Вот только самой хозяйки комнаты здесь нет.

Конечно, лучшим решением было бы уйти — вряд ли Уэнсдэй обрадуется, если узнает, что он рыскал по комнате в ее отсутствие. Вдобавок, где-то здесь может оказаться Вещь.

Но Ксавье не в силах справиться с внезапно нахлынувшим любопытством. Это ее маленький мир, материальное воплощение всех ее интересов и мыслей. Как знать, вдруг это поможет научиться понимать ее?

Первым делом он подходит к столу. Как и следовало ожидать, педантичность Аддамс проявляется и здесь — на столе царит идеальный порядок. Значительное место занимает блестящая печатная машинка, которую он уже видел в Неверморе. Слева от нее — небольшой ящик для рукописей и маленький нож для бумаг. Стальное лезвие поблескивает в приглушенном свете лампочек, и Ксавье ни на секунду не сомневается, что оно заточено настолько остро, что с легкостью перережет не только плотный лист, но и горло врага. Рядом с ящиком стоит фотография в узкой рамке из черного стекла. Это уже интереснее. Ксавье поворачивает снимок к себе, ожидая увидеть семейство Аддамсов или что-то в этом духе, но нет… На черно-белой фотографии запечатлен скорпион на поводке. Впрочем, он почти не удивлён. Пагсли снова оказывается прав — похоже, Ксавье и впрямь начинает привыкать.

Следующим пунктом в исследовании становится шкаф. Помимо обширной библиотеки, состоящей в большей степени из трудов различных философов, за стеклянными дверцами оказывается немало интересных предметов. С десяток чучел и скелетов различных мелких животных, какие-то кристаллы в небольших баночках, несколько хирургических инструментов, сложенных на толстом атласе патологической анатомии. Тут нет ничего особо нового — об этих ее интересах Ксавье весьма наслышан.

Впрочем, в ее комнате все-таки есть несколько обычных деталей, свойственных всем девушкам. Рядом со шкафом висит большое зеркало без рамы, а на полочке под ним — совершенно простые вещи. Что-то из косметики, фарфоровая шкатулка с украшениями, несколько флаконов парфюма — лишь один из них заполнен наполовину, остальные выглядят нетронутыми. Очевидно, это тот самый пряно-цитрусовый аромат, действующий на него поистине гипнотически. Ксавье уже тянет руку к флакону с чёрной крышкой, но краем глаза улавливает какое-то движение сбоку.

Медленно отворяется дверь. Вот только не входная, а смежная, ведущая в ванную комнату. Черт. И как он мог не услышать шума воды?

— И давно ты роешься в моих вещах? — Уэнсдэй вовсе не выглядит удивленной. Или разозленной.

А он… Он замирает как громом пораженный, уставившись на нее неотрывным пристальным взглядом. Единственный элемент одежды на Аддамс — темное махровое полотенце, едва доходящее до середины бедра. С распущенных волос цвета воронова крыла падают капельки воды, стекая по обнаженным плечам. Ксавье нервно сглатывает, не в силах вымолвить ни слова.

Уэнсдэй закатывает глаза и быстрым шагом приближается. Ксавье буквально теряет способность дышать, когда она оказывается настолько близко, и машинально подается ей навстречу. Но Аддамс тянется вовсе не к нему, а к столику под зеркалом — взяв оттуда заколку, она ловко собирает мокрые волосы в высокий пучок. Он неотрывно следит за каждым до боли изящным движением ее гибкого тела, и этого оказывается достаточно, чтобы ощутить напряжение в паху.

— Я хочу лечь пораньше и не настроена вести серьезные разговоры, если ты пришел за этим, — произносит Уэнсдэй, не глядя на него и продолжая заниматься своими делами с ледяным спокойствием. Присев возле шкафа, она открывает нижний ящик и с задумчивой сосредоточенностью начинает перебирать аккуратно сложенные вещи. Проходит не меньше минуты, прежде чем Ксавье наконец-то удается собрать жалкие остатки самообладания воедино.

