— Я перезвоню позже, — выдыхает она окончательно севшим голосом и, не обращая никакого внимания на доносящиеся из динамика возмущения, решительно сбрасывает звонок.

Телефон выпадает из ослабевших пальцев и летит прямо на светлый ламинат, но им обоим до этого нет совершенно никакого дела.

Ксавье мгновенно отстраняется и утирает губы тыльной стороной ладони, пристально взирая на Уэнсдэй снизу вверх.

— Я убью тебя за эту выходку, — заявляет Аддамс, безуспешно пытаясь держать лицо, но лихорадочный блеск в угольных глазах и сбитое дыхание выдают её с головой.

— Может быть… — он криво усмехается, откровенно наслаждаясь произведенным эффектом. От созерцания пленительного зрелища напряжение в паху становится почти невыносимым. — Но сначала я трахну тебя прямо на этом столе.

Мертвенно-бледные скулы вспыхивают румянцем — то ли от гнева, то ли от возбуждения — впрочем, прямо сейчас Ксавье тотально наплевать. Она дергается в кресле, намереваясь вскочить на ноги, но он оказывается быстрее. Резко стискивает изящную талию, притягивает Аддамс максимально близко и рывком выпрямляется. Стремясь удержать равновесие, она рефлекторно цепляется за его шею и обхватывает его бедра своими. Со школьных времен она не выросла ни на миллиметр и не прибавила ни одного килограмма — Ксавье с легкостью удерживает её хрупкое тело одной рукой, а второй решительно сметает со столешницы аккуратно разложенные листы. Наброски двух последних глав летят на пол в хаотичном беспорядке.

— Сложишь всё, как было, — шипит Уэнсдэй сквозь зубы, бросив короткий взгляд на воцарившееся безобразие.

— Ты правда все ещё можешь думать о работе? — он иронично усмехается уголками губ.

Аддамс оставляет этот выпад без ответа.

Ксавье усаживает её на гладкую деревянную поверхность и скользит пальцами от разведенных бедер и выше, подцепляя хлопковую ткань футболки.

Она с несвойственной покорностью поднимает руки, позволяя избавить себя от ненужной одежды. Следом за футболкой на пол отправляется насквозь промокшее кружевное белье.

Бархат её алебастровой кожи обжигает холодом, но быстро теплеет под чувственными раскрепощенными прикосновения его рук. Ксавье с жадностью впивается губами в изящную шею, прикусывая до красноватых отметин, и буквально теряет остатки разума от её первого приглушенного стона. Уэнсдэй, с присущей ей очаровательной жестокостью, врезается ногтями в его обнаженную спину — он чувствует, как кожу вспарывают полосы глубоких царапин.

Но уже не морщится — привык.

Аддамс с завидным постоянством раздирает ему спину до крови, проявляя садистские наклонности даже в сексе.

Особенно в сексе.

У Торпа буквально темнеет перед глазами от накатившего желания — отчаянно хочется намотать на кулак её неизменные косички, шире раздвинуть стройные ноги и одним грубым движением ворваться сразу на всю длину, заставляя Уэнсдэй сходить с ума от сочетания боли и наслаждения.

Но титаническим усилием воли ему удается сдерживать себя.

Сегодня он намерен хорошенько её помучить. Заставить умолять о продолжении.

И потому он слегка подается назад и, стиснув хрустально-острые плечики, принуждает Аддамс откинуться на столешницу. Она с удивительной для своей комплекции силой — насколько обманчива подчас бывает внешняя хрупкость — вцепляется в его руки с явным желанием перехватить инициативу.

Но Ксавье не поддаётся.

Недовольно насупившись, Уэнсдэй все же принимает правила игры и ложится на спину, упираясь локтями в стол.

Машинально облизывает приоткрытые вишневые губы и чуть прищуривается — похоже, она немало заинтригована.

Хороший знак.

