мы собираемся есть и ничего не делать после услышанного.

— Вы уже поговорили с Трояном, пока я спала? — спрашиваю я, игнорируя голод.

Перед тем, как Дивия вторглась в усыпальницу, где мы беседовали с её братом, богом солнечного диска — Хоросом, он успел рассказать нам о том, что Троян сперва очаровал властительницу луны, а затем отверг её чувства, из-за чего она воспользовалась его уязвимым местом — наложенным на него проклятием — и убила. И этот случай заточил его в аду.

— Ещё нет, — коротко отвечает Ян.

— Когда вы туда пойдёте? — интересуюсь я.

Он снова не слишком вдаётся в подробности.

— Попозже.

Видимо, своими расспросами я сейчас ничего не добьюсь. То ли Ян был сейчас не в духе из-за их невидимой, едва осязаемой стычки с Константином, ни то просто не желал меня посвящать в стратегические дела.

Удивительно, но я даже злилась из-за этого. Ничего не могла с собой поделать, но неприятные ощущения гнева не покидали меня. Перебирая их внутри себя, я принялась за еду, в сущности, не обращая внимания на то, что попадается мне под руку. Все блюда, естественно, были несолёными, но я заметила это не сразу. Рядом с моей тарелкой стояла наполненная солонка, предусмотрительно оставленная здесь костомахами.

Я не знала, почему вместо того, чтобы спасать Хороса и идти за Трояном, мы проводим время здесь, праздно обедая. Но никто об этом не заикался, а я не могла лезть в это, словно не свое дело. Бессмертным существам было явно виднее. Всё, что мне оставалось — это вслушиваться в разговор Валентины и Барбары на отвлечённые темы, которые по-видимому, являлись подругами, фактически живя в одном доме вместе. Остальные молчали. Через несколько минут, немного наполнив желудок горячим, я даже ощутила себя более расслабленной, и мне пришло кое-что на ум — несолёная приготовленная еда.

Откуда она могла быть? Из яви? Без сомнения, Костомахи притащили её сюда, как и мой ужин вчера. Далеко ли было отсюда до рубежей? И кто в яви для них готовил несолёную пищу? Готовил ли? Или они её где-то украли? Но если украли, то при готовке люди обычно приправляют собственную еду сразу…

Голоса Барбары и Валентины заполняли собой всё пространство; к ним вскоре присоединился Велес, принявшись шутить, и который, обращаясь к Барбаре, мерил её далеко не лишённым интереса взглядом. Да, она была удивительно красива, возможно — самой красивой женщиной, которую я встречала за все свои восемнадцать лет, и я сама не смогла бы оторваться от неё, если бы не страшилась вообще смотреть в её сторону. Вместо этого, не нарушая их беседы, я тихо спросила у Яна:

— Где вы взяли столько несолёной еды?

Мне ответили с такой же тихой, непринуждённой интонацией.

— Одна щепотка магии решает эту проблему.

Сказанные слова не принадлежали Яну. И снова быстрее него в наше взаимодействие успел вклиниться Константин. Было проще забыть, делать вид, что он не сидит рядом со мной. Однако, он умело напомнил о своём присутствии.

И снова в глазах Яна промелькнуло нечто более тёмное, чем привычный аквамариновый цвет.

Я нервничала каждый раз, когда Константин вторгался в моё пространство, говоря со мной или прикасаясь ко мне. И теперь я не знала, как реагировать на его очередное проявление внимания. Правильнее всего было бы сделать вид, что я воспринимаю его спокойно, и разрядить обстановку, тем самым сделав лучше самой себе.

Я снова обратилась к Яну:

— То есть, ты отправлял меня заново готовить яичницу каждый раз, когда я по забывчивости её солила, вместо того, чтобы воспользоваться крохой магии?

Ян поддержал мою попытку влиться в атмосферу происходящего, в его семью, давая мне почувствовать себя в непринуждённой обстановке. Однако, весьма не самой желанной реакцией. Хотя, и привычной мне — настоящей, цмоковской. Словно мы были на ферме, дома, на моей кухне.

Он фыркнул, будто я спросила у него нечто невообразимо глупое. Возмутительное.

— С какой стати я должен был это делать? — спросил с глубочайшим удивлением он.

Словно оскорбившись.

