Но было уже слишком поздно. Последний оставшийся Пожиратель Смерти послал в ее сторону Смертельное проклятие.
Пригибаясь, Гермиона надеялась, что скоро кто-нибудь появится, чтобы помочь ей.
Сегодня Джеймс был особенно раздражен Визенгамотом. Они пытались принять чрезвычайно запретительные законы, чтобы ограничить оборотней — любезно предоставленные Йовинусом Паркинсоном, конечно, — но они пытались сделать это тайно. Они даже не потрудились объявить о сегодняшней встрече, и Джеймсу повезло, что он услышал об этом мимоходом.
По крайней мере, подумал он про себя, им не удалось набрать кворум, так что они все равно не смогут принять закон. Теперь он был убежден, что это была ужасная трата времени. Он не был уверен, зачем им понадобилось предпринимать что-то столь отвратительное, если они знали, что это не пройдет.
Он вздохнул, покидая покои Визенгамота, и провел рукой по лицу. Джеймс знал, что у большинства людей не было лучшего друга-оборотня, и поэтому они не общались бы с ним ежедневно, но, Мерлин, некоторые городские легенды, которые ходили о них, были справедливыми…
Джеймс дал себе небольшое обещание сделать все, что в его силах, чтобы помочь Римусу. Остальная часть общества была просто слишком отсталой, чтобы понять, что оборотни были совершенно нормальными людьми 27 дней в месяце. Просто на днях они становились немного пушистыми.
Внезапно он очнулся от своих размышлений, увидев серебристый огонек, вылетевший из-за угла прямо перед ним. Он понял, что это была маленькая игривая выдра, плавающая вокруг него. Он был удивлен, услышав голос Гермионы, исходящий от патронуса.
— Джеймс, пожиратели смерти в Гринготтсе. Пожалуйста, поторопись.
Его охватил страх. Ему не следовало оставлять Гермиону одну, особенно когда его поездка в Визенгамот оказалась напрасной. Он не мог поверить, что оставил ее совсем одну на произвол судьбы. Он знал, что Гермиона была сильной, очень умной ведьмой, которая могла постоять за себя, но он никогда не простил бы себе, если бы с ней что-то случилось.
Поспешно выйдя из министерства, он отошел в сторону, чтобы трансгрессировать на площадь, где находился Гринготтс. Когда он добрался туда, то обнаружил одного Пожирателя Смерти связанным у подножия лестницы, ведущей в банк, а другой пролетел мимо него. Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть третьего Пожирателя Смерти, стреляющего Убийственными проклятиями в Гермиону.
— Гермиона! — крикнул он, беспокоясь за нее.
Застав Пожирателя Смерти врасплох, он послал в его сторону связывающий удар по всему телу. Взбегая по лестнице через две ступеньки за раз, чтобы он мог оказаться рядом с ней. Он сразу же заметил, что у нее из руки сильно течет кровь.
— Гермиона, ты в порядке? — спросил он, крепко прижимая ладонь к ее руке, чтобы попытаться остановить кровотечение.
Прежде чем она успела ответить, Сириус и Марлин выбежали из банка. Они посмотрели на трех выведенных из строя Пожирателей Смерти, а затем на Гермиону и Джеймса.
Сириус перешел в режим аврора и вызвал Бруствера и Грюма. Он сунул сумку от Шанель в руки Гермионы.
— Возьми это и отправляйся в Хогвартс, — настаивал он. — Я останусь и разберусь с этими тремя.
Троице друзей не нужно было повторять дважды. Джеймс повел Гермиону в Хогсмид бок о бок, а Марлин последовала за ним по пятам. Он провел их по секретному туннелю в подвале Медового Герцога наверх, в замок. Марлин восхищалась проходом, но Гермионе было слишком больно, чтобы что-либо сказать.
Когда они добрались до замка, то обнаружили, что Дамблдор уже ждет их. Он быстро провел их в пустой класс, который они ранее использовали для уничтожения дневника. На этот раз все было немного напряженнее, поскольку это были не выходные в Хогсмиде; вокруг толпилось гораздо больше студентов, и все они знали, что, хотя они не могли позволить себе навредить одному из них, они также не могли позволить себе ждать. Дамблдор наложил отталкивающие чары, чтобы попытаться свести к минимуму потенциальное воздействие на студентов.
Гермиона поставила пакет на стол и уже собиралась потянуться за Кубком, когда Марлин остановила ее.
