— Конечно, — Аддамс кивает с самым безразличным видом, стараясь ничем не выдать своей чрезмерной заинтересованности. Не без труда выдавив слабое подобие улыбки, она поправляет полотенце на груди и уже делает несколько шагов в сторону приоткрытой двери в спальню, но останавливается, краем глаза заметив направленный на неё цепкий взгляд.

— В комоде есть одежда, — буднично сообщает Ксавье, неопределённо махнув головой в сторону двух одинаковых комодов, которые она тщательно обыскала двадцать минут назад. — Можешь взять оттуда футболку.

Обострённое шестое чувство, которое Уэнсдэй предпочитает называть детективным чутьём, сиюминутно распознаёт двойной смысл в его ровных интонациях.

Впрочем, нельзя исключать, что ей просто показалось. Но даже если нет, на такую бесхитростную уловку она не попадётся.

Главное — быть начеку и ни на секунду не ослаблять бдительность.

— В каком именно? — она снова дёргает уголками губ, продолжая отыгрывать роль невинной овечки. Пожалуй, Оскар за актёрское мастерство заслужила не только Энид.

— Слева, — Торп слегка улыбается в ответ, но пристальный взгляд тёмно-зелёных глаз остаётся холодным. — Средний ящик.

— Спасибо, — фальшивая благодарность даётся труднее всего, но Аддамс твёрдо намерена гнуть свою линию до победного. Даже если проклятый профессор и впрямь заподозрил неладное, она заставит его ослабить бдительность — так или иначе.

Здравый смысл подсказывает, что недавняя угроза на двери их комнаты в общежитии говорит сама за себя — но маловероятно, что Торп решит напасть на неё прямо здесь и сейчас. Стены слишком тонкие, соседи услышат шум и могут вызвать полицию.

Нужно быть полным идиотом, чтобы пойти на подобный риск — а при всех многочисленных недостатках чертового профессора, идиотом он точно не является.

И потому Уэнсдэй продолжает игру. Подходит к указанному комоду, с самым непроницаемым выражением лица выдвигает средний ящик и вытягивает из аккуратно сложенной стопки вещей простую чёрную футболку.

Оказавшись в спальне и потушив свет, она быстро отбрасывает в сторону пушистое полотенце и переодевается — огромная футболка доходит ей практически до колен. Сочтя свой внешний вид относительно приемлемым, Аддамс забирается под одеяло и, отодвинувшись на самый край кровати, закрывает глаза.

Но, несмотря на чудовищную усталость после длинного трудного дня, заснуть никак не удаётся. От подушки и простыней исходит отчётливый аромат древесного парфюма, ни на секунду не позволяющий забыть, что она находится на чужой территории — враждебной и опасной. Буквально делит постель с потенциальным маньяком, серийным похитителем… А может, и убийцей. Маловероятно, что пропавшая год назад студентка до сих пор жива. Как и Дивина.

Уэнсдэй продолжает лежать с закрытыми глазами, погрузившись в напряжённые размышления о расследовании и потеряв счёт времени. Когда дверь спальни открывается с едва различимым скрипом, а следом раздаётся звук тихих шагов, она не двигается и не поворачивается, старательно изображая спящую — но все мышцы рефлекторно напрягаются, готовясь отразить возможный удар.

Но удара не происходит.

Вместо этого она чувствует, как матрас прогибается под чужим весом, а одеяло слегка натягивается, соскользнув с её плеча.

Аромат древесного парфюма становится более концентрированным — а в следующую секунду Аддамс вдруг ощущает лёгкое, практически невесомое прикосновение к собственным лопаткам. Мужские пальцы, обжигающие теплом даже сквозь хлопковую ткань футболки, медленно скользят вдоль линии позвоночника — и тут же исчезают.

Проклятье.

Это ещё что такое?

Зачем он это сделал?

