— Если бы это входило в экзаменационную программу, я бы однозначно поставил тебе высший балл… — Торп усмехается, но из-за сбившегося дыхания ему не удаётся придать своему тону обычную язвительность.

Она оставляет ироничный выпад без ответа.

Во многом потому, что в голове почти нет мыслей — сокрушительное желание парализует рациональное мышление, заставляя лихорадочно дрожать в предвкушении.

Чертов профессор потемневшими от возбуждения глазами следит за тем, как она ласкает себя. А спустя несколько секунд склоняется над Аддамс и мягко сжимает тёплыми ладонями её плечи, принуждая подняться на ноги — а потом увлекает её в сторону широкой кровати, застеленной тёмно-серым покрывалом, попутно избавляясь от остатков своей одежды. Она подчиняется, мысленно ужасаясь собственной покорности. Такой внезапной и совершенно для неё не характерной.

Машинально кусая губы, Уэнсдэй ложится поперёк постели, ощущая, как гладкий атлас покрывала приятно холодит обнажённую спину — и призывно раздвигает ноги. Торп нависает над ней, глядя прямо в глаза. Насыщенная бархатная зелень его радужек почти полностью скрыта под чернотой расширенных зрачков.

Он склоняется к её груди, припадает губами к соску, опаляя горячим дыханием ледяную бледную кожу… Oh merda. Она стонет громче, инстинктивно выгибая спину в безотчётном стремлении усилить тактильный контакт.

Сильные мужские руки ложатся на бёдра, пальцы яростно впиваются в выступающие хрупкие косточки, пока зубы Ксавье на секунду смыкаются вокруг затвердевшего соска.

Яркость ощущений зашкаливает до критической отметки — мышцы внутри требовательно сжимаются вокруг пустоты, выделяя всё больше горячей липкой смазки.

Обжигающие губы скользят ниже, оставляя влажную дорожку на впалом животе с напряжённым прессом. Но ей нужно больше, намного больше этих дразняще лёгких поцелуев. Повинуясь первобытным инстинктам, она шире разводит ноги и приподнимает бёдра, позволяя ему стянуть насквозь промокшее нижнее белье. Отбросив на пол невесомую паутинку чёрного кружева, Торп опускается на колени перед кроватью и решительно подтягивает Аддамс к самому краю постели.

Она снова стонет и зажмуривается, почувствовав первое прикосновение его губ к изнывающему клитору — это слишком острое ощущение, чтобы можно было сдержаться.

Жалкие остатки самообладания рассыпаются на осколки, когда Уэнсдэй запускает тонкую руку ему в волосы, притягивая ближе к себе.

Чертов профессор явно знает, что делает.

Горячий язык умело описывает несколько круговых движений, заставляя её стонать в голос и извиваться всем телом от нетерпения.

От интенсивности воздействия по спине бегут мурашки, все нервные окончания воспламеняются. Длинные пальцы скользят вдоль нежных складочек, собирая влагу — а мгновением позже раздвигают их и медленно проникают внутрь. Совсем неглубоко, всего на одну фалангу. Но даже это подобно тысячевольтному разряду тока.

— Глубже… — бессвязно шепчет Уэнсдэй, неистово кусая губы в бесплодных попытках унять рвущиеся из горла стоны. — Жестче…

— Какая ты нетерпеливая, — даже в такой волнующий момент проклятый профессор остаётся верен своему извечному ироничному тону.

Но приказ, больше напоминающий отчаянную мольбу, он всё-таки выполняет — два пальца погружаются глубже в обжигающую влажность её разгорячённого тела. Изгибаются под особым углом, задевая место наибольшего скопления нервных окончаний и срывая с искусанных вишневых губ короткий вскрик. Начинают двигаться в жёстком быстром ритме, даря крышесносное удовольствие вперемешку с лёгкими отголосками упоительной боли.

Ей нестерпимо жарко и невыносимо хорошо. А ещё мало, отчаянно мало — Уэнсдэй изнывает от желания поскорее ощутить в себе его член.