Они переглянулись с Константином, как ни в чём ни бывало, и Валентина, которая успела вслушаться в наш разговор, тоже перехватила их взгляды, давая понять, что видит ситуацию так же, как и Ян.

Я изломала бровь и неожиданно поймала на себе иные, чужие прежде глаза — Велеса.

— Человеческие легенды гласят, — произнёс он низким басом, включаясь в нашу беседу, — что цмоки доброжелательны к людям. Что они любят их, не так ли, девочка?

Я кивнула, не до конца понимая, к чему он клонит.

— Так люди — ваши друзья или нет? — спросил он у Яна с неким задорным, язвительным подтекстом, бросая едва уловимый вызов.

— Друзья, — согласился Ян, и добавил: — но нужно понимать и принимать, что цмоки…

— … лучше всех, — дерзко перебив, закончил за него Велес.

Этот древний бог явно пытался поддеть Яна, и, возможно, не только его. Что это: давняя претензия или дружеский игривый укол? Либо желание повеселиться за счёт красноречивого гнева, вспыхнувшего на лице Яна?

— Не обращай внимания, девочка. Не рушь их иллюзии значимости, — обратился Велес снова ко мне.

Ян, с чуть весёлой ухмылкой на лице, закатил глаза. Затем, шумно выдохнув, сказал абсолютно ровным непоколебимым тоном:

— Велес, ты же знаешь, что цмоки не равны людям, не равны волкам. Не равны навкам, — сказав это, он на миг прервался, и кивнув королеве, ни то извинившись, потому что она тоже была навкой, ни то ещё раз отдав знак уважения и почтения, продолжил: — Мы все разные. И очень отличаемся.

Глаза Велеса ещё раз столкнулись с моими; по ним я буквально читала: дурацкие спесивые цмоки. Считают себя лучше других.

Отлично, хоть кто-то меня здесь понимал.

Древний бог отметил:

— Когда ты говоришь подобное — вместо твоих слов, я слышу слова вашего отца.

Ухмылка резко пропала с лица Яна. Нет, он был не зол. Он погрузился в молчаливую тихую ярость. Валентина и Константин одновременно повернулись к Велесу, молниеносно переняв настроение брата. Теперь, когда они почти что сплотились против Велеса, я впервые по-настоящему ощутила, что они — семья. Довольно странная, но семья. И почему их так задели слова об их отце — оставалось загадкой в бесконечной череде других.

Велес поднял руки, подобно человеку, сдаваясь. Мне показалось довольно любопытным, что ему знаком этот жест, однако, согласно поверьям Велес — проводил достаточно времени среди людей.

— Цмоки и люди не могут быть равными, и это очевидно. Как мы не равны хутам, — подытожила Валентина.

Отлично, подумала я, теперь она сравнивала меня с домашними драконами.

— Ава, ты особенный человек, — обратился лично ко мне Ян. — Не подумай ничего плохого, мы с тобой равны.

Велес расхохотался.

— Однако, ты всё равно повелеваешь ей заново готовить тебе яичницу.

Ян весь кипел.

Я тоже ощущала раздражение. Мне не нравилось, что Велес был в какой-то степени прав, и нравилось одновременно. Ян действительно вёл себя высокомерно. Вот, прямо сейчас. Были и другие моменты в наших жизнях, когда это проявлялось. Но порой, чаще всего, я не воспринимала данное его качество слишком всерьёз. Это было игрой, частью нашего поддразнивания. Дружеского. Однако, мы сталкивались и с ситуациями, когда цмок перегибал палку, и думаю, искренне не осознавая, что делает что-то предосудительное, подстёгиваемый цмоковским самомнением. Этого было у него не отнять. Да, он имел недостатки. Точно имел. Хотела бы я, чтобы он менялся? Вообще-то нет. В этом был весь Ян. Он нравится мне таким. Он не повелевал мной. Я не была в его власти. Он никогда не проникал в мой разум, чтобы заставить что-либо сделать — я не могла знать наверняка, но верила, что он никогда так не поступал. У него была честь, была совесть. Я всегда могла ему возразить и защититься. По крайней мере, словестно. Возможно, характер Яна был недостатком, но я любила его с ним. Он никак мне не мешал. Я любила Яна с этим изъяном. У Яна как минимум были правила, хоть и свои собственные, подчинённые его личной морали, позволяющие порой ему делать что-то неправильное, но с его точки зрения — оправдываемое.