Благо, Ксавье больше не предпринимает никаких попыток вторгнуться в её личное пространство — совсем немного ворочается и быстро затихает. Его дыхание постепенно выравнивается, становясь медленным и спокойным. Вопреки всем законам здравого смысла и всем инстинктам самосохранения, едва уловимый звук чужого дыхания действует на неё успокаивающе. Напряжённые мышцы податливо расслабляются, закрытые веки постепенно тяжелеют — и очень скоро Уэнсдэй проваливается в глубокий сон без сновидений.

Следующим утром её будят странные звуки, доносящиеся из-за не до конца прикрытой двери — нечто смутно напоминающее звон посуды. Приподнявшись на локте и вяло потирая глаза, Аддамс оборачивается через плечо — как и следовало ожидать, вторая половина постели оказывается пуста.

Часы с электронным табло, стоящие на прикроватной тумбочке, показывают всего шестнадцать минут девятого. Мысленно проклиная иррациональное желание Торпа подскочить в такую безбожную рань субботним утром, она без особого энтузиазма выбирается из-под одеяла и медленно плетётся в гостиную.

— Привет, Уэнсдэй, — он выглядит раздражающе бодрым и вдобавок снуёт вдоль кухонного гарнитура, помешивая что-то в большой стеклянной миске. — Как спалось? Кстати, я нашёл для тебя запасную зубную щётку.

— Как чудесно, — врождённая нелюбовь к ранним подъёмам бесследно испепеляет фальшивые зачатки её тактичности.

А мгновением позже немигающий взгляд угольных глаз падает на маленькую домашнюю кофемашину, стоящую посреди кухонного островка… И Аддамс мгновенно понимает, что вчерашний план — сослать Торпа куда подальше под благовидным предлогом и спокойно обыскать квартиру в его отсутствие — изначально был обречён на провал.

Oh merda, всё это было зря.

Она была вынуждена заснуть с ним в одной постели просто так, без какой-либо минимальной пользы для расследования.

Хуже и придумать нельзя.

И где только эта проклятая кофемашина была спрятана вчера?

Не удостоив Ксавье больше ни единым словом и ни единым взглядом, Уэнсдэй скрывается за дверью ванной комнаты. И хотя ледяной душ ощутимо бодрит, настроение по-прежнему уверенно стремится к нулевой отметке.

Покончив с необходимыми утренними процедурами, она возвращается в кухню-гостиную и устраивается за круглым обеденным столом. Распущенные волосы чертовски мешают, поминутно спадая на лицо, но все резинки и заколки остались в рюкзаке на заднем сиденье Мазерати — она ведь не планировала задерживаться тут больше, чем на десять минут. Но все намерения благополучно пошли прахом. В который раз.

— Как относишься к итальянской кухне? — с живым интересом вопрошает Торп, одаривая её своей коронной кривоватой улыбкой и склоняясь над включенной духовкой.

— Ты не похож на человека, который умеет готовить, — Аддамс изгибает бровь, даже не стараясь скрыть саркастичные нотки в голосе.

— До шеф-повара мне далеко… — он улыбается шире, отчего на щеках появляются крохотные ямочки, кардинально не вяжущиеся с его привычным образом сурового преподавателя. — Но паста или что-то простое вполне по силам. Например, вот это.

Ксавье извлекает из духовки нечто напоминающее запечёный омлет с ветчиной и сыром и источающее аппетитный аромат.

Ловко раскладывает странное блюдо по тарелкам — и с нескрываемой гордостью водружает их на стол.

— Ешь, — заявляет он безапелляционным тоном, положив рядом вилку с ножом. — Это фриттата. Итальянский омлет. Помню, когда я был ребёнком, мама готовила нам это блюдо почти каждое утро и…

— Я не завтракаю, — Уэнсдэй решительно отодвигает тарелку. И хотя желудок сводит тянущим спазмом от голода, есть или пить что-либо в доме потенциального маньяка — крайне неблагоразумная идея.

— Зря, многое упускаешь, — Торп небрежно пожимает плечами с таким безмятежным видом, словно её отказ ни капли его не огорчил. — Может, тогда кофе?