Колбаса уже поджаривалась, когда рядом присел Нерода.

– Как вообще жизнь, Тимофей?

– Нормально. Поучился. Курить вот бросил.

– Это хорошо. А там как? – старший лейтенант кивнул в сторону тыла.

– Хорошо. Жена в порядке, ждем. – Тимофей осознал, что впервые сказал «жена», но ведь так оно и было. Пусть и неофициально, что нужно будет поправить, только непонятно когда.

– Молодцы! Земляков рассказывал, просто сказочно красивая у тебя Стефания. Да и папаша у нее суров, но не такой уж дубовый. А что твой батя? Откликнулся?

– Тут пока глухо, – признался Тимофей. – Трижды написал на адрес, ответа нет.

– Наверное, переехал или в командировке, они же там в полном напряжении сил работают, заводы восстанавливают, – утешил старший лейтенант. – Ну, майор наш и Земляков тебе привет передают, велели продолжать быть целым и лопатку не терять.

– Вон она, на месте. – Сержант Лавренко ткнул локтем надежный инструмент и продолжил резать лук. – За приветы спасибо. Стефэ пишет: вспоминают гостей, товарищ Земляков на отца большое впечатление произвел – приличный воспитанный офицер, прямо как в старину, до революции.

– Не то слово, таких приличных еще поискать, – согласился Нерода. – Наш Земляков, кстати, с собой в Москву малярию прихватил. К счастью, в легкой форме, быстро изгнали тот недуг. Может, он и нарочно: от взыскания хитро уклонялся. Слушай, готово уже вроде?

– Горячее сырым не бывает, – поддержал командира Тимофей.

Пообедали солидно и с аппетитом. Сержант Лавренко получил коллективную благодарность, совершенно незаслуженную. Чего же не сготовить по-быстрому из хороших продуктов? Стефэ памятной зимой учила, как резать-жарить, те занятия так в душу запали, что вспомнить в удовольствие…

За едой водитель Норыч (как выяснилось, человек вежливый и обстоятельный) намекнул, что недурно было бы получить общие разведсведения о тамошних дорогах и машину подготовить. Выяснилось, что о состоянии дорог мало что известно, кроме их общего направления и протяженности. Зато к подготовке машины новые бойцы группы отнеслись с энтузиазмом: оказалось, и старлей, и старшина в шоферском деле понимают, да, похоже, «додж» им и просто нравился.

Повозились, двинулись к пункту назначения. В машине стало теснее. Тимофей пристроился полулежа на ящиках, было не особо удобно, но не пехом идти, все одно благодать. Мысли в голове крутились разные, но сержант Лавренко сосредоточился на боевых. Солярные баржи искать еще не приходилось, но баржа довольно крупный объект, и, нащупав его, можно до матросов и шкиперов дотянуться. Это проще, чем на узкой косе среди тысяч врагов одного хитрого майора отыскивать. Хотя, может, и наоборот: страна-то впереди совсем непонятная.

Задремывал Тимофей, и мысли от барж снова на Стефэ дрейфовали – как там у нее пройдет? Страшно ведь. А война… Ну, тут как получится. У командования группы план имеется, с обстановкой все хорошо знакомы.

Пошло, конечно, вовсе не по плану. На войне всегда так: она же баба сумасшедшая, рожает что попало, никаких сроков и порядков не блюдет.

От близкой воды тянуло осенним свинцовым холодком. Странно: глубина точно известна, а кажется, бездонная прорва и есть. Тимофей удерживал лодку, уперев весло в непонятную хреновину под водой: что там за посудина и как ее притопили старательные враги, даже опытные разведчики не могли понять. Тьма нынче стояла густая, чувствовалось, что вот-вот октябрь навалится. Да еще тянуло дымом с полузатопленных, но все еще вяло горящих барж.

– Эта тоже с камнями, – просопел старшина, прощупывающий затопленное суденышко шестом.

– Ну и хорошо, корыта небольшие, ложатся на грунт плотно, а глубины здесь увеличиваются, – отметил Мурзоев, черкая в блокноте.