— Извини, я вовсе не собирался рыться в твоих вещах… — он отчаянно пытается завязать хоть какой-то диалог, лишь бы только подольше оставаться с ней наедине. — Я только хотел сказать, что одна из служанок… Она знает про нас. Про то, что было в подвале… И Пагсли тоже. Я говорил с ним.

— Вот как? — голос Аддамс звучит абсолютно ровно и безэмоционально, но Ксавье слишком тонко чувствует малейшие перемены в ее настроении, чтобы не заметить затаенной угрозы. — Не беспокойся, я разберусь с этим.

— Ты же не станешь ее убивать? — осторожно переспрашивает он, будучи готовым услышать любой ответ. — Мне бы не хотелось быть виновным в чьей-то смерти…

— Это Пагсли наплел тебе, что я убиваю людей для развлечения? — очевидно, отыскав нужные вещи, Уэнсдэй выпрямляется и отходит к кровати.

— Нет, но… — Ксавье осекается на полуслове, когда она снимает полотенце и небрежно отбрасывает его на постель.

Аддамс стоит к нему вполоборота, полностью обнаженная и невероятно прекрасная. Сердце неизбежно ускоряет ритм, по спине проходит жаркая волна мурашек — кажется, ему никогда не привыкнуть к тому, насколько она красива.

Уэнсдэй, по-прежнему не глядя в его сторону, начинает надевать пижаму. Шелковая ткань неизменно черного цвета струится по ее телу, подчеркивая соблазнительные изгибы и резко контрастируя с белизной кожи.

Ксавье уже неоднократно видел ее без одежды, но этот простой момент кажется слишком… интимным. Смутившись, он опускает глаза в пол и отворачивается.

— En el nombre de la muerte{?}[Во имя смерти (исп.)], ты сейчас серьёзно? — оказывается, Уэнсдэй все же следила за его реакцией. В ее интонациях отчётливо уловимы нотки ироничного злорадства.

— Ты можешь… одеваться побыстрее? — Ксавье чувствует себя до крайности неловко, сжимая в кулаки вспотевшие ладони.

— Ты, может, не заметил, но я в своей комнате и могу делать все, что заблагорассудится. Но если ты чего-то хочешь, то всегда можешь попросить, — ее сарказм становится неприкрытым.

Разумеется, следовало ожидать, что Уэнсдэй начнет мстить за его утреннюю выходку при первом же удобном случае.

Ксавье пытается побороть смущение и оборачивается к ней, но пунцовый румянец на щеках ничем не скрыть. Аддамс с самым непроницаемым видом сидит на углу кровати, уже облаченная в шелковую пижаму с шортами, отсроченными тонкой кружевной полоской. Несколько прядей еще влажных волос выбилось из пучка и спадает на точеные белые плечи. Ее голова чуть наклонена набок, а угольно-чёрные глаза взирают на Ксавье хирургически-пристально, словно ей и вправду любопытно, как он будет вести себя дальше.

«Это же Уэнсдэй. Она всегда третирует тех, кто ей особенно дорог.»

И похоже, она делает это абсолютно осознанно.

— Знаешь ли, у меня сегодня было время подумать… — Уэнсдэй едва заметно поджимает губы, что обычно случается в минуты крайнего замешательства, и делает продолжительную паузу перед тем, как произнести следующую фразу. — Ты вполне можешь остаться на ночь в моей комнате.

Комментарий к Часть 5

Ваши отзывы для меня очень важны 🖤

========== Часть 6 ==========

Комментарий к Часть 6

Нынче у нас нестареющая классика:

Metallica - The Unforgiven.

Приятного чтения!

What I’ve felt

What I’ve known

Never shined through

in what I’ve shown.

Лежать с ним в одной постели кажется странным. Но не слишком. Она почти не ощущает дискомфорта, когда Ксавье осторожно отодвигает одеяло и, чуть повозившись, устраивается рядом. Он сохраняет приличную дистанцию, помня о ее непереносимости объятий.

Уэнсдэй вздыхает. Кажется, он помнит абсолютно все, что хоть немного ее касается, и это… пугает. Как она допустила такое? В какой момент он сумел подобраться настолько близко?