Но теперь в стократ хуже.

Ведь теперь надежды на помощь нет.

До её слуха доносится какая-то возня на заднем плане.

Истошный визг Энид.

Шелестящее шипение змей.

Глухой звук удара.

Снова срывающийся визг.

Но все это воспринимается совершенно побочно. Уэнсдэй упорно не может заставить себя сосредоточиться ни на чем другом — только на ощущении обжигающей липкости под её пальцами. Она надавливает сильнее, стараясь зажать рану. Машинально тормошит потяжелевшее тело, пытаясь привести Ксавье в чувство.

Но он абсолютно не реагирует.

И тотальное собственное бессилие оказывается мучительнее любой самой жуткой пытки.

Уэнсдэй вдруг чувствует, как в уголках глаз начинает подозрительно щипать.

Oh merda. Только не это.

Только не сейчас.

Наконец с губ Ксавье срывается рваный судорожный вздох. И следом — отрывистый стон сквозь стиснутые зубы. Напрочь игнорируя все инстинкты самосохранения, она резко распахивает угольные глаза. И упирается взглядом в его искаженное болью бледное лицо.

Явно совершив над собой титаническое усилие, Ксавье морщится и, приподнявшись на локте, тяжелым рывком откатывается в сторону. Очевидно, даже такое незначительное движение причиняет ему чудовищную боль — он инстинктивно хватается за шею, пытается зажать рану рукавом, но синяя ткань чудовищно быстро пропитывается кровью. Уэнсдэй чувствует, как все внутри неё холодеет от бесконтрольного страха. И от гнетущего чувства вины, ведь этот чертов патрон предназначался ей и только ей.

— Не двигайся. Старайся дышать медленнее, — шепотом произносит она, совсем не будучи уверенной, что Ксавье её понимает.

Раздается скрипящий лязг оков.

Аддамс инстинктивно поворачивает голову к источнику звука.

И тут же понимает, что они окончательно проиграли. Целая и невредимая Франсуаза Галпин застегивает наручники на запястьях Аякса, на голову которого наброшен плотный холщовый мешок. Судя по его безвольно висящим рукам, Петрополус без сознания.

Уэнсдэй почти неинтересно, как именно это произошло и каким образом этой безумной женщине удалось оглушить Аякса, несмотря на его способность обращать все в камень. В сущности, план изначально был обречен на провал. Аддамс не слишком верила в успех сомнительного предприятия, когда переступала порог злополучного ангара. Но она совсем не предполагала, что потянет за собой в пучину смерти стольких людей.

Все происходящее кажется кошмарным сном. Парадоксальным бредом воспаленного разума. С той лишь разницей, что проснуться не удастся, как ни старайся.

Мать Тайлера с выражением маниакального триумфа неспешно приближается к Ксавье и, дернув на себя особенно длинную уродливую цепь, поочередно застегивает наручники на его ослабевших руках. Он даже не пытается сопротивляться, балансируя на пугающе тонкой грани между неутешительной реальностью и блаженной потерей сознания. Уэнсдэй растерянно наблюдает, как капли крови одна за одной срываются с капюшона его худи, окрашивая бетонный пол в алый цвет. Шестеренки в голове окончательно перестают вращаться под гнетом нарастающего безнадежного страха. Теперь Аддамс точно знает, что расчеты подвели её — рана оказалась слишком серьезной.

Он умрет. Пусть не сейчас, пусть через пять или даже двадцать пять часов, но непременно умрет. И она не сможет ничего сделать. Сможет только наблюдать, бесконечно долго наблюдать, как его жизнь медленно угасает с каждой новой каплей крови, растекающейся по грязно-серому бетону. И знать, что эта кровь будет на её руках — как в буквальном, так и в переносном смысле.

Когда Франсуаза отступает назад, с мстительным упоением осматривая результат своих действий, в голове Уэнсдэй вдруг всплывает фраза из прочитанного в детстве романа Рэя Брэдбери.

«В положении умирающего есть свои преимущества. Когда нечего терять — не боишься риска».

— Эй, Франсуаза… — непривычно тихо произносит она, не в силах оторвать взгляд от разрастающейся багряной лужи на полу. Решение приходит само собой. Кажется, все это время оно было на поверхности. — Заключим сделку. Отпусти их всех. Убей только меня. А взамен я вытащу Тайлера из психушки.

========== Часть 21 ==========

Комментарий к Часть 21

Саундтрек:

grandson - Blood//Water

Приятного чтения!

Несколько секунд Франсуаза взирает на неё с приоткрытым ртом. В другое время это могло бы вызвать ощущение мстительного триумфа, но прямо сейчас, когда старуха с косой уже занесла над ними ледяные костлявые пальцы, Уэнсдэй абсолютно все равно. В голове по-прежнему пусто. Как бы она ни старалась сосредоточиться на разработке нового плана на случай, если уловка сработает, ничего не выходит. Она совершенно не в состоянии отвести пристальный немигающий взгляд от обилия багряных капель на полу. Даже если мать Тайлера примет условия сделки, Ксавье вряд ли протянет до её возвращения.

Но Энид и Аякс — да.

И попытаться стоит хотя бы ради них.

— Ты врешь. Ты не сможешь это сделать, — скептически заявляет Франсуаза после продолжительной паузы. — Провернуть такое никому не под силу.

— Ты знаешь, что я могу, — Аддамс приподнимается на локтях, принимая сидячее положение, и наконец заставляет себя перевести глаза на женщину. — Я ведь почти убила тебя.

— И что же ты намерена делать? — мать Тайлера неприятно ухмыляется. Но она не отказалась сразу, а значит, Уэнсдэй удалось посеять зерно сомнения в её мыслях. А значит, самая слабая тень надежды еще есть. Последний шанс, один из тысячи, но все-таки есть. Нужно лишь немного надавить.

— Подумай, ты ведь ничего не теряешь, — убедительно возражает Уэнсдэй. — Ты в любом случае сможешь убить меня.

Умение грамотно вести переговоры совсем не входит в список её сильных сторон, ведь она всегда предпочитала решительные действия бессмысленным разговорам… Но теперь обстоятельства вынуждают — и потому она продолжает говорить уверенным тоном змея-искусителя.

— Но если дашь немного времени, есть шанс, что твой сын будет свободен. Я была в той лечебнице, и там далеко не курорт. Неужели ты действительно хочешь обречь Тайлера на пожизненное заключение в тех стенах?

— Не смей даже упоминать его имя, мерзавка! — самообладание вновь подводит Франсуазу, и глухой сиплый голос мгновенно срывается на визг. И сразу же — на низкий шепот, таящий неприкрытую угрозу. — Он оказался там из-за тебя.

— Не только из-за меня, — вкрадчиво сообщает Аддамс, поднимаясь на ноги и медленно приближаясь к женщине настолько, насколько позволяет длина проржавевшей цепи. При каждом шаге тяжелые кандалы впиваются в запястья, причиняя неприятную боль, но она этого практически не замечает, впившись в мать Тайлера ледяным взглядом исподлобья. — Он мог бы сбежать и остаться на свободе… если бы не шериф.

При упоминании шерифа посеревшее лицо Франсуазы искажается гримасой страдания, и на долю секунды она становится ужасно похожей на себя в прошлом. На отчаявшуюся женщину из видения, которая когда-то захлебывалась слезами, умоляя мужа не разлучать её с сыном. Похоже, воспоминания об этом врезались в её память каленым железом, обжигающим затаенной болью даже спустя столько нет. И Аддамс сиюминутно замечает, что ей удалось нащупать рычаг давления.