На берегу отдаленно затарахтело – над водой прошла пулеметная очередь, посверкивающая редкими бледными трассерами. Немцы били наугад, лодки разведчиков оставались незамеченными. Работали на загражденном фарватере третий час. На берег, куда предстояло высаживаться, группа уже посмотрела, к подходам и удобству десантирования приценилась, оставалось помогать разведчикам флотилии. Сержант Лавренко в фарватерно-заградительном деле ничего не понимал, сказали держать – держим, сказали отпустить – отпускаем.

Русло враг преградил старательно, но как-то неаккуратно. Затопленных барж – югославских, болгарских и румынских – было много, а посередине русла торчали надстройки какого-то относительно крупного корабля. Но среди заграждения имелись прорехи – лодки разведчиков нащупали косо затопленную здоровенную баржу. Нос ее ушел глубоко, корма задиралась, но позади оставался проход шириной метров в шесть, приличной глубины – бронекатер вполне может проскочить. И ориентиры хорошие, тот немецкий транспорт рядом лучше всякого бакена.

Пока разведчики лазили по борту транспорта, бродили по пояс в воде по скользким палубам барж, Тимофей, остававшийся в относительной лодочной сухости, тоже порядком озяб. Так всегда бывает, когда бездельничаешь.

Переждав пущенные немцами ракеты, разведчики двинулись ко второй линии подводных заграждений. Тут пошло легче…

Возвращались довольные. В смысле, разведка флотилии совсем довольная – проход отыскался и довольно надежный, – а у группы старшего лейтенанта Нероды оставались неразрешенные сомнения. Уже на причале, когда флотский офицер двинулся в штаб флотилии докладывать о результатах, у катерников появилась фляга.

– Э, нам, пехоте, только по глотку, нам еще мысли думать, – предупредил Нерода.

Спиртного не хотелось, Тимофея познабливало, сейчас лучше бы чаю горячего. Глотнул чего-то крепкоградусного и сладковатого – старлей Бушуев сказал, что имеется «карамельный привкус». Так-то ничего, согревает, но слипается в глотке.

Наконец сели в доме, отведенном под расположение группы. Торчок немедля разлил по кружкам чай, груда аппетитных ломтей хлеба и словно топором нарубленной колбасы уже ждала. Новый член группы, югослав проводник-партизан Сречко Кандич принес огромную сковороду с яичницей.

– Итак, решаем. – Командир указал кружкой на висящую на стене карту. – Сутки или двое?

Берег и порт Прахово, да и сам одноименный городок контрразведчики уже изучили. В смысле, офицеры и раньше имели о населенном пункте недурное представление, а теперь и сержанты прониклись. Приметных ориентиров немного, югослав про них рассказал, про пристани тоже объяснил. Но главное оставалось непонятным – где располагаются команды барж и остались ли они вообще в городе? Группе было ясно, что не сегодня так завтра будет высажен наш десант и начнется бой за город. В этом и вопрос: идти в город до атаки или дождаться высадки и заняться поиском важных свидетелей в относительно благоприятной обстановке?

– Отож мне, товарищи командиры, все одно не идти, но я за обстоятельность, – немедля сказал Павло Захарович. – Впопыхах разве шо отыщется? Забьются по щелям речники, признаваться не станут. Гам, ор, шум, можэ, и вообще постреляются те команды без всякой пользы дела.

– Вполне может и так быть. – Старший лейтенант Нерода глянул на югослава: – Что скажешь, брат Сречко?

Лично на Тимофея партизанский представитель производил благоприятное впечатление. Югославы вообще оказались своими хлопцами: и язык легко найти, и помочь всегда готовы. Но Сречко выглядел поспокойнее других, может, потому, что уже немолод – под тридцать человеку. Серьезный, обстоятельный, малость заросший-лохматый, не очень-то по уставу, зато опытный. Воевал с фрицами и местными предателями чуть ли не с июня 41-го. Понятно, партизанская война здесь малость иная шла, но делали люди, что могли, не дожидались, когда Красная армия к порогу подступит.

Югослав посмотрел на карту.

– Давайте я пойду в город ранише? Все узнаю и людей найду? Не сомневайтесь, справлюсь.

Говорил по-русски Сречко Кандич просто прекрасно, разве что с ударениями иной раз смешно получалось.