Словно угадав её мысли, Торп плавно отстраняется и снова опускается сверху, вжимая её разгорячённое тело в мягкую постель всем своим весом. Губы ложатся на шею, горячий язык скользит вдоль неистово пульсирующей сонной артерии, издевательски медленно спускаясь к ложбинке между ключиц. Аддамс вздрагивает от восхитительно болезненных укусов — похоже, завтра ей понадобится платье с высоким воротником, чтобы скрыть лиловые отметины от его зубов.

Ксавье словно нарочно тянет время, стремясь довести её до безумного исступления.

И у него получается — пульс шкалит за сотню, обнажённая грудь тяжело вздымается, а пожар возбуждения между призывно разведённых бёдер безжалостно испепеляет все мысли, кроме одной — поскорее почувствовать внутри грубые глубокие толчки.

Но подобная расстановка сил Уэнсдэй решительно не устраивает. Она не привыкла быть в пассивной роли, хоть и не может отрицать, что это невероятно волнующе.

Тонкие бледные пальцы с чёрными ноготками впиваются в плечи Ксавье, а мгновением позже она резко переворачивает его на спину, устраиваясь сверху. Профессор издаёт низкий гортанный стон, когда Аддамс скользит влажными складочками по твёрдой головке, позволяя ему в полной мере ощутить степень своего возбуждения. И хотя ей чертовски хочется отомстить за недавние изысканные пытки, сил медлить давно уже нет — и одним резким движением она опускается на напряжённый член, насаживаясь до самого основания.

Глубина проникновения разом вышибает из лёгких весь воздух. С протяжным громким стоном Уэнсдэй выгибается в спине, запрокидывает голову, закрывает глаза… Острота ощущений пронзает разгорячённое тело ударом молнии, электрическим импульсом оголённого провода — и она сиюминутно начинает двигаться, сразу задавая жёсткий быстрый ритм. Пульсирующие мышцы трепетно сжимаются вокруг твёрдого члена, распространяя волны удовольствия по всему телу. Мужские пальцы с силой впиваются в её подрагивающие бёдра, оставляя россыпь мелких синяков на мертвецки бледной коже.

Градус возбуждения настолько высок, что Уэнсдэй не потребуется много времени — особенно, когда собственнические прикосновения Ксавье перемещаются на набухший чувствительный клитор. Он почти рычит сквозь плотно стиснутые зубы, она почти задыхается от крышесносных ощущений.

Кровать жалобно скрипит под ними, Торп подхватывает яростный темп движений и двигается бёдрами ей навстречу — толчки становятся намного глубже и интенсивней.

Проходит не больше пары минут, прежде чем пульсация мышц многократно возрастает, а очередная обжигающая волна сокрушительного наслаждения накрывает её с головой.

Содрогаясь всем телом от невероятно сильного оргазма, Аддамс безвольно опускает голову ему на грудь, уткнувшись носом в ямку между ключиц и окончательно пьянея от терпкого аромата разгорячённой кожи и насыщенного древесного парфюма. Воспользовавшись её невменяемым состоянием, Ксавье ловко перехватывает инициативу — опрокидывает Уэнсдэй на спину, раздвигает дрожащие ноги почти до дискомфорта и снова врывается внутрь одним грубым толчком.

Совершенно не отдавая отчёта в собственных действиях, она обхватывает его бёдра своими, прижимается обнажённой грудью к его крепкому торсу… Хрупкие пальчики с заострёнными ногтями вонзаются во взмокшую спину, безжалостно сжимая и раздирая кожу до кровавых царапин. Торп сдавленно шипит от боли и ускоряет темп движений, вколачиваясь в неё глубоко и яростно. Концентрированное удовольствие снова закручивается внизу живота тугим узлом, и каждое упоительно грубое движение напряжённого члена неуклонно приближает Аддамс к новой разрядке.

Между их телами нет ни миллиметра расстояния — в такой позе её клитор трётся о его живот, и она едва может дышать в секундных перерывах между неистовыми быстрыми толчками.

Когда зубы Ксавье в очередной раз смыкаются на искусанной шее, Уэнсдэй содрогается во второй раз. Он погружается особенно глубоко и на секунду замирает — а потом резко подаётся назад с хриплым протяжным стоном. Сквозь дурман наслаждения она едва чувствует капли тёплой жидкости на своём животе и едва слышит его сбитое тяжёлое дыхание.