Удовлетворенно кивнув самому себе, Ксавье нависает над ней и одной рукой скользит вдоль совершенного тела, обводя каждый соблазнительный изгиб подрагивающими от вожделения пальцами. Аддамс выгибается в спине ему навстречу — ей явно недостаточно столь невесомых прикосновений.

Он мгновенно убирает руку, и у неё вырывается разочарованный вздох.

— Ты правда так сильно этого хочешь? — дразняще-вкрадчивым шепотом произносит Ксавье, склонившись к её уху и слабо прикусывая мочку.

— И всё-таки ты совершенно ничего не смыслишь в пытках, — парирует Уэнсдэй. Это могло бы прозвучать ядовито, но в голосе явственно слышится едва скрываемая дрожь.

— Это мы ещё посмотрим.

Едва договорив фразу, он резко опускает руку вниз и вводит сразу три пальца. Аддамс содрогается всем телом и молниеносно подаётся бедрами вперед, стремясь углубить проникновение. Но Торп не позволяет ей этой восхитительной вольности — мгновенно отодвигает руку и спустя пару секунд мучительного промедления вновь запускает пальцы в горячую влажность, погружаясь буквально на одну фалангу. Уэнсдэй шипит от бессильной ярости, в широко распахнутых угольных глазах бушует адское пламя.

— Ты ещё красивее, когда злишься, — восторженно произносит он, не в силах оторвать взгляд от чернильной бездны её глаз.

— Ты гораздо терпимее, когда молчишь, — она тяжело дышит, то и дело прикусывая нижнюю губу.

Ксавье делает несколько рваных смазанных движений рукой, выбивая из неё протяжный приглушенный стон. Тонкие руки обвивают его шею, принуждая склониться ниже — приходится упереться рукой в стол. Аддамс настойчиво тянется к его губам, но Торп снова отстраняется.

Она не особенно любит поцелуи и крайне редко проявляет инициативу в этом деле.

А значит, это уловка, призванная его отвлечь.

— Тебе меня не обмануть, Уэнсди… — он намеренно выбирает самое ненавистное ею сокращение.

— Я точно задушу тебя во сне, — раздраженно выплевывает Аддамс и пытается замахнуться крохотным кулачком, но Ксавье довольно грубо припечатывает её руку к столу. Благо, за почти три года отношений он успел тщательно изучить все её коронные приемы.

Он наконец принимается толкаться пальцами в жестком быстром темпе — так, как нравится ей. Спесивое выражение на лице Аддамс мгновенно растворяется, сменяясь совершенно иным… Совершенно безумным.

Искусанные губы приоткрываются с громким протяжным стоном, смоляные брови резко взлетают над угольными глазами, подернутыми пеленой острейшего возбуждения. До синяков стиснув её тончайшее запястье, Ксавье впивается собственническим поцелуем в шею. Задевает языком отчаянно бьющуюся жилку и до боли прикусывает нежную кожу. Стоны, срывающиеся с губ Аддамс при каждом движении его умелых пальцев, становятся все громче — особенно, когда большой палец вскользь задевает клитор.

Ксавье едва может сохранять устойчивый ритм проникновений — настолько велико собственное неуемное желание. Но хотя член давно стоит колом, ему из последних сил удается держать себя в руках.

Уэнсдэй уже близка к пику наслаждения — он чувствует, как обжигающе горячие пульсирующие мышцы плотно сжимают его пальцы. Голова безвольно запрокинута назад, а на белоснежной шее расцветают созвездия мелких пурпурных отметин, оставленных его губами и зубами. Если бы Торп был способен оторваться от неё хоть на секунду, он бы мгновенно схватился за кисть, желая увековечить это пленительное зрелище.

Совершив над собой поистине титаническое усилие, он резко вынимает пальцы — и тут же демонстративно облизывает их, ощущая мускусный вкус её возбуждения на кончике языка.

Раскаленное желание воспламеняет все нервные окончания, струится по артериям потоком адреналина.

Но Ксавье нарочно медлит — твердое намерение довести её до исступления многократно усиливает его самообладание.