— Подожди, не трогай ее! — сказала она. — Сириус думает, что на ней может быть двойное заклинание.
Гермиона не хотела рисковать и вместо этого позволила Марлин достать его из сумки с помощью левитирующего заклинания. Она поморщилась, пытаясь достать из кармана пузырек с ядом василиска. Рана на ее руке оказалась гораздо глубже и болезненнее, чем она ожидала.
Увидев, как Гермионе больно, Джеймс поморщился, ругая себя за то, что его не было рядом, чтобы уберечь ее от беды. Он потянулся и взял флакон из ее трясущихся рук.
— Вот, позволь мне, — настаивал он, пытаясь подавить бабочек, которые вспыхивали у него в животе при их прикосновении.
Джеймс не стал терять времени, откупоривая флакон, желая избавиться от проклятого крестража, чтобы отвести Гермиону к мадам Помфри. Он глубоко вздохнул, не желая думать об ужасных вещах, которые мог нашептать ему крестраж. Вместо этого он заглушил шум собственной крови в ушах, позволяя яду капля за каплей падать в Чашу, пока не закончилась почти половина флакона.
Он с удовлетворением наблюдал, как золото начало пузыриться и лопаться, медленно превращаясь в застывшую темно-зеленую массу, а затем, наконец, рассыпалось в пыль.
Вздохнув, Джеймс вставил пробку во флакон и сунул его обратно в карман Гермионы. Было приятно почувствовать, как все напряжение на мгновение покинуло его тело, прежде чем он вспомнил, что они еще не совсем закончили.
— Профессор, вы не возражаете, если я отведу Гермиону к мадам Помфри? — спросил он. — Я знаю, что она не студентка, но… она тяжело ранена.
Джеймс не стал дожидаться утвердительного ответа Дамблдора. Он обнял Гермиону за плечи и осторожно повел ее по коридорам, игнорируя любопытные взгляды студентов, которые, вероятно, помнили его по прошлому году. Его желудок скрутило, когда в голове возникли образы мертвой Гермионы на ступенях Гринготтса. Если бы он не оказался там вовремя, кто знает, что случилось бы с прелестной ведьмой в его объятиях.
Конечно, она уложила двоих из них в одиночку, но все же… ему было невыносимо думать о том, какой была бы жизнь без Гермионы. Теперь он понял, что нуждается в ней. Маленькая властная ведьма пробила себе дорогу в его жизнь и в его сердце, и теперь он не мог ее отпустить.
Прежде чем он успел подумать об этом еще немного, мадам Помфри засуетилась над Гермионой, стягивая мантию с ее плеч и обнажая окровавленную кожу. Джеймс не удивился, увидев еще один шрам, который тянулся от ее плеча до пупка, поскольку она уже рассказывала ему о том, как получила этот шрам от Долохова.
Мадам Помфри промыла порез и втерла в рану эссенцию диттани. Гермиона изо всех сил старалась не закричать от боли, слезы текли по ее щекам, она так сильно прикусила нижнюю губу, что вокруг зубов побелело.
Она была такой храброй, подумал Джеймс, и его сердце подпрыгнуло от безмерного восхищения, которое он испытывал к ней.
Он молча взял ее здоровую руку в свою и одарил гордой улыбкой.
Гермиона улыбнулась в ответ в знак благодарности, сжимая протянутую руку, поскольку боль от того, что ее кожа снова срасталась, стала слишком сильной. Вскоре она выглядела совершенно нормально, если не считать легкой повязки, которая была обернута вокруг ее плеч.
Недолго думая, Джеймс наклонился и быстро поцеловал Гермиону в губы, прежде чем отстраниться.
— Я так рад, что с тобой все в порядке, — сказал он хриплым от нерастраченных эмоций голосом. — Я так встревожился, когда увидела тебя там. Ты отлично справилась.
Она улыбнулась, счастливая принять его теплое утешение.
— О, я только что сражалась с несколькими пожирателями Смерти и уничтожила крестраж, — сказала она с фальшивой бравадой. — И все это за один рабочий день.
Ее юмор был заразителен. Он улыбнулся ей, прежде чем выражение его лица снова смягчилось. Им действительно нужно было поговорить. Он больше не мог находиться в таком подвешенном состоянии в отношениях с ней, не тогда, когда его чувства стали ему слишком